все то, чем мы утешались и славились еще менее полугода назад – и плененные турецкие армии под Плевной, Шипкой и на Кавказе, и зимний переход русских войск через Балканы, и геройские подвиги наших солдат, потрясшие мир изумлением, и торжественное шествие их до Царьграда – необычайные победы, купленные десятками тысяч русских жизней, эти несметные жертвы, принесенные русским народом» [151].
Настоящем воплем отчаяния прозвучали слова Аксакова: «Ты ли это, Русь-победительница, сама добровольно разжаловавшая себя в побежденную? Ты ли на скамье подсудимых как преступница, каешься в святых, подъятых тобою трудах, молишь простить тебе твои победы?…. Западные державы, с Германией впереди, нагло срывают с тебя победный венец, преподносят тебе взамен шутовскую с погремушками шапку, а ты послушно, чуть ли не с выражением чувствительнейшей признательности, склоняешь под нее свою многострадальную голову!» [152]
Многие историки советского и постсоветского периода с иронией, а порой и с открытым глумлением описывали тогдашнюю позицию славянофилов в Балканском вопросе. Так, один из крупнейших исследователей С.Д. Сказкин с издевкой резюмировал: «Эта трогательная тирада, являющая многострадальную Россию с шутовским колпаком на голове на потеху Европе, в гораздо большей степени подходит к самому И. Аксакову и к роли славянофильства в этот период. Попробовав единственный раз спуститься с заоблачных высот идеальных построений в гущу практической политики, славянофильство в лице его наилучшего из поздних представителей расписалось в своей полной несостоятельности» [153].
Большинство промахов и дипломатических поражений царского правительства списывались и списываются до сих пор на «бездумное и наивное» увлечение славянофильством и панславизмом. Более того, именно панславизм, якобы, несет ответственность за развязывание Балканских войн, за резкое обострение отношений между Россией и западноевропейскими державами (Германией, Австрией, Англией и Францией) и «полную политическую изоляцию», в которой Россия оказалась после Русско-турецкой войны [154]. Внутри же страны влияние славянофилов привело к «затхлому и лапотному» «московитизму», вдохновителем которого стали при Александре III М.Н. Катков и К.П. Победоносцев [155]. Неким «пророком» представляют графа П.А. Валуева (известного либерала, занимавшего в 1879–1881 гг. пост председателя Комитета министров), который в 1882 г. записал в своем дневнике: «Мне стыдно перед иностранцами, стыдно перед своими и стыдно за своих. Дикая допетровская стихия взяла верх. Разложение императорской России предвещает ее распадение» [156].
Господство «Китайгородских элементов», «Аксакова и Ко» в подобном изложении ответственно за Первую мировую войну, Октябрьскую революцию, и даже за нынешние проблемы России. Как пишут современные блоггеры: «Идеи славянофилов, осев в «высших эшелонах власти», были ими переварены и превращены на выходе в тот скрепноватный ура-патриотизм, который и поныне является причиной всех российских бед» [157].
И все это говорится о сравнительно небольшой группе русских патриотов-интеллектуалов, мечтавших о благе русского народа, всеславянском единстве, которых никогда не подпускали к власти, травили слева (либералы и социалисты) и справа (прозападные политики, занимавшие важнейшие посты в царском правительстве)!
С.Д. Сказкин считал О. фон Бисмарка «эталоном» государственного деятеля, открыто восхищался его деятельностью [158], выставляя «радетелем», пытавшимся исправлять неуклюжие промахи российского правительства: «Все попытки Бисмарка замазать трещину в русско-австрийских отношениях, вызванную русскими неудачами в Болгарии, остались втуне. Его расчеты не оправдались, и значительная часть его работы, направленной к поддержке обветшавшего здания монархической солидарности, пропала даром» [159].
То, что вся его деятельность по «собиранию» немецких земель в единое государство, а также установление и поддержание союза с Австрией шли в рамках пангерманизма (в идейном отношении аналога нашего панславизма, но многократно усиленного реальной государственной властью) никак не комментируется Сказкиным и рядом других российских славяноведов. А ведь именно постоянная поддержка «родственных» австрийцев в противовес российским интересам привела к ослаблению и краху «союза трех императоров». Слепое следование пангерманизму привело к тому, что именно Бисмарк сколотил европейскую коалицию, чтобы воспрепятствовать созданию федерации славянских независимых государств по итогам победоносной войны России с Османской империей.
Именно Берлинский трактат, навязанный России Бисмарком и британским премьером Б. Дизраэли, сделал главным бенефициаром Австро-Венгрию и привел к целой серии кровавых бунтов и восстаний, войн (сербо-болгарская война 1885 г., болгарское восстание 1885 г. за объединение страны и др.), созданию обстановки хаоса и нестабильности на Балканах, которая в итоге и стала «запалом» в Первой мировой войне.
Таким образом, расчеты и политика «мудрого» Бисмарка громыхнули в XX веке в виде двух мировых войн, повергших его родину в руины. А «глупый, шутовской и примитивный» анализ славянофилов оказался на самом деле самым верным, хотя к нему никто из «власть имущих» в России не прислушался.
Тогдашняя «пятая колонна», прозападные российские политики фактически подыграли Бисмарку, превратив победу России в поражение. Именно об этом и говорил Аксаков в своей речи: «Весь Берлинский конгресс – ничто иное как открытый заговор против Русского народа. Заговор с участием самих представителей России!!» [160]. Западным державам не потребовалось никакие боев, чтобы развернуть на 180° итоги войны: «Только притопнул лорд Биконсфильд (Дизраэли – Н.И.), да Австрия пригрозила пальцем, и от этого могла испугаться только русская дипломатия и никто больше» [161]. Эти «представители России» оказались «самыми злейшими врагами», хуже нигилистов. «И те, и другие – иностранцы в России и поют с чужого европейского голоса; и те, и другие чужды своему народу, презирают его органические, духовные начала, стараются сдвинуть его с пути, заповеданного ему историей и направлять насильственно на путь противоестественный» [162]. (Хотя Аксаков прямо не называет царя главным виновником, однако не случайно его речь смогла быть опубликована только за рубежом – Н.И.).
И, наконец, в отличие от западников и либералов, которые с подачи Бисмарка и Дизраэли с восторгом приняли итоги Берлинского конгресса как «залог долговременной стабильности и мира в Европе», Аксаков дал совершенно точный прогноз будущих событий на Балканах. По сути, заявил он, Россия предала своих единственных союзников в Европе – славян [163]: «Бедный русский солдат, тебе стыдно будет и глаза поднять на этих твоих „братушек"… За что же, благодаря русской дипломатии, будешь ты заклеймен в памяти Болгарского народа независтным названием предателя!» [164]…
Записки и донесения А.С. Ионина, ставшего к тому времени полномочным министром-резидентом в Цетине (административном центре Черногории, вошедшей благодаря Берлинскому трактату в зону влияния Австро-Венгрии – Н.И.) по своему духу мало чем отличались от общей позиции славянофилов и панславистов. И начальство в МИДе решило отправить бескомпромиссного и «неуемного» дипломата «от греха подальше» на другой конец света, в Латинскую Америку.
Однако в 1883 г. он был возвращен из Бразилии как лучший эксперт по балканским делам для того, чтобы «разрулить» критическую ситуацию, возникшую в Болгарии. Там русским царем,
