а также обширную область Аль-Кура между Триполи и Батруном [176]. Мелькиты издревле населяли долины между хребтами Ливана и Анти-Ливана, и вдоль течения Оронта. Многочисленные мелькитские поселения можно было найти в долине Бекаа. Между Тартусом и Хомсом простирается еще одна, славящаяся своим плодородием, многочисленными садами и хвойными лесами долина — Вади аль-Насара, «долина христиан» — исторический центр сосредоточения сирийских христиан (преимущественно — православных). Именно там был воздвигнут знаменитый монастырь Св. Георгия аль-Хумайра. Следовало бы напомнить, что многие из вышеуказанных анклавов существуют и поныне, к примеру, крупные православные анклавы в окрестностях Тартуса, в Вади аль-Насара и области Аль-Кура — крупнейшем анклаве православных в континентальном Леванте; еще существуют достаточно многочисленные греко-католические общины Ябруда, Кары и города Захла в долине Бекаа и смешанные православные и греко-католические поселения, такие как Маалюля и Сайданая [177].
Если же говорить о православных епархиях этого региона, то первенством среди архиереев как прибрежных территорий, так и всего Антиохийского Патриархата, пользовался митрополит Тира. В первые два столетия арабского правления (VII–IX вв.) митрополиты Тира не только сохранили свою епархию, но продолжали принимать активное участие в жизни Патриархатов Антиохии, Александрии и Константинополя. В сорокалетний период вдовства патриаршего престола (702–743 гг.), Тирский митрополит, очевидно, оставался старшим архиереем Антиохийской Церкви. Вовремя почти векового вдовства Александрийской патриаршей кафедры (VII–VIII вв.), митрополиты Тира также несли архипастырское служение среди мелькитов Египта [178]. В 844 г. митрополит Василий Тирский добился поставления своего слуги и кандидата — Евстафия на Антиохийский патриарший престол, что вызвало ожесточенное сопротивление других архиереев, во главе которых встали митрополит Дамаска и епископ Алеппо. Между 844 и 847 гг. епископы, состоявшие в оппозиции к митрополиту Тирскому и «его» Патриарху Евстафию, собрались в Алеппо и возвели там в патриарший сан митрополита Николая Дамасского, что вызвало более чем двадцатилетний период схизмы в Антиохийской Церкви [179]. То, что основными участниками конфликта за патриарший престол были митрополиты Тира, Дамаска и епископ Алеппо — также служит свидетельством того, что именно эти три епархии пользовались наибольшим благосостоянием и влиянием в лоне Антиохийского Патриархата, т. к. борьба за патриаршество требовала привлечения светской власти и, соответственно, приношения значительных средств и обильных даров арабо-мусульманским правителям [180].
В 869 г. митрополит Фома Тирский был представителем (апокрисиарием) Антиохийского престола и одним из первенствующих архиереев на Четвертом Константинопольском соборе (869–870 гг.), низложившем Патриарха Фотия [181]. Правда спустя десять лет, на Софийском соборе 879 г., после восстановления Фотия на патриаршем престоле Нового Рима, митрополит Фома, путем письменного обращения, принес покаяние в своем деянии и просил прощения у Вселенского Патриарха. При этом за митрополита Тира ходатайствовали три восточных Патриарха, что опять же подтверждает значимость Тирской епархии и ее архиерея для мелькитов Леванта [182]. Определенный перерыв в упоминании тирских митрополитов приходится на примерно полуторавековой период — с конца IX и вплоть до XI в. [183]. Однако уже с середины XI в. вновь появляются различные письменные и сигиллографические свидетельства о митрополитах Тира, вновь подчеркивающие их значение для Антиохийской Церкви и мелькитов Востока. К примеру, один из тирских архиереев XI в. — Василий упоминается как «митрополит Тира, прототронос (первый архиереи престола) и эконом Патриархата Антиохии» [184]. В XII в. митрополиты Тира, наряду с православными Патриархами Антиохии, часто пребывали в Константинополе [185].
Сложнее говорить о других мелькитских епархиях на сиро-ливанском побережье. Вне всяких сомнений, такие города как Сидон, Бейрут, Библ, Триполи, Тартус и Валания оставались центрами сосредоточения мелькитов, однако не факт, что там непрерывно сохранялись преемство православных церковных иерархов. В интересующую нас эпоху (XI–XIII вв.), так же как и в предшествующее X столетие, нет ни одного известного упоминания о мелькитском епископе Бейрута [186]. Мелькитские епископы Сидона исчезают с арабским завоеванием и вновь появляются лишь в эпоху франкского правления. Мелькиты Триполи либо сохранили свою архиерейскую кафедру (бывшую суффраганом митрополита Тира), либо, что более вероятно, возродили ее в X–XI вв., с усилением византийского влияния в Леванте [187]. Епархия Валании, вероятно возрожденная с ромейским завоеванием города, продолжала поставлять своих архиереев на протяжении XI в. [188]. Автокефальные епископы Селевкии Пиерии (гавани Св. Симеона) в последний раз упоминаются в правление императора Василия II Болгаробойцы [189]. Среди прибрежных мелькитских епархий все большее значение, с момента византийского завоевания X–XI вв., приобретала автокефальная митрополия Латакии (Лаодикеи) — с ее возраставшим греческим и мелькитским населением и сохранявшимся преемством архиереев [190].
В Киликии, в особенности после исхода мусульман в X в., православные (причем, во многом именно грекоязычные ромеи), оставались одним из преобладающих элементов в регионе, хотя в X–XI вв. они стали уступать численное превосходство мигрировавшим на эти земли армянам. Однако если в Нагорной Киликии, в горах Тавра, преобладание армян стало абсолютным, то на землях Равнинной Киликии, в особенности в Тарсе, Селевкии и Адане, а также и в лежавшем на стыке гор и равнины Аназарве, ромеи все еще составляли существенную часть населения [191]. Киликия сохранила центральные православные епархии, число и значение которых возросло с возвращением этого региона в состав Ромейской империи. Первой по чести православной кафедрой Киликии и второй по чести кафедрой всего Антиохийского Патриархата была митрополия Тарса. Православная митрополия Тарса, на протяжении веков арабского и, позднее, византийского правления сохраняла свою паству, поселения, церкви и преемство иерархии [192]. Другая древняя митрополия, расположенная на землях Равнинной Киликии, была митрополия Селевкии Исаврийской. Как уже было сказано выше, Селевкия исторически была оплотом киликийских греков. Епархия города, входившая в число двенадцати великих митрополий Антиохийской Церкви, продолжала существовать, сохраняя преемство своих иерархов, по крайней мере, со времен восстановления византийского господства [193]. Третьей киликийской митрополией Антиохийского Патриархата был Аназарв. Невзирая на все возраставшее превосходство армянского населения, греки продолжали составлять значительную часть населения этого города, а митрополиты Аназарва оставались первенствующими по чести православными архиереями Нагорной Киликии и сохраняли свое преемство на протяжении X–XIII вв. [194]. Значение некоторых киликийских епархий возросло именно в период второго византийского правления (X–XI вв.), поскольку паства возвращенных империи городов возрастала за счет притекавших на эти земли ромейских переселенцев, и их кафедральные города становились новыми точками опоры для присутствия православных в Леванте. Так, в X в. в ранг автокефальной митрополии была возведена епархия Помпейополя [195], а в следующем, XI столетии статус автокефальных митрополитов был дарован и архиереям Аданы [196]. До этого обе кафедры находились на положении суффраганов Тарса.
На северных рубежах Антиохийского Патриархата, на Армянском нагорье, в верховьях Евфрата, находилась митрополия Феодосиополя (Эрзурума) [197]. Невзирая на то, что
