Ознакомительная версия.
К этому времени военный губернатор Сырдарьинской области генерал Н.И. Гродеков получил донесение о холерном бунте и поспешил к месту событий с сотней солдат. Отряду Гродекова удалось без труда очистить от мятежников русскую часть города, а затем солдаты погнали бунтарей в мусульманский город. Оказавшись у себя дома, жители старой части разбежались по узким улочкам и оказались за спинами русских солдат.
По приказу военного губернатора один из его офицеров, хорошо знавший узбекский язык, предложил толпе разойтись, пригрозив расстрелом. Офицер повторил угрозу несколько раз, но толпа не подчинилась. Некоторые бунтующие стали рвать на себе рубахи и кричать: «Стреляй!» В солдат полетели камни. Кто-то кричал, что солдатские винтовки заряжены холостыми патронами. В конце концов солдаты открыли огонь. После двух залпов толпа разбежалась. Десять человек были убиты, несколько серьезно ранены.
Холерный бунт произвел на жителей нового города шокирующее впечатление – они привыкли к спокойной жизни. Многие почувствовали шаткость власти и собрались покинуть край. Было проведено расследование, и 60 участников мятежа предстали перед военным судом: 25 человек были оправданы, восемь приговорены к повешению, остальным присудили тюрьму и ссылку; позже генерал-губернатор барон А.Б. Вревский помиловал осужденных к смертной казни, заменив виселицу тюремным заключением[610].
Холерный бунт отразился на карьере подавившего его генерала Гродекова и пострадавшего полковника Путинцева. Гродеков был отставлен от должности военного губернатора, получив назначение в Приамурье, а полковника Путинцева на его посту заменили лицом «более решительным и энергичным». Вместо «туземных» полицейских в старом городе появились чины русской полиции, а также выходцы из других городов края. Вскоре жизнь вошла в привычное русло.
* * *
Ташкентский холерный бунт был порождением непродуманных решений российской администрации, которая действовала по шаблону, выработанному в течение XVIII–XIX столетий в Центральной России. В случаях возникновения чумной или холерной эпидемии в России вводились карантинные меры: ограничивался въезд в места, порожденные эпидемией, а также выезд из этих мест. Так же поступили власти в Ташкенте, и это ограничение в передвижении горожан и жителей других населенных пунктов вызвало недовольство мусульман. Для захоронения умерших от эпидемического заболевания в России отводилось специальное кладбище, что и было сделано в 1892 г. в Ташкенте.
Можно, конечно, осуждать туркестанские власти за то, что действовали по шаблону без учета местной специфики, но с эпидемией такого размаха они сталкивались впервые и к тому же были застигнуты врасплох, когда времени для размышлений не оставалось: жители старого города сплошь и рядом хоронили умерших от холеры в своих дворах.
Андижанский мятеж 1898 г. имел другую природу. Это была попытка повернуть время вспять, можно также говорить о его антиколониальном характере.
Вдохновителем и организатором мятежа в Андижане был некто Мухаммед-Али, или Дукчи-ишан, родившийся в 1856 г. в Кокандском ханстве. Дукчи-ишан происходил из бедной семьи и никакого образования не получил – читать, писать не умел. В 1874 г. в возрасте 18 лет он стал последователем ишана Султанхана, видного суфия, жившего в кишлаке близ Андижана. Мухаммед-Али перенимал от своего учителя исламскую премудрость и одновременно работал на него, отрабатывая стол и кров[611].
После смерти своего благодетеля в 1884 г. молодой член суфийского братства совершил паломничество в Мекку, а также в другие почитаемые мусульманами города Ближнего Востока, побывал в Индии и спустя два года возвратился в Туркестан. Он поселился в Самарканде, поступив в услужение еще к одному ишану, Ахмедхану. После смерти последнего в 1887 г. Мухаммед-Али наследует его титул ишана (духовного наставника) и, видимо, некоторые деньги. Теперь он зовется Дукчи-ишаном.
В конце концов Дукчи-ишан оседает в кишлаке Мин-Тюбе Маргиланского уезда, Ферганской области, где занимается богоугодными делами и просветительством. Он высаживает деревья вдоль дороги, что в условиях жаркого климата имело большую ценность: деревья сохраняли воду в арыках, давали тень прохожим. Он занимался благотворительностью, проповедовал. Слух о его добрых делах и праведной жизни разнесся по округе – к нему потянулись ученики, которым он давал приют. На своей земле, на деньги, полученные от доброхотов, он построил нечто вроде гостиницы, амбар и конюшню, а затем медресе и две мечети; и хотя он не умел читать, ему удалось собрать неплохую библиотеку, состоявшую из книг религиозного содержания. Своим ученикам он не только проповедовал, но и показывал чудеса, бывшие фокусами, которым ишан научился в Индии.
Возле медресе Дукчи-ишан возвел глинобитный минарет, не имевший кирпичного фундамента; когда ему говорили, что сооружение из глины может упасть, он успокаивал сомневавшихся заявлением, будто минарет будут удерживать его молитвы. Однако в 1897 г. минарет рухнул и похоронил под обломками пять человек, многие получили различные повреждения. Тем не менее никто из его последователей не захотел давать следствию против него показания, более того, его сторонники построили новый минарет из обожженного кирпича и выше прежнего[612].
К 1898 г. слава и влияние ишана распространились далеко за пределы кишлака, в котором он обитал. Его наиболее преданными сторонниками были «бывшие» – люди из окружения последнего кокандского хана, ханские чиновники, потерявшие власть и источники доходов, а потому особо ненавидевшие завоевателей. Именно эти люди распустили слухи об особом предназначении ишана как освободителя своего народа.
Началась тайная подрывная работа: так, в волости, где находился Мин-Тюбе, были заменены в результате выборов старшины, лояльно относившиеся к русской администрации, на их место выбрали последователей ишана. Ни уездное, ни областное начальство об этом не узнали, поскольку не имели прямых контактов с населением, а информацию получали от посредников – переводчиков и волостных старшин. Неясные слухи о готовившемся восстании доходили до начальственных ушей, но им не верили: и раньше бывали похожие слухи, которые, однако, не подтверждались[613].
Тем временем ишан и его последователи разрабатывали план восстания. Предполагалось ночью напасть на солдатские казармы одновременно в нескольких городах – в Маргилане, Оше и Андижане, затем захватить эти города и восстановить Кокандское ханство. А ханом провозгласить четырнадцатилетнего племянника ишана. Дальше все будет просто: народ поддержит восставших, поднимется, захватит Самарканд и Ташкент и выгонит русских из Туркестана.
Ишан убедил своих последователей в несомненном успехе предприятия. Им всем было приказано облачиться в белые одежды и навязать на головы белые чалмы, что могло обозначать их непобедимость и неуязвимость. Иман обещал каждому, кто последует за ним, чудодейственный талисман, заколдованные маленькие палочки, которые надлежало воткнуть в тюбетейку или чалму. Эти маленькие палочки должны были предохранить тех, у кого они были, от русских пуль. Ишан, кстати, уверил своих сторонников, что в случае, если русские солдаты начнут стрельбу, их ружья станут выплескивать воду. Еще он привел самый убедительный довод: когда он махнет правой рукой, русские солдаты полягут справа, махнет левой – упадут слева. Было сказано также, что ишану помогут турецкий султан, эмир Афганистана и извечные враги России – англичане. Англия якобы давно прислала оружие, которое до поры спрятано в горах, а пока против русских защитят заколдованные палочки и увесистые дубины. Еще ишан показал грамоту с подписью турецкого султана и с его печатью, что было подделкой. Никто «документ» не читал – ишану верили на слово.
17 мая 1898 г. около семи часов вечера, после молитвы в двух мечетях на территории усадьбы ишана собрались «воины газавата», готовые к выступлению. Ишан появился в зеленом одеянии на белом коне. Он прокричал: «Во имя Аллаха – вперед на священную войну!» – и повел за собой своих сторонников. По дороге к ним присоединились 250 конных и 600 пеших борцов за веру; в то же время должны были выступить другие отряды и направиться в сторону Оша и Маргилана. Третьей группе было приказано перебить русских лесничих в горах, уничтожить казаков, стоявших постоем в кишлаке Каракуль, и затем двигаться к Андижану.
Сигнал о нападении на несколько городов был получен русскими должностными лицами в день выступления где-то около двух часов; он исходил от волостного старшины, замененного сторонником Дукчи-ишана. Информация не выглядела достоверной, тем не менее в Оше и Маргилане подготовились к нападению. Посыльный, отправленный в Андижан из Маргилана, был перехвачен людьми ишана и убит. Предупреждение получил и военный губернатор Ферганской области генерал-лейтенант Повало-Швейковский. В момент получения тревожной информации в доме губернатора шла репетиция домашнего спектакля, в котором был занят и сам губернатор. Генерал прочитал послание, поступившее от начальника Маргиланского уезда полковника Брянова, досадливо воскликнул: «Вечно они делают из мухи слона!» – и продолжил репетицию, не отдав каких-либо распоряжений[614].
Ознакомительная версия.
