Надежды Василия III на восстание не оправдались. Но и литовцы поняли, что Россия при новом государе отнюдь не ослабела — московские полки разоряли неприятельскую землю, доходили до Минска и Вильно. В 1508 г. Сигизмунд попросил вдовствующую королеву Елену быть посредницей в примирении. Она обратилась к брату, и Василий III согласился. Мир был заключен на старых границах. А Глинским было дозволено выехать в Россию, великий князь дал им несколько городов. Но эта война стала по сути лишь «разведкой боем». Раз не получилось одолеть русских нахрапом, паны решили получше подготовиться.
Прошло несколько лет, и Елену, помогшую заключить мир, подвергли вдруг демонстративному поруганию. Ее начали оскорблять, унижать, воеводы Радзивилл и Остиков схватили ее прямо в церкви во время обедни, выволокли из храма и заключили под арест, отобрав ее казну и лишив всех слуг. Она сумела переслать письмо брату в Москву, сообщила, как с ней обошлись, но письмо стало последним. Вскоре после этого, в январе 1513 г., Елена скоропостижно умерла. Литовцы писали, что «от горести». Но все русские источники единодушно утверждают, что ее отравили. Кто? Очевидно, те круги, которые желали спровоцировать войну. Вдобавок в Москве узнали, что послы Сигизмунда натравливают на Русь крымских татар. И на западных границах снова заполыхали сражения. Вторая война протекала гораздо тяжелее и напряженнее, чем первая. Русские взяли Смоленск и еще ряд городов. Литовцы под командованием Острожского одержали большую победу под Оршей, но отбить Смоленск не смогли и, в свою очередь, были разгромлены возле крепости Опочка.
Так же, как в прошлых русско-литовских конфликтах, начались измены. Причем опять «отличился» Михаил Глинский. На службе Василию III он слишком много возомнил о себе и рассчитывал, что в награду его должны сделать удельным князем, отдать во владение Смоленщину. Великий князь с такими претензиями не согласился. Глинский оскорбился и задумал снова перекинуться к Сигизмунду. Установил с ним тайную переписку, заключил договор — король перечислил, какие города отдаст ему. Предатель переслал важные сведения о русской армии (они помогли Острожскому выиграть битву у Орши), но при попытке уехать к литовцам Глинского задержали. Суд приговорил его к смерти, и спасло его лишь желание вернуться из католицизма в Православие. Государь заменил казнь пожизненным заключением и отдал осужденного под опеку митрополита. Но, кстати, братья Михаила Глинского, Иван и Василий, в его делах не участвовали, продолжали честно служить России, и их опала никоим образом не коснулась.
Ну а главной неприятностью для России стало то, что на этот раз ей пришлось воевать не только с литовцами. Крымский хан Менгли-Гирей состарился, болел и фактически утратил власть. А его сыновья продолжать союзничество с русскими не собирались. Их обрабатывали литовские дипломаты, Сигизмунд согласился платить ежегодную дань в 15 тыс. золотых, чтобы они нападали на московские земли. К тому же, в Крыму приобрели большое влияние купцы-работорговцы. А надо сказать, что в Османской империи турки или татары торговлей почти не занимались, считали ее недостойным для себя занятием. Купцами были арабы, греки, армяне, евреи [17]. В Крыму столь выгодный промысел, как работорговля, прибрала к рукам еврейская община. Она была связана с соплеменниками в Турции, странах Средиземноморья, и начала поставлять невольников и невольниц по всему Востоку.
Перекоп стал крупнейшим оптовым рынком — тут работорговцы скупали полон у воинов. А в Кафе «товар» перепродавали и развозили морем в разные страны. И само ханство стало перерождаться. Прежде татары жили скотоводством, земледелием, садоводством. Теперь вырабатывалась узкая специализация — захват «ясыря». Без этого крымцы существовать уже не могли. От денег работорговцев зависели придворные, визири, мурзы. Можно, кстати, отметить любопытный факт. Татары частенько наведывались на Украину, где жило много евреев. Но ни в одном источнике не упоминается, чтобы их захватывали в полон, продавали на невольничьих рынках, чтобы их девушки попадали в мусульманские гаремы. Выходит, татары знали, кого брать, а кого нет. Нельзя исключать, что украинские общины по своим каналам получали от крымских сородичей информацию о предстоящих нападениях или даже помогали наводить их. Но на Украине из-за частых набегов добычи стало меньше — зато рядом была Русь. Интересы Сигизмунда, работорговцев и татар в данном случае совпали.
Еще при жизни Менгли-Гирея загоны крымских царевичей принялись тревожить рязанские, черниговские, тульские края. А после его смерти ханом стал Мехмет-Гирей. И повел он себя нагло и высокомерно. Объявил, что крымцы унаследовали власть ордынских ханов и вправе распоряжаться на Руси. Потребовал от Василия III платить дань, отдать Сигизмунду не только Смоленск, но и Брянск, Стародуб, Новгород-Северский, Путивль. Татарская конница приохотилась каждое лето налетать на южные русские области. К крымцам присоединялась литовская шляхта. Вместе с ними действовал и Евстафий Дашкович, собирая отряды казаков, которых он соблазнял возможностью пограбить, обещал зачислить на королевскую службу.
Обычно эти набеги удавалось отразить. Пограничные города были крепкими, татары их взять не могли. Русские воеводы умело действовали и в полевых операциях, перехватывали и рассеивали вражеские скопища, отбивали пленных. И нередко союз с Крымом вылезал боком самому Сигизмунду. Если на Руси захватывали мало «ясыря», татары ничтоже сумняшеся поворачивали на его владения. Ведь деньги-то король уже заплатил, так какая разница, где набрать рабов? Но и Василию III приходилось отвлекать войска для прикрытия южных рубежей, а это не позволяло добиться решительного успеха в сражениях на западе. С Османской империей русские состояли в дружбе и неоднократно жаловались на крымцев в Стамбул. Селим I и сменивший его на престоле Сулейман I слали в Бахчисарай повеления прекратить набеги, но даже это не помогало. Мехмет-Гирей сваливал нападения на «своевольство» царевичей и мурз. А однажды ответил султану с предельной откровенностью: «Если я не стану ходить на валашские, литовские и московские земли, то чем же я и мой народ будем жить?»
А в затянувшуюся войну начали вмешиваться другие державы. Литовцам взялись помогать поляки, чешские и венгерские родственники Сигизмунда. В свою очередь и Россия искала союзников. Одним из них стала Дания. Ее король Христиан II в данный момент тоже нуждался в помощи — от его державы очередной раз отделилась Швеция. После переговоров был заключен союз против поляков и шведов, но вскоре Христиана свергли подданные, и о договоре было забыто. Другим союзником Руси выступил Тевтонский орден. Он решил сбросить зависимость от Польши, и магистр Альбрехт Бранденбургский обратился к великому князю. Но выяснилось, что орден слишком слаб, сами рыцари были уже не способны воевать и просили денег, чтобы набрать наемников. Тем не менее, Василий III послал им некоторую сумму, и Сигизмунд получил второй фронт.
В Москве вспомнили и о давнем антипольском союзе с германским императором, направили посольство к Максимилиану I. Ему писали, что Ягеллоны слишком усилились, получив короны нескольких стран, а со своими аппетитами они представляют опасность для соседей. Император вполне согласился с доводами великого князя, выразил готовность возобновить союз и скрепил его торжественной присягой. Но он лгал. Заключая доровор с Василием III, Максимилиан в это же время пояснял своим князьям: «Целость Литвы необходима для всей Европы — величие России опасно». И император взялся поддерживать Ягеллонов. А заодно окрутил их своей «брачной политикой». За племянника Сигизмунда Лайоша (Людовика), короля Чехии и Венгрии, он выдал свою внучку, а внука Фердинанда женил на сестре Лайоша.
Сторону противников России принял и папа Лев X Медичи. По поводу победы литовцев под Оршей он устроил пышные торжества и иллюминацию в Риме. Вместе с императором папа всячески убеждал Тевтонский орден не воевать на стороне русских. Но войска Василия III громили неприятелей, литовцы выдыхались, казна опустела, шляхта, «навоевавшись», не являлась на службу. И Лев X с Максимилианом вдруг озаботились миротворчеством, направили своих дипломатов для посредничества в переговорах. Хотя на самом-то деле о посредничестве можно было говорить лишь с большой натяжкой. Послы императора Герберштейн, да Колло и де Конти явно подыгрывали Сигизмунду [49], доказывали пользу «благоразумной умеренности» и убеждали Василия III отдать «хотя бы» Смоленск. При этом пугали русских «османской опасностью», уговаривали примириться с Литвой и вступить с ней в союз против турок.
Ту же линию гнули послы папы. Чтобы столкнуть Россию с османами, Лев X соглашался даже признать права Василия III на Константинополь, обещал короновать его «христианским императором». А с Литвой, как разъяснял папа, воевать вообще незачем, потому что Сигизмунд не имеет наследников. Когда он умрет, великий князь выставит свою кандидатуру и получит всю Литву вместе с Польшей. За победу Василия Ивановича на выборах короля Лев X ручался однозначно, заверял, что сам посодействует. Для этого требовалась лишь одна «мелочь» — соединить русскую церковь с католической… Но в Москве такое «миротворчество» отвергли и ответили папе, что в вопросах Веры в его услугах не нуждаются.
