Сейчас в России не тоталитаризм. Сейчас все-таки есть какие-то частные, личные, приватные свободы. Есть Интернет, есть друзья, соседи и коллеги. Какая стратегия эффективна в таких условиях?
В либеральной стратегии есть два больших направления. Первое — что делать самому. И здесь, в общем-то, достаточно много проработано и известно, что нужно делать. Есть вторая часть — это коллективные действия. Конечно, либерализм базируется на индивидуализме, на индивидуальном решении каждого человека. Без индивидуального решения каждого человека продвижение невозможно, и каждый человек принимает решение за себя. Но дальше встает очень серьезный вопрос, ведь многие вещи в одиночку не решить. Для этого необходимы коллективные действия. Но какими они могут быть?
Они могут быть основаны на насилии, подкупе, шантаже, но это действия антилиберальные. Либо же это действия в условиях свободного договора, добровольного сотрудничества. Этого, собственно, и не хватает России — не хватает добровольного сотрудничества людей друг с другом, по разным направлениям, от клуба любителей фиалок до общественно-политической деятельности.
Кстати сказать, Булата Окуджаву как-то спросили:
«А когда вам лучше работалось: в советское время или уже после 1991 года?» Он с удивлением вскинул брови и говорит: «Совершенно одинаково». Это говорит о том, что свободный человек, независимо от внешних обстоятельств, остается внутренне свободным всегда.
Природные богатства — причина нашей бедности?
[13]
В последнее время слышно много мнений о том, что «нефтяная игла» и вообще изрядные природные богатства, которыми располагает Россия, постепенно из добродетели становятся чуть ли не проклятием для страны. Так ли это?
Мнение по этому вопросу Сергея Алексашенко, экономиста, бывшего заместителя председателя Центробанка:
Мне кажется, что такое заявление излишне жесткое, и я скорее склонен с ним не согласиться. Потому что если смотреть исторически — последние 200–300–400–500 лет — Россия всегда была чуть-чуть беднее, чем европейские страны, но богаче, чем страны азиатские, не говоря уже об африканских. Примерно в такой же ситуации мы находимся и сегодня, несмотря на то, что очевидно — за последние 60 лет Россия действительно стала страной, в которой благополучие целиком зависит от экспортных товаров, в первую очередь природных ресурсов (нефть, газ, металл). Но говорить о том, что это наше проклятие, что мы страна бедная из-за того, что у нас есть природные ресурсы, мне кажется, что это кривить душой и говорить очевидную неправду. Для всех желающих понять, насколько мы богаты, можно съездить в соседнюю страну под названием Украина. По большому счету страна ничем не отличается от России, только у нее нет нефти и газа. И разница в уровне жизни, разница в благосостоянии (в автомобилях, в квартирах, в одежде) очень видна.
Цены на нефть бьют все рекорды. Нам чуть ли не каждый день сообщают про новый рекорд, и для России это неплохо. Повышение цен на нефть для страны не является плохим фактором. А вот для европейцев — это плохой фактор. Но почему-то все говорят, что в этом заложена некая угроза для России, что это развращает, не заставляет думать о другом, ведь и так текут доллары и евро, и можно спокойно на этом сидеть и ничем больше не заниматься.
Мнение по этому вопросу Сергея Алексашенко:
Абсолютно согласен с таким утверждением. Люди еще помнят, что в СССР были циклы повышения и снижения нефтяных цен. Как только цены на нефть растут — нашей стране становится лучше. Цены на нефть падают — нашей стране становится хуже. Последний цикл падения нефтяных цен в 1998–1999 гг., когда в России был жесточайший финансовый кризис, и подъем цен сейчас — в стране все хорошо, все замечательно (полтриллиона валютных резервов, огромный Стабфонд, бюджет может тратить любые деньги на любые, самые немыслимые программы). Но есть опасность цикличности: последние года три-четыре постоянно говорили, что упадут нефтяные цены и стране будет плохо. Но мне кажется, что сейчас все согласились с тем, что эти циклы, похоже, позади. Потому что рост нефтяных цен в существенной мере связан с подъемом экономик Индии и Китая.
Индия и Китай. Появились две огромные экономики, плюс это практически два с половиной миллиарда жителей. В той же американской экономике потребление нефти стабильно, оно растет минимальными объемами. Практический рост американской экономики не требует увеличения потребления нефти. А вот в Китае потребление нефти растет сильно — примерно на 3 миллиона баррелей в день в течение двух последних лет. Чтобы было понятно, Америка потребляет 25–27 миллионов баррелей нефти в день, а китайская экономика только за последние два года дала прирост потребления до 3 миллионов баррелей в день. И Индия идет вдогонку за Китаем.
Таким образом, Россия богатеет, но чувствует ли это ее население?
Мнение по этому вопросу Сергея Алексашенко:
Да, конечно. Я думаю, что все что-то получают от этого. Больше половины бюджета зависит от нефтяных денег. Цены на нефть растут, в бюджете больше денег, бюджет может позволить себе больше расходов. Просто эти расходы размазываются достаточно тонким слоем, концентрируясь на каких-то отдельных направлениях, — чуть больше или чуть меньше. Соответственно, те, кому досталось много, те выиграли, и значимо выиграли. Они смогли это ощутить. Но они не связывают это с нефтью. А для остальных людей это чувствуется меньше, потому что кусок масла на их кусок хлеба не упал.
Слушателям «Эха Москвы» был задан вопрос: «Вы лично что-то выигрываете от роста цен на нефть?» В результате проголосовало 1002 человека, и 92,3 % из них считают, что они лично ничего не выигрывают от роста цен на нефть, и лишь 7,7 % считают, что выигрывают.
Итак, выигрывает совершенно точно не каждый. Но чтобы было понятно, даже фантастический рост цен на нефть не означает всеобщего богатства. Рост цены нефти на один доллар за баррель в расчете на год дает российской экономике полтора миллиарда долларов. Полтора миллиардов долларов делим на 140 миллионов российского населения. И получается грубо 10 долларов на человека в год — меньше доллара в месяц. Даже если этот доллар всем раздать, реально мало кто ощутит, что он стал богаче.
С другой стороны, во многих арабских нефтяных странах шейхи и султаны обогащаются по полной программе, но и практически всему населению перепадает. Например, в Бахрейне есть деревни, где в каждом доме стоит компьютер.
Но там основная рабочая сила — это индийцы, пакистанцы, которые не имеют гражданских прав, которые не пользуются благами из бюджета. Они строят дороги и дома, живя на нищенскую зарплату, которая, по сравнению с благосостоянием местного населения, в десятки раз меньше.
И второе — есть расчеты, что объем доходов от экспорта нефти на душу населения, например, в Кувейте в 10–15 раз больше, чем в России. Чтобы стать такими же, как Кувейт, надо убрать климат, размах территории и российские природно-географические проблемы. То есть мы Кувейтом точно не станем, ибо у нас нет возможности увеличить экспорт нефти в 10 раз.
И все же — высокая цена на нефть и богатства, которые «сваливаются» на Россию от экспорта природных ресурсов, безусловно, тормозят развитие остальных секторов экономики. Более того, они развращают политическую элиту, которая в свою очередь развращает бизнес-элиту, и все это создает ощущение, что в стране все замечательно. А до тех пор пока в стране все хорошо, до тех пор пока благополучие бюджета и правительства опирается на цены на нефть, правила меняться не будут.
И получается, что, с одной стороны, на Россию обрушивается золотой дождь в виде безумных денег за нефть и газ, а с другой стороны, и бывший президент Путин постоянно говорил, и Медведев говорит о борьбе с бедностью. То есть эти два процесса между собой никак не связаны?
Мнение по этому вопросу Сергея Алексашенко:
Нет, они связаны. Допинг для развития бедности в России — это высокая инфляция. Потому что в период высокой инфляции бедные беднеют быстрее, богатые удерживают свое богатство, их расходы никак не страдают от инфляции. Поэтому мне кажется, что главная задача для борьбы с бедностью — это, во-первых, борьба с инфляцией, во-вторых — это дополнительные бюджетные программы. Бедность нельзя искоренить за неделю, за месяц, за бюджетный год. Это процесс, который будет занимать годы, может быть, даже десятилетия, и по большому счету бедность не может исчезнуть вообще. Наверное, нет такой страны в мире, где нет бедных людей. То есть всегда есть 10 % наименее бедных и 10 % наиболее богатых людей. Они будут всегда, и задача государства состоит в том, чтобы разрыв между бедными последнего десятка, второго десятка, третьего десятка был не таким сильным, как сейчас.
