Первой ласточкой наступления на права удельных князей был договор 4 апреля 1482 г. Ивана III с кн. Михаилом Андреевичем Верейским. Согласно его тексту, князь завещал после своей смерти Белоозеро великому князю.[174] Это было значительным ущемлением прав сына Михаила Андреевича — Василия. Осенью 1483 г. кн. Василий вместе с женой бежал в Литву. Поводом был следующий эпизод. Выдав племянницу замуж за кн. Василия, Софья Палеолог отдала ей в приданое «саженье», принадлежавшее когда-то первой жене Ивана III. Однако после женитьбы сына — наследника престола — Ивана Ивановича на Елене Стефановне (начало 1483 г.) Иван III пожелал одарить сноху драгоценностями матери Ивана Молодого. Поэтому он решает отобрать «саженье» у жены Василия Верейского. Узнав об этом, Василий бежал в Литву.[175] Эпизод интересен не только для истории отношений Ивана III с удельными князьями, но и для понимания роли при великокняжеском дворе самой Софьи.
После побега кн. Василия Иван III 12 декабря 1483 г. заключил последнее (пятое) докончание с его отцом.[176] Согласно его тексту, теперь уже кн. Михаил обязывался передать весь свой удел после смерти Ивану III. Это обязательство было закреплено в завещании князя, составленном летом — 1485 г. Формула об Иване III как душеприказчике в завещаниях удельных князей, по словам Л. В. Черепнина, «создавала правовую основу для подчинения последних».[177]
В начале 80-х годов изменилась ситуация и в Рязани. В январе 1483 г. умер великий князь рязанский Василий Иванович. Он был женат на сестре Ивана III — Анне и придерживался промосковской политики. Старший сын Василия — Иван после смерти отца получил великое княжество, а младший — Федор — удел в Перевитеске, Старой Рязани и треть Переяславля. Через полгода после смерти отца Иван Васильевич Рязанский заключил с Иваном III докончание, аналогичное московско-рязанскому договору 1447 г. Рязанский князь признавал себя «молодшим» по сравнению с московским государем (своим дядей) и лишался самостоятельности в сношениях с Ордой.[178] Последний пункт был особенно важным: от позиции рязанского князя зависела безопасность центральных районов России в случае ордынско-московского конфликта. В целом же Рязань низводилась на положение обычного удельного княжества, и Иван Васильевич лишь номинально мог считаться великим князем (преимущественно во внутрирязанских делах). Фактической правительницей в Рязани была вдова княгиня Анна.
Число удельных князей продолжало уменьшаться. Зимой 1482/83 г. в «железех» на Вологде, где обычно содержались опальные княжата, умер старинный враг Василия Темного серпуховско-боровский князь Василий Ярославич. 4 июня 1485 г. скончалась княгиня — вдова Мария (в иночестве Марфа), передав вторую половину Ростова сыну — Ивану III.[179]
Бурные события происходили в 1483–1486 гг. во Пскове. Еще 6 мая 1483 г. горожане пожгли дворы у посадников. В 1484 г. почему-то «в крепость» посадили крестьян («смердов»), но неясно, государственных — что скорее всего — или частновладельческих. Об их выступлении в летописях ничего не говорится. И вместе с тем посадников «из заповеди закликаша, что грамоту новую списали и в ларь (архив Пскова. — А. З.) вложили на сенех со князем Ярославом, а Псков того не ведает». 13 июня дело дошло до того, что посадника Гаврила «убита… всем Псковом на вечи». Тогда же «смерда» казнили. В сентябре в Москву для разъяснения псковских событий прибыли посадник Григорий Яковлевич Кротов с боярами. Они просили Ивана III, чтобы он «отдал своея нелюбкы, что казнили смердов; и он въсполевся, велел смердов отпустити, а посадников откликати и животы отпечатати, а князю Ярославу добити чолом».[180]
Таким образом, государь держал сторону князя Ярослава Оболенского (псковского наместника) и смердов. Вернувшись во Псков, посадники доложили об этом на вече, но «псковичи, чорные люди, тому веры не няше». Итак, противниками Ярослава и смердов выступают посадники и псковские черные (посадские) люди. Следующее посольство (декабрь) посадника Якова Ивановича успеха не имело, ибо боярское руководство, «ехавши биша чолом князю великому, а смердов не отпустя, ни посадников не откликав». Летом 1485 г. в Москву опять приехали посадники, чтобы продолжить разговор о смердах. На этот раз делегацию возглавил Иван Агафонович. Иван III не любил повторять то, что уже однажды говорил, и заявил, что делегация явилась «бездельно», велел отпустить смердов, вернуть «животы», «добити чолом» князю Ярославу и прислать смердов в Москву. Решительная позиция Ивана III грозила тяжелыми последствиями. У всех был в памяти новгородский пример. Поэтому «оттоле начат быти брань и мятеж велик межю посадникы, и бояры, и житьими людьми: понеже сии вси въсхотеша правити слово князя великого, смердов отпустити, а посадников откликати, а мертвая грамота, списанаа на них, выкынути, а князю Ярославу добити чолом о печаловании». Очевидно, мятеж «черных» людей вспыхнул потому, что верхушка Пскова решила капитулировать. В конце концов Иван III настоял на своем. В Москву прибыло посольство от «молодых» «черных» людей с согласием выполнить требования государя. Посольство Ивана Агафоновича 1486 г. просило, чтобы Иван III держал Псков «по старине». Псковичи покаялись в том, что «били смердов, чрез повеление великого князя». Великий князь милостиво их простил.[181] Итак, Псков был приведен к покорности. Иван III решительно поддержал тех, кто был заинтересован в «смердах».
В 1483–1484 гг. сходные события произошли в Новгороде, где Иван III «ополелся» на «житьих людей», обвинявшихся в «уклонении» к Литве.
В середине 80-х годов главным вопросом для Ивана III была ликвидация тверской занозы. Тверь накануне падения переживала трудные времена. Небольшое по размерам, княжество к тому же распадалось на уделы. В начале 60-х годов там были Зубцовский и Холмский уделы. Не вполне ясно положение князей Микулинских и Дорогобужских. Вероятно, князь Михаил, как и Иван III, вел борьбу за объединение княжества, что вызывало недовольство тверской (и особенно удельной) знати. Возможно, ему подчинялся Кашин. В 60-е годы начались переходы тверских княжат на московскую службу. Уже тогда в Москву перебрался «князь-изгой» Данила Дмитриевич Холмский (Холм, очевидно, находился во владении его старшего брата Михаила). Кн. Данила стал одним из виднейших полководцев московского государя. В 1469 г. он участвовал в походе на Казань, в 1471 г. фактически возглавлял поход на Новгород, в 1474 г. принес присягу на верность Ивану III, в 70-х годах наместничал во Владимире, в 1480 г. командовал войсками на Оке. Женат он был на дочери И. И. Заболоцкого и выдал свою дочь за видного боярина Ивана Владимировича Ховрина. Словом, связи его с Москвой стали нерасторжимыми. В мае 1476 г. на московскую службу перешла большая группа тверских бояр, среди них — Григорий Никитич Бороздин, его брат Иван Никитич Жито (с кашинцами), Василий Данилов, Василий Семенович Бокеев, трое «Карповичи», Дмитрий Иванович Киндырев и иные «с многие».[182] Все они стали надежной опорой Ивана III в борьбе с Тверью.
К 80-м годам резко обострились в Тверском княжестве и классовые противоречия, вылившиеся в антицерковное движение. Еретическое вольномыслие в Твери имело давнюю традицию, восходя во всяком случае к XIV в. Около 1461–1477 гг. архимандриту Тверского Отроча монастыря Вассиану пишет послание о Троице его брат Иосиф Волоцкий. Послание было недвусмысленно направлено против еретиков, которые хотели «троицю утаити». Став тверским епископом, Вассиан в 1483 г. устанавливает культ мощей епископа Арсения, который прославился решительной борьбой с ересью. Это было ответом «церкви на выявившееся в Твери религиозное брожение».[183] Широтой религиозных взглядов отличался и выдающийся тверской купец-путешественник Афанасий Никитин.
В такой обстановке Михаил Борисович вынужден был отказаться от конфронтации с Москвой и поддерживать с нею добрососедские отношения. Он был связан с Иваном III как родственными связями (московский государь в первом браке был женат на его сестре), так и договорными. Его ближайший сподвижник кн. М. Д. Холмский в 1471 г. выдал дочь за кн. Бориса Волоцкого. По докончанию 1462–1466 гг. Михаил Борисович хотя и признавался «братом» Ивана III, но обязывался поддерживать его внешнеполитический курс, особенно борьбу с Ордой. Этой линии тверской князь старался придерживаться неукоснительно. Его воеводы участвовали в двух походах на Новгород: в 1471 г. в их числе был кн. Ю. А. Дорогобужский, в 1477 г. с «тверской силой» ходили кн. М. Ф. Телятевский и кн. М. Б. Микулинский. Михаил Тверской высылал своих воевод (в том числе кн. М. Д. Холмского и И. А. Дорогобужского) и для борьбы с Ахматом в 1480 г. Так продолжалось до 1483 г. Еще в январе этого года в Твери был милостиво принят посол Ивана III — П. Г. Заболоцкий, сообщивший о свадьбе наследника престола Ивана Ивановича и Елены Стефановны.[184] Этот брак представлял известную опасность для бездетного тверского князя. Иван Иванович приходился (по женской линии) ему племянником, а жена князя Ивана была племянницей первой супруги тверского князя. Словом, князь Иван приобрел еще больше прав на наследование Тверского княжества.
