Исидор, на которого была возложена тяжелая ответственность за объединение Восточной и Западной церквей, спешил попасть в Константинополь и сделать свою мечту реальностью. Однако вопреки его желаниям вербовка солдат на Хиосе оказалась неожиданно долгим делом.
Тремя главными базами восточной торговли Генуи были Каффа на Черном море, Галата в Константинополе и остров Хиос в Эгейском море. Уже по одной этой причине до острова доходили самые свежие новости: солдаты знали, что им придется ехать туда, где вскоре должна разразиться война.
Пытаться убедить местных греков помочь их собратьям оказалось пустой тратой времени. В конце концов у Исидора не осталось выбора, кроме как нанять генуэзцев, живших на острове поколениями и понимавших, что жизнь Хиоса напрямую зависит от судьбы Константинополя. Они были первоклассными солдатами, но и плату требовали немалую. Далее присоединив все свое состояние к деньгам, полученным от папы, самое большее, на что мог рассчитывать Исидор, — это две сотни наемников.
Все они погрузились на судно и отчалили от Хиоса вместе с торговой галерой, направлявшейся в Каффу. К этому времени солнечный свет уже начинал бледнеть — близилась осень.
Все эти бесчисленные путешествия туда и обратно между Востоком и Западом были подготовкой к сегодняшнему дню, думал Исидор. Он еле сдерживал свою радость при мысли о том, что успешное разрешение не за горами. Небеса Константинополя, словно отражая его счастливое расположение духа, были чисты. У пристани его ожидали посланные императором высокопоставленные сановники в длинных роскошных одеждах.
Кардинал сел на коня, предоставленного в его распоряжение, министры, тоже верхом, сопровождали его до ворот в городской стене. Двести солдат, которых привез с собой Исидор, следовали за ними в полном вооружении. Единым строем они поднялись по склону небольшого холма к собору Святой Софии. Когда отряд проходил через Латинский квартал, люди на улицах рукоплескали и приветствовали воинов, но в греческих районах их встретила лишь тишина. Но и тут закованные в сталь с головы до ног солдаты казались гораздо более устрашающими, чем просто отряд в двести человек. Они производили должное впечатление.
На главной площади перед собором Святой Софии был расстелен алый ковер, и на нем стояли два обтянутых шелком кресла. Одно из них было высоким, другое — лишь немного пониже. Исидора приветствовал ожидавший его император. Константин XI занял высокое кресло, папский посол — кресло пониже. После того как император произнес краткое приветствие, кардинал, говоря от имени папы, вознес молитву о мире, а затем сказал, что Римско-католическая церковь, дабы спасти Византийскую империю в час ее гибели, согласилась на унию Восточной и Западной церквей и шлет военную помощь. Также было объявлено, что официальная церемония, знаменующая объединение двух церквей, пройдет 12 декабря в круглом зале собора Святой Софии.
Венецианский посол, генуэзский магистрат, консул Каталонии и представители других европейских государств единодушно преклонили колени, выражая свою преданность. Но верховные византийские министры, облаченные в свои церемониальные одеяния, лишь слегка наклонили головы. Зрители-греки, столпившиеся позади них, хранили каменное молчание.
Убертино наблюдал за происходящим, но не сидя вместе с латинянами, а затесавшись среди греков.
Для того чтобы дойти от собора Святой Софии до монастыря, где жил Георгий, нужно было пересечь половину огромного Константинополя. Однако Убертино так погрузился в свои мысли, что далее не заметил расстояния. Когда он пришел, обычно тихий монастырь, казалось, был охвачен лихорадочным возбуждением. Группы монахов были увлечены громкими спорами, и не только в келье Георгия, но и в крытых аркадах вокруг центрального сада, обсаженного кипарисами. Среди монахов выделялась величавая фигура Георгия. Убертино догадывался, что вскоре они выйдут на улицы, как это было годом ранее, чтобы во всеуслышание протестовать против церковной унии. Их поддержат обыватели. В Византийской империи монахи пользовались гораздо большим влиянием, чем в странах Западной Европы.
Когда колокол прозвонил к обеду, монахи, несмотря на свою горячность, как обычно, направились в трапезную. Убертино, желая поздороваться со своим учителем, приблизился к Георгию, который был на голову выше всех остальных, и потому его было легко заметить. Георгий увидел его и окликнул:
— Как, ты все еще в Константинополе?
Молодой ученик рассказал, что был сегодня утром у собора Святой Софии. Он попросил учителя объяснить ему одну вещь, о которой думал после церемонии в соборе, словно пытаясь еще раз мысленно сформулировать ее. Почему греки так противятся унии?
Георгий, ничуть не рассерженный тем, что Убертино бесцеремонно помешал ему пойти обедать, спокойно отвечал ему. Вокруг них уже никого не было.
— Византийская цивилизация представляет собой совокупность всех черт, которые она впитала от Греции, Рима и от Востока. Но она — нечто большее, это законченное целое, а не просто смесь элементов различных цивилизаций. В каком-то смысле ошибочно называть ее Восточной Римской империей. В 330 году, когда Константин перенес столицу римского мира из Рима в Константинополь, он создал совершенно уникальную духовную империю, которая имела свои собственные ответы на сложные вопросы, встававшие перед ней, свою историю, свою архитектуру, свой закон, свою литературу. Недаром западные европейцы, сформировавшиеся под влиянием Греции и вскормленные Римом, считают Византийскую империю и нас, ее жителей, непостижимыми. Потому они и не любят нас, даже сами того не сознавая. Видишь ли, мы, византийские греки, не вполне европейцы.
В течение тысячи лет, что прошли с судьбоносного основания Византийской империи, Греция была частью гигантского осьминога, охватывавшего Азию, Европу и Африку. Когда Западная Римская империя прекратила существование, а Европа переживала Темные века, народ Константинополя создал новую цивилизацию, соответствовавшую нашему образу мыслей. Именно тогда наша «инакость» расцветала пышным цветом. Наше превосходство над другими культурами Средиземноморья проявляется не столько в практических делах, сколько в духовных сферах — в религии и искусствах. Разумеется, наши политические особенности — неотъемлемая часть нашей культуры. Мы твердо убеждены, что наша церковь и наше государство, наша религия и наша политика должны оставаться единым целым. Таково непреложное правило и ведущий принцип Греческой православной церкви.
У вас, в Западной Европе, люди пришли к тому, что хотят развести церковь и государство как можно дальше. Быть может, это происходит оттого, что их смешение в течение долгого времени породило так много путаницы и неразберихи. Результатом такого решения стало процветание городов-государств у вас в Италии. Но для нас, византийцев, такое разделение невозможно, хотя в Европе оно удалось и оказалось большим благом. В Византии немыслимо правительство, для которого неразрывное единство религии и политики не является важнейшей предпосылкой и ведущим принципом.
Молодой ученик снизу вверх смотрел в лицо своего учителя, слушая его с пристальным вниманием, чтобы не пропустить ни единого слова. Учитель продолжал:
— Ты, конечно, понимаешь, что породить эту великую и поистине благородную культуру могло лишь сообщество единоверцев. Состав этого сообщества определяется не географическим делением и не этническими различиями. В конце концов, люди Византийской империи принадлежат практически ко всем существующим народам. Принадлежность человека к Византии определяется лишь одним, первостепенным критерием: разделяемой им верой в Христа.
Нелегкой задачей окажется объединение Восточной и Западной церквей под эгидой католицизма, с приведением богослужения к единой форме и множеством других факторов. Это значит — взять две абсолютно разные цивилизации и насильственно сплавить их воедино. Подобное было бы неприемлемым и крайне бессмысленным актом насилия.
Георгий доброжелательно взглянул на своего молодого ученика:
— Возвращайся домой. Ты — человек Запада, — промолвил он напоследок.
Целую неделю, начиная со следующего дня, улицы были заполнены монахами и простыми горожанами, громогласно выражавшими свой протест против унии. Как обычно, в центре протестующих мелькала фигура Георгия, одетого во все черное. Его имя было в списке религиозных лидеров, приглашенных 12 декабря на богослужение в соборе Святой Софии, знаменующее объединение католической и православной церквей. Но он не явился туда. Более того, Георгий и семеро других представителей Греческой православной церкви отказались подписать акт об объединении церквей.
