– Да, я помню, как Сережа Переслегин с друзьями раскладывали Мидуэй по полочкам, – кивнул Наставник.
– Но ведь Мидуэй все не исчерпывается. История с созданием атомного оружия не менее странна. Вспомним, что в начале 1941 года все эти Ферми, Сциллард и другие – почти никому не известны. В США чиновники разговаривают с ними, что называется, высокомерно, через губу. И какой прок может быть от этих заумных физиков, занимающихся чем-то непонятным? То, что они предлагали, тогда считалось фантастикой. Ни один американский государственный муж не стал бы их слушать. Как сегодня ни один большой политик, наверное, не станет тратить время на безумных ученых, говорящих о проекте телепортации. Но через Энштейна и его высоких покровителей им все же удалось убедить президента Рузвельта начать атомный проект – рискованнейшее предприятие. С огромными затратами и неочевидным успехом в финале. Но вот что интересно: Рузвельт подписал директиву о начале Манхэттенского проекта в субботу шестого декабря. В нерабочий день. Всего за сутки до нападения Японии на Пирл-Харбор. Что побудило его не ждать до понедельника, с которого все предпочитают начинать большие и сложные дела? Как пишет любимый вами Азимов, вполне могло случиться так: Рузвельт откладывает все на понедельник – но тут США получают страшный удар, выводящий из строя весь линейный флот Америки на Тихом океане. Теперь президенту не до затрат на какие-то непонятные и неопределенные атомные проекты: нужно вести тяжелую войну. Тем более что вначале японцы громят американцев на Филиппинах, захватывают большую часть островов Тихого океана.
И тогда история складывается так: атомная бомба в 1945 году не появляется. Нечем склонить Японию к безоговорочной капитуляции. Нечем шантажировать СССР. Немцы создать атомное оружие не успевают: мы берем Берлин. Но война с Японией затягивается. Запад стоит перед лицом тяжелейшей десантной операции на Японские острова с огромными потерями. А в Европе нарастают противоречия со Сталиным. В конце концов, западные союзники сталкиваются с СССР – и Сталин громит их, вышвыривая из Европы и захватывая Северную Африку.
Что за маги подправляли ход сражения при Мидуэй и побудили Рузвельта подписать приказ о начале атомной программы до Пирл-Харбора? У меня, Сергей Васильевич, есть смутная догадка, что Советский Союз, развив психотехники, сможет также управлять историей. Делать вероятными самые невероятные события к своей пользе. Надеюсь, вы меня за безумца еще не считаете?
– Да нет, Аркадий Борисович! – тепло улыбнулся Наставник. – Спасибо, что сами заговорили на эту тему. А то я к ней приступить все не решался. Вы правы. Более того, я надеюсь, что мы еще сможем и влиять на процесс принятия решений у наших главных соперников. Так, чтобы их руководители делали ошибки – к нашей, как вы говорите, выгоде…
– Да, работа предстоит явно интересная. – Писатель потер виски ладонями. – Рад, что приму в ней участие.
За окном буднично шумели автомобили. Шла обычная московская жизнь.
Та, которой суждено было невозвратно уйти в прошлое…
Эпилог
Перед «вьюгой в пустыне»
Вот, читатель, мы и завершили книгу, в которой автор хотел изобразить тот путь, коим наша страна могла выиграть первую «холодную войну».
Для этого у нас имелось все. Все технические, научные, организационные, экономические и военные предпосылки. Решительный удар по Саудовскому королевству, выигрыш времени и денег – и мы могли вкладывать силы и средства в коренное преобразование страны. В превращение ее в космическую, высокотехнологичную державу. В эпицентр зарождения новой цивилизации и сверхчеловека. Такой коренной переворот возвращал нас на траекторию космической экспансии, с которой и СССР, и Запад свернули в 1967–1971 годах. И чего мы могли достичь на этом пути, ты уже видел, читатель.
Говорят, что будущее отбрасывает тень назад. Но наверное, так же отбрасывает тень и параллельная история. То, как могло бы быть. Не знаю, как вы, а Калашников видит силуэт другого, победного для нас мира. Я очень хотел показать вам то, куда мог прийти Советский Союз 1990-х и 2000-х годов.
На беду, мы упустили шансы, открывшиеся нам во второй половине 80-х годов. Мы, не решившись на свой вариант молниеносного психотриллера, проиграли «холодную войну». За годы, пролетевшие с трагического декабря 1991-го, многое из того, что здесь описано, теперь утрачено. Потеряны технологии, умерли многие творцы советских чудес. Многое теперь придется создавать заново, большой ценой.
…Был март 1998-го, и густая пелена снега закутала землю. Я стоял посреди опустевшего двора НПО «Молния» – некогда элитарного центра русской промышленности. Центра нашей космической силы, где еще недавно слышался плеск звездных морей.
Упадок сквозил во всем. В тоскливо темных окнах производственно-испытательных корпусов. В грудах ржавого металла на земле. В ободранном фюзеляже маленького триплана. Снег милосердно скрывал остальные следы запустения. Наверно, точно так же белая пелена покрывала пожарище Рязани после Батыева погрома страшным декабрем 1237 года.
Москва. Тушино. Седьмой год «демократических реформ» и «возрождения России». Эпоха Ельцина…
То, что я увидел, заставило мое сердце болезненно сжаться. Между двумя корпусами, накренившись, лежала огромная кабина воздушно-космического корабля «Буран». Выбитые стекла ее смотрели на меня горько и печально, словно пустые глазницы черепа. Снег припорошил зеленые чешуйки обшивки. Кабина походила на сказочную голову витязя-исполина, отсеченную у него во сне коварным карликом-колдуном.
А рядом ревели моторами туполобые грузовики с длинными фурами-прицепами. Набитыми, поди, «сникерсами», «тампаксами», тряпками. Кричаще размалеванные моторизованные кибитки новых варваров, везущие в мою многострадальную страну колониальные товары, наводняющие гомонящие азербайджанские рынки. Грузовики финские и польские, турецкие и еще черт знает какие. Ведь впритык к «Молнии» расположена Тушинская автотаможня, и приходится сдавать ей часть площадей, чтоб не дать умереть с голоду немногим уцелевшим инженерам имперской космоиндустрии. Чтобы поддержать еле тлеющий огонек немногих работ. Моторы ревели, и подумалось: вот они, ИХ «реформы». Варвары на руинах великой русской культуры.
Ненавижу! Господи, как же я их ненавижу.
Вот за это. За бессильно лежащую голову космического исполина.
Я тогда еще не знал, что пройдет менее десятка лет, и «Молнию» добьют почти полностью. Уже при Путине. Летом 2007 года глава Роскосмоса презрительно заявит, что, мол, нам не нужны авиакосмические системы. Им нет, видите ли, места в россиянской Федеральной космической программе.
Но в нашей версии истории все складывалось иначе.
Но можно ли сказать, что альтернативная история, начатая нами в этой книге, закончена? Нет, друзья. СССР получал еще один неожиданный и блестящий шанс вбить гвоздь в «холодную войну», закрепив свою победу. Снова речь шла о действиях дерзких и рискованных, в жанре молниеносной войны. В духе психотриллера.
И на сей раз речь шла о настоящей войне с Соединенными Штатами. Только вести ее мы могли чужими руками. Но очень впечатляюще и сурово. На поражение Запада и окончательное ввержение его в тяжелый системный кризис.
Об этом наша следующая книга – «Вьюга в пустыне».
…Похожие на исполинских панцирных стрекоз, «апачи» шли на бреющем. Винты рубили ночную темень, выхлопы двигателей, смешиваясь со струями холодного воздуха, исчезали где-то позади. Ни одного огня не горело на их борту. Пилоты машин, сидя в двухъярусной кабине один за другим, тоже смахивали на жутких насекомых в жестких, пластинчатых покровах. А шлемы с толстыми очками ночного видения делали их головы похожими на головы фантастических жуков – с торчащими вперед усами и жвалами.
Вертолеты молчали, не посылая в эфир ни одного сигнала. За легкой броней их бортов бушевала незримая буря электронных помех, которая должна была ослепить и оглушить оборону иракцев. И теперь ударная вертолетная группа шла, доверяясь спутниковой навигации. Нацелившись на радары и ЗРК, разведанные спутниками Великих Соединенных Штатов. Пустыня, залитая в окулярах электронных очков призрачным зеленым светом, стремительно убегала под днища «стрекоз-броненосцев».
Но они не знали, что далекий стрекот их винтов уже достиг чужих ушей.
Когда завеса помех накрыла древние пески, иракцы поднялись по тревоге. На подступы к позициям ПВО ушли подвижные группы-дозоры – из отборных спецназовцев со спутниковой связью и полевыми телефонами с ночной оптикой и ручными комплексами «Игла». Их тяжелые мотоциклы стояли, укрытые маскировочными сетями. Во второй линии за ротами «игольщиков» маневрировали подвижные «тунгуски».
Они засекли вертолеты первыми. В окулярах питерских ноктовизоров «Маугли» «апачи» представились неясными тенями, похожими на рыб, скользящих над черно-зелеными складками «дна» – поверхностью остывающей пустыни. Капитан сглотнул слюну: они шли прямо в центр позиции. Металл переносного комплекса коснулся его щеки. Обернувшись, он отрывисто бросил команду Сашке-связисту. Звякнул рычаг полевого телефона. Искра тревоги пробежала по линии растянувшейся роты. Овцын, сжав рукоять «Иглы», приподнялся над кромкой дюны…
