Советские военнопленные в Шталаге ХД (военный округ Гамбург). Из-за отсутствия бараков они рыли землянки для защиты от холода и дождя. Осень 1941 г.
Но вот в 2006 г. газета «Красная Звезда» опубликовала статью некоего Л. Левина из г. Чикаго, который сделал новое открытие: «Адольф Гитлер, что вполне естественно, сосредоточил свои 3500 лучших боеспособных танков – из общего числа в 12 тысяч – для нападения на СССР. 12 000 – по докладу начальника ГРУ генерала Голикова; по другим оценкам, в том числе иностранных специалистов, общее число танков, имевшихся в Европе у Гитлера, с учетом захваченных трофеев составляло 16 000».
Каких иностранных специалистов имеет в виду Левин, не ясно. Документально установлено, что на вооружении вермахта на 1 июня 1941 г. находилось 5162 танка. Из них в сражение против СССР были брошены 3492 танка. По Левину, получается, что Гитлер бросил на СССР около 3/4 своих сухопутных сил, а танков почему-то меньше – всего 30%.
Выступая в рейхстаге 11 декабря 1941 г., Гитлер сообщил, что за пять месяцев войны, с 22 июня по 1 декабря, захвачено и уничтожено 17 332 советских боевых самолета, 21 391 танк, 32 541 орудие, взято в плен 3 806 865 советских солдат и офицеров[360]. С самого начала советский агитпроп, естественно, объявил эти цифры выдумками Геббельса и бредом бесноватого фюрера. И это продолжалось более 50 лет. Однако горькая правда пробивала себе дорогу: официально признанные цифры потерь Красной Армии за 1941 г. с годами росли и практически совпали с теми, которые объявил Гитлер. В настоящее время признано, что на 1 декабря более 3,8 млн советских воинов оказались в немецком плену[361]. Красная Армия потеряла 2,5 тыс. танков (из них 3 тыс. КВ и Т-34), 17,9 тыс. боевых самолетов, 101,1 тыс. орудий и минометов (без учета 50-мм минометов – 60 тыс.). На захваченной врагом территории осталось 4 боекомплекта боеприпасов (для сравнения – общий боевой расход за полгода боевых действий составил 5 б/к) [26].
Странная вещь: источник для подсчета наших потерь (убыли) в людях один – Центральный архив Министерства обороны, а разница между цифрами огромная. Исследователи, особенно те, кто непосредственно работает с первичными архивными документами, обнаруживают многочисленные нестыковки и несуразности в интерпретации данных о потерях в отдельных операциях. Время от времени сведения об этом появляются в печати. Заметим, что монография Б.И. Невзорова была издана под эгидой Института военной истории МО РФ, что симптоматично. Казалось, что первый шаг сделан, что за ним может последовать и второй. Однако в опубликованном в 2004 г. исследовании Института военной истории, носящем многообещающее название «Статистический анализ», авторы согласились с цифрами труда «Россия и Советский Союз в войнах XX века», так и не дав своей оценки степени достоверности немецких данных по количеству взятых в плен под Вязьмой и Брянском. В то же время данные по потерям в киевской стратегической операции, по сравнению с трудом «Россия и Советский Союз в войнах XX века», авторами уточнены – причем в меньшую сторону. Судя по всему, единая позиция по поводу потерь в отдельных операциях «наверху» еще не выработана.
Видимо, поэтому на заседании Ассоциации историков Второй мировой войны 29.12.2005 руководитель авторского коллектива вышеупомянутого труда Г.Ф. Кривошеев в своем выступлении ратовал за публикацию ОФИЦИАЛЬНЫХ цифр потерь в Великой Отечественной войне. На мой вопрос, будут ли уточняться уже опубликованные цифры, он ответил, что нет. Получается, что единственная цель новой публикации уже известных всем цифр потерь состоит в том, чтобы прекратить дальнейшие «спекуляции» на эту тему. После заседания я подарил генерал-полковнику свою книгу «Прохоровка, без грифа секретности», попросив обратить внимание на факты манипулирования в его труде данными ЦАМО [75]. Мне обещали, что на меня «выйдут». Прошел почти год – ни слуху ни духу. Слишком много набралось таких «критиков», чтобы каждому отвечать.
В труде Института военной истории «Военно-исторические очерки» (в частности, в книге 1-й, «Суровые испытания») рассматривались в основном недостаточно исследованные и дискуссионные вопросы, излагались современные взгляды по спорным вопросам. Их издание было, несомненно, значительным прорывом в историографии Великой Отечественной войны. Но, видимо, кому-то показались, что в очерках были сделаны слишком смелые выводы. Ситуацию, сложившуюся в исторической науке после их опубликования, можно охарактеризовать словами незабвенного Владимира Ильича Ленина: «шаг вперед, два шага назад»! По слишком многим вопросам сделаны шаги назад. Иначе и быть не могло: сделанные в Очерках выводы и трактовка некоторых событий противоречили официальной истории войны.
Хотелось бы обратить внимание читателя на следующее: официальные безвозвратные потери наших войск в операциях, связанных с крупными «котлами» 1941 г., примерно равны или несколько больше количества пленных, взятых немцами. Например, в окружении под Белостоком и Минском с 29 июня по 10 июля немцы захватили 3188 (по другим данным – 3332) танка, 1830 (1809) орудий и взяли в плен 332,5 (342) тыс. человек (см. таблицу 2). По официальным данным, безвозвратные потери наших войск составили 341 тыс. человек. В сражении на Днепре и Зап. Двине, под Смоленском и Рославлем с 10 августа по 10 сентября немцами только в плен взято 309 тыс. человек. Безвозвратные потери наших войск в Смоленском сражении больше – 486 тыс.
И это естественно: ведь кроме пропавших без вести есть еще убитые (в том числе умершие на этапах санитарной эвакуации), умершие от ран в госпиталях, от болезней и т.д. Так что меньше показать нельзя. Эту зависимость можно проследить и на примерах фронтовых операций, данные о потерях в которых в труде «Россия и Советский Союз в войнах ХХ века» приводятся не всегда (их надо искать в других источниках). Но вот безвозвратные потери в людях в летне-осенней кампании 1941 г. (до 4.12.1941) составили по официальным данным 2841,9 (общие – 3987,7) тыс. человек, а за весь 1941 г. – 2993,8 тыс. (общие – 4308 тыс.). Сравните с числом взятых немцами в плен 1 декабря 1941 г. – 3,8 млн.
Вернемся к Московской оборонительной операции. Безвозвратные и общие потери в период с 30 сентября по 5 декабря 1941 г. показаны в таблице 7.
Таблица 7
Потери личного состава советских войск в ходе Московской стратегической оборонительной операции (30.09—5.12.1941 г.)
Данные таблицы производят странное впечатление. Прежде всего, поражает точность приводимых цифр. Это кто ж докладывал о потерях, когда штабы армий и фронтов в октябре не знали даже, где и в каком состоянии находятся их соединения. Количество раненых в 3,5 раза меньше числа безвозвратных потерь. Но это как раз понятно: большая часть из них попала в плен. Но важнее другое: безвозвратные потери за 67 суток операции (514 тыс. человек) намного меньше числа взятых в плен (по немецким данным – 665 тыс. человек) за 17 суток (с 2 по 18 октября). Как согласовать эти цифры и нужно ли это? Положим, что немцы намного завысили число военнослужащих, взятых в плен, и на секунду поверим официальным данным. Если за 67 суток три фронта потеряли чуть больше половины своего состава, имевшегося к началу операции, то сколько же они могли потерять за первую половину октября в котлах – 30—35%? Тогда в составе войск, избежавших гибели и вырвавшихся из окружения, осталось бы порядка 750—850 тыс. человек. При таком раскладе обстановка на Можайской линии обороны не носила бы такой угрожающий характер. Или советские войска в ноябрьских боях не несли потери?
Поэтому официальным цифрам потерь за всю оборонительную операцию верят разве только те, кто никогда не работал в советских архивах и сам не делал расчетов.
Между тем по данным труда «Россия и Советский Союз в войнах ХХ века», за июль-октябрь (четыре месяца) не были получены данные о численности личного состава и потерях от 35 стрелковых дивизий, общая численность которых составляла 484 тыс. человек, в том числе от 16 дивизий Западного и одной (!) дивизии Резервного фронтов (и это после сентябрьского и двух октябрьских котлов?). Выходит, что остальные дивизии этих фронтов (не говоря уж о танковых, кавалерийских и других соединениях и отдельных частях армейского и фронтового подчинения), попавшие в окружение в октябре, смогли каким-то образом доложить требуемые сведения? Потери этих соединений пришлось определять расчетным методом. Набралось таких неучтенных потерь за первые месяцы войны 1162,6 тыс. человек, в том числе 12,6 тыс. в погранвойсках (таблица 120 труда). Эти потери включены в сводки соответствующих фронтов, как пропавшие без вести. Последнее утверждение вызывает законный вопрос: какая же часть из этого огромного числа была включена в потери Западного и Резервного фронтов за октябрь месяц? Это что же – Буденному приплюсовали потери одной дивизии?
