Диксону пришлось согласиться с этими рекомендациями. Произведя ремонт лодки и закончив обучение нового экипажа, он снова приступил к испытаниям подводного корабля (теперь в честь своего погибшего создателя он назывался «Ханли»), и на сей раз они прошли успешно. Лодка могла не только нырять и выныривать, но и лежать на дне, хотя, как писал Томб, у экипажа «были проблемы с воздухом и светом в подводном положении».
Наконец настал день боевого крещения. Ночью 16 февраля в период между отливом и приливом Диксон вывел лодку из гавани и, пройдя мимо форта Самтер, направился к стоявшему за проливом Мэффит федеральному винтовому шлюпу «Хьюсатоник».
До командования блокировавшей Чарльстон эскадры доходили неясные слухи о невиданном морском оружии конфедератов. Адмирал Дальгрен относился к ним вполне серьезно и даже отдал своим капитанам особые инструкции. Он предупредил их в специальном приказе, что опасность торпедной атаки особенно велика именно в период между приливом и отливом, когда прибрежные воды относительно спокойны. Однако для команды «Хьюсатоника» эти адмиральские инструкции оказались бесполезными.
Около 20.45 вахтенный офицер Кросби заметил примерно в 100 ярдах от правого борта странный предмет, напоминавший бревно и двигавшийся прямо на шлюп. На «Хьюсатонике» немедленно пробили тревогу, стали поднимать якорь и разводить пары, а кто-то даже попытался пустить в дело вертлюжную пушку. Но «бревно» приближалось быстро и неуклонно, и орудие просто не успели подтащить к борту. [583]
Тогда стоявшие на палубе открыли по лодке огонь из стрелкового оружия, которое, разумеется, не могло причинить ей вреда. Спустя три минуты после того, как Кросби заметил «Ханли», она нанесла в правый борт шлюпа свой таранный удар. Торпеда вонзилась в корпус «Хьюсатоника» в его кормовой части чуть впереди бизань-мачты. Затем Диксон дал задний ход, дернул за спусковой шнур и произвел взрыв порохового заряда.
Рана, нанесенная в результате этого взрыва деревянному телу федерального шлюпа, оказалась смертельной. Когда в районе 9.20 вечера стоявший поблизости корабль «Кэнандейгуа» прибыл к «Хьюсатонику» на помощь, тот уже почти затонул. Он начал погружаться в воду кормой и одновременно заваливаться на правый борт, так что спасти корабль не было никакой возможности. К счастью, команде шлюпа удалось избежать немедленной гибели, взобравшись на снасти, которые еще не успели скрыться под водой, и шлюпки, посланные с «Кэнандейгуа» сняли оттуда почти всех. В числе пропавших без вести числились всего 5 человек, в то время как были спасены 21 офицер и 129 матросов. [584]
Долгое время считалось, что взрыв, уничтоживший «Хьюсатоник», отправил на дно и его «убийцу» — подводную лодку «Ханли». Однако обнаружение затонувшего судна доказало, что это не так. Световые сигналы с «Ханли» были замечены с берега в проливе Мэффита спустя 45 минут после взрыва. Из этого нетрудно заключить, что лодка благополучно завершила свою миссию и возвращалась в Чарльстон. В 1994 году затонувшую лодку обнаружили именно там, где ее видели в последний раз, т. е. в проливе Мэффит.
Видимо, чтобы подать условленный сигнал, Диксону пришлось открыть люк и зажечь газовый фонарь. В этот момент «Ханли» вероятно захлестнула приливная волна и отправила на дно пролива.
Несмотря на всю свою неуклюжесть и допотопный способ передвижения, «Ханли» явилась первой подводной лодкой, совершившей удачную атаку и доказавшей, что боевое применение подобного рода аппаратов в морской войне в принципе возможно.
Впоследствии, когда были созданы электрические и бензиновые моторы, опыт «Ханли» вдохновил многих конструкторов. К началу I мировой войны подводные лодки стали неотъемлемой частью флотов всех ведущих морских держав мира. [585]
Надо отметить, что война Севера и Юга (как это всегда было в истории человечества) стимулировала конструкторскую мысль. «Американский ныряльщик» был далеко не единственной подводной лодкой, созданной в тот период.
Южане почта сразу после начала войны объявили конкурс на лучший проект подводного судна. Наилучшим был признан проект лодки «Пионер» инженеров Бакстера Уотсона и Джеймса Мак-Клинтока. Ее построили в Новом Орлеане в конце 1861 — начале 1862 гг.
Лодка имела корпус сигарообразной формы, водоизмещение около 4 тонн, длину 10,3 метра, наибольший диаметр 1,2 метра. Экипаж включал трех человек, двое из которых вращали руками коленчатый вал с гребным винтом на конце. Оружием служила шестовая мина.
Лодка «Пионер» прошла успешные испытания на озере Пончартрейн в окрестностях Нового Орлеана. Предполагалось, что после этого она выйдет в море и начнет топить корабли федералов. Однако прежде чем это случилось, федералы взяли Новый Орлеан. Экипаж затопил «Пионер», чтобы предотвратить ее захват противником.
Упомянутый выше капитан Ханли входил в состав комиссии по приемке лодки. Позже он построил свой «Американский ныряльщик» по аналогии с конструкцией «Пионера». Несомненно, что его самоделка была менее совершенна, [586] чем детище профессиональных инженеров-судостроителей. Но по иронии судьбы в историю вошел именно плавающий паровозный котел капитана Ханли.
Федералы тоже пытались создать подводную лодку. По проекту некоего Оливера Холстеда на Бруклинской верфи в Нью-Йорке в 1862 году была построена подводная лодка «Умный кит» («Intelligent Whale»).
Она представляла собой железную сигару длиной 9,4 метра и с максимальным диаметром 2,6 метра. Экипаж насчитывал 9 человек. Шестеро из них вращали ручной привод, на валу которого находился гребной винт. Скорость движения составляла 3–4 узла. Для управления служили вертикальный руль и два горизонтальных руля в кормовой части.
Двое водолазов должны были покидать лодку через люк в днище, чтобы прикреплять мины к днищу вражеского корабля. Предварительно лодку надо было ставить на якорь, опуская для этого на цепях два груза, находившихся в специальных выемках корпуса и регулируя ее плавучесть с помощью двух балластных цистерн.
Однако испытания «Умного кита» сопровождались многочисленными авариями. В результате их погибли три состава экипажа лодки. К счастью для моряков, изобретателя застрелил муж его любовницы, после чего дальнейшие эксперименты прекратились. В 1872 году этот аппарат стал экспонатом музея при Бруклинской верфи. [587]
Американская гражданская война не была морской войной в общепринятом смысле этого термина. Операции флотов воюющих сторон не оказали определяющего влияния на исход конфликта. Юг был сломлен поражениями под Геттисбергом, Виксбергом и Чаттанугой и, что называется, загнан в гроб операциями Гранта на Востоке и маршем Шермана к морю. Федеральный же флот установленной им морской блокадой и захватом нескольких портов Конфедерации сыграл второстепенную роль по сравнению с победоносной сухопутной армией Союза. Значение маленького флота южан в военные действия было еще скромнее. Даже если бы в ходе войны ему удалось добиться более ощутимых результатов, он все равно не смог бы уберечь мятежные штаты от разгрома.
Однако в отличие от тактики и стратегии сухопутной армии именно гражданская война на море вызвала наибольшее внимание и интерес со стороны иностранцев, именно она внесла серьезный вклад в развитие военно-морского искусства и техники. Причина этого парадокса, впрочем, совершенно понятна. В ходе морской войны как северяне, так и южане применили много новинок, польза от которых была настолько очевидной, что не оценить их было невозможно.
Среди чинов флотского командования ведущих морских держав мира имелось немало дальновидных профессионалов, и Европа охотно воспользовалась американским опытом. [588]
В первую очередь заимствования касались броненосных кораблей. Наглядно продемонстрировав свое превосходство над деревянным флотом в бою у Хемптон Роудс, броненосцы заявили на весь мир, что именно они — будущее военного кораблестроения, и это заявление было услышано.
Прошло всего десять лет, и бронированные корабли стали основой военно-морских сил Англии, Франции, России, Германии, Японии, Соединенных Штатов и всех других государств, претендовавших на морское могущество. Одновременно броневая защита военных кораблей предъявила новые требования к морской артиллерии (полная беспомощность дульнозарядных пушек старого образца против обшивки первых броненосцев стала очевидной еще во время боя у Хемптон Роудс) и стимулировало развитие этого типа вооружений.
Вращающаяся орудийная башня, столь удачно примененная на «Мониторе», также революционизировала морскую тактику. Прежние сражения построенных в линии эскадр, когда боевые корабли норовили повернуться друг к другу бортом, максимально используя мощь бортового залпа, канули в лету. Теперь морской бой развивался по совершенно иным правилам, и весь предыдущий опыт Абу-Кира, Трафальгара и Наварина оказался безнадежно устаревшим.
