тверскому князю, и если да, то были ли эти разногласия связаны с действиями ордынских вельмож, сочувствовавших московским князьям, но бесспорно то, что задержка «переутверждения» Михаила великим князем оживляла надежды Юрия. И он возобновил борьбу за Новгород Великий (где имел немало сторонников). В 1314 г. Юрий прислал туда своего подручного князя Федора Ржевского (сына погибшего у Брянска в 1310 г. Святослава Глебовича
{284}): наместники Михаила были схвачены, а новгородцы с Федором двинулись к Волге. Навстречу им выступил Дмитрий Михайлович. Войска простояли друг против друга «до замороза», после чего был заключен мир, по которому Новгород отходил к Юрию: зимой 1314–1315 гг. московский князь приехал туда «на столь» с братом Афанасием
{285}.
Новое покушение Юрия на права великого князя привело к тому, что он был вызван ханом в Орду и 15 марта 1315 г. выехал из Новгорода {286}. С Юрием отправились и его сторонники из числа новгородских бояр {287}, очевидно рассчитывавшие добыть в Орде для московского князя ярлык на новгородское княжение (а может быть, и на владимирский стол). Между Михаилом и Юрием в Орде «бывши прѣ велице» {288}. Узбек принял решение в пользу Михаила: осенью 1315 г. великий князь после двухлетнего пребывания в Орде пришел на Русь в сопровождении посла Таитемера, возглавлявшего сильный татарский отряд. 10 февраля 1316 г. Михаил и Таитемер разбили под Торжком новгородцев, возглавленных Афанасием Даниловичем. Приступив после этого к городу, Михаил потребовал: «Выдайте ми князя Афанасья и Федора Жревьского (Ржевского. — А. Г.), а язь с вами миръ докончаю». Новгородцы ответили: «Не выдаемъ Афанасья, но измремъ вси честно за святую Софью». Тогда Михаил потребовал выдачи одного Федора. Это было исполнено, и стороны заключили мир. Затем Михаил призвал к себе «по миру» Афанасия и новгородских бояр, вероломно захватил их и отправил в Тверь в качестве заложников («в тали»). Новгородцы были вынуждены принять к себе посадников Михаила {289}.
Победа великого князя казалась полной. Но в том же 1316 г. новгородцы вновь выступили против него. На этот раз поход Михаила окончился неудачей {290}. А на следующий год ситуация коренным образом изменилась: Юрий, женившийся за время пребывания в Орде на сестре Узбека Кончаке (принявшей православие под именем Агафьи), получил ярлык на Великое княжение Владимирское и двинулся на Русь с послом Кавгадыем {291}. Лишение князя владимирского стола при жизни в отсутствие каких-либо признаков неподчинения с его стороны — факт почти исключительный {292}. Можно полагать, что сыграли роль влияние на хана его сестры и поддержка (в первую очередь материальная) Юрия новгородцами. Но главным было, по-видимому, стремление не допустить чрезмерного усиления Михаила, идущее в русле традиционной монгольской политики поддержания «баланса сил» между вассальными правителями {293}.
Михаил встретил Юрия и Кавгадыя у Костромы. Здесь после переговоров он признал переход великого княжения к Юрию («съступися великаго княжениа Михаилъ князь Юрию князю») и уехал в Тверь {294}. Но подобно тому, как в 1308 г. Михаил стремился добить побежденного соперника и ходил на Москву, так и теперь Юрий не удовлетворился достигнутым. В конце 1317 г. он вместе с Кавгадыем стал разорять Тверское княжество {295}. Целью этого мог быть сбор средств на расплату с кредиторами, давшими ссуду для покупки великокняжеского ярлыка; не исключено, что Юрий подумывал и о том, чтобы лишить Михаила тверского стола, вынудить его бежать за пределы Северо-Восточной Руси. Переговоры Михаила с Кавгадыем были безуспешны: послы от последнего приезжали «все съ лестию (неискренне. — А. Г.) и не бысть межи ими мира». В конце концов тверской князь вынужден был оказать сопротивление. 22 декабря 1317 г. у села Бортенево (в 40 верстах от Твери) {296} он нанес Юрию полное поражение: новый великий князь бежал в Новгород, его жена и брат Борис попали в плен. Кавгадыю пришлось пойти на почетную капитуляцию: он «повелѣ дружинѣ своей стяги повращи», а наутро заключил мир с Михаилом и отправился вместе с ним в Тверь {297}. Тверской князь не желал ссориться с ханом: он «почтил» Кавгадыя и отпустил {298}.
Юрий сразу же (в начале 1318 г.) выступил на Михаила вместе с новгородцами. Был заключен мир, по которому князья договорились, что оба пойдут в Орду {299}.
Вскоре жена Юрия Кончака-Агафья умерла в тверском плену, и появилась версия, что она была отравлена {300}. Вряд ли это было так на самом деле {301}: Михаил не стремился создавать себе новые сложности в отношениях с Ордой; хватало и того, что ему пришлось биться с войском, в состав которого входил татарский отряд. В том же 1318 г. Юрий и Кавгадый отправились в Орду. Прибыл туда по требованию хана и Михаил. В Орде ему были предъявлены обвинения в невыплате дани, сопротивлении ханскому послу и смерти Кончаки. 22 ноября 1318 г. Михаил Ярославич с санкции Узбека был казнен {302}. Юрий Данилович выступал одним из обвинителей Михаила, однако не был, по-видимому, самым активным участником трагедии {303}. Даже пространная редакция «Повести о Михаиле Тверском», созданная в Твери вскоре после описываемых событий (скорее всего, духовником Михаила игуменом Александром) {304} и изображающая Юрия в исключительно черных красках, называет главным виновником случившегося не его, а Кавгадыя {305}. Казнь Михаила была, скорее всего, предопределена не утайкой дани (о справедливости этого обвинения данных нет {306}), а оскорбительными для Узбека фактами смерти в тверском плену его сестры и пленения ханского посла (последнего, разумеется, не мог простить и сам Кавгадый).
В одной из статей недавно вышедшего сборника, посвященного Михаилу Ярославичу, высказывается мнение, что главной причиной казни был разгром Михаилом крупного татарского войска. В качестве аргумента, что под началом Кавгадыя были многочисленные силы, называется упоминание в Никоновской летописи еще двух предводителей — Астрабала и Острева, трактуемых как начальники туменов — десятитысячных отрядов {307}. Некритическое восприятие известий Никоновской летописи о событиях, далеко отстоящих от времени ее составления (20-е гг. XVI в.), порождало и, к сожалению, продолжает порождать немало необоснованных суждений. Они отпадают, если учесть историю создания текста этого памятника (обстоятельно изученную Б. М. Клоссом). Имя второго, помимо Кавгадыя, предводителя впервые фиксируется (в форме «Астрабыл») в Новгородской IV и Софийской I летописях {308}, следовательно, оно содержалось уже в их общем источнике — своде 20-х гг. XV в. Имя «Острее» ранее Никоновской встречается в Сокращенных сводах 1493
