Главной базой пиратов стал Плимут. Огромная гавань была переполнена кораблями. На разбойном промысле кормились сотни комиссионеров, перекупщиков, содержателей притонов. Склады были забиты ценными товарами. Вблизи порта можно было купить по дешевке кольца, вырванные из ушей серьги, бархатные и шелковые платья со следами крови. Разрослись кварталы злачных заведений, где реками лилось спиртное, шла игра в карты и кости, предлагались девки всех возрастов и цветов кожи, помогая «джентльменам удачи» спустить награбленное. А в Дувре действовал рынок, где торговали испанцами. За хорошо одетого дворянина платили до 100 фунтов — чтобы взять за него выкуп.
Самые удачливые предводители становились национальными героями. Джон Хокинс разбогател на работорговле, перешел на пиратство, стал членом парламента и казначеем королевского флота. Его сын Ричард разграбил г. Вальпараисо. Родственник Хокинса Френсис Дрейк тоже торговал невольниками, разбойничал в Вест-Индии. В 1577 г. он возглавил эскадру из нескольких кораблей. В пайщиках предприятия состояла сама Елизавета. Через Магелланов пролив Дрейк прошел в Тихий океан, где пираты раньше не появлялись, и испанцы плавали беспечно. Напал на Панаму, ограбив ценностей на 600 тыс. фунтов. Захватил десятки судов. Дрейк слыл «добрым» пиратом — экипажи и пассажиров не резал, корабли не топил. Рубил у них мачты и пускал неуправляемыми по воле волн. Сами погибнут в шторме или перемрут от голода. В Англию он вернулся богачом, удостоился чрезвычайных почестей.
А молодого пирата Уолтера Рэли, совершившего два рейда в Вест-Индию, увядающая Елизавета сделала своим фаворитом, осыпала наградами. Поручила ему организовать первую британскую колонию в Северной Америке. Но в XVI в. этого сделать еще не удалось, а пока Рэли плавал, его вытеснил из королевской постели граф Эссекс. Вернувшегося соперника он оклеветал и упрятал в тюрьму. Всего же за время правления Елизаветы пираты принесли королевству доход в 12 млн. фунтов стерлингов.
Нетрудно понять, что бандитизм на морях не мог понравиться другим державам, чьи владения и корабли подвергались ударам. А Англию и без того не обходили вниманием могущественные враги, Испания и Рим. Сохранялись планы вернуть страну в лоно католицизма, предполагалось освободить и возвести на трон Марию Стюарт, разогнать свору «новых людей», захвативших власть, пресечь пиратство. Благо недовольных в Британии хватало. Не без помощи иностранных шпионов один за другим возникали заговоры Ридольфи, Трокмортона, Бабингтона.
Но ценнейшей опорой Елизаветы в данном отношении оказался один из ее советников, министр иностранных дел Уолсингем. Сферы его компетенции отнюдь не ограничивались дипломатией. Он создал лучшую в тогдашнем мире систему разведки, которая успешно противостояла даже иезуитам. Он имел своих агентов при различных европейских дворах, в церковных, деловых кругах, и обо всех заговорах узнавал, когда они только начинали формироваться. Брал их «под колпак», позволял расти — чтобы проявились и втянулись скрытые оппозиционеры. А потом всех брали. Заодно и казну пополняли конфискациями.
Судьба заговорщиков была различной, в зависимости от их персонального положения, политической ситуации. Ридольфи, обосновавшемуся в Англии флорентийскому банкиру, позволили откупиться. В заговоре Трокмортона казнили руководителей, а остальные отделались заключением и выкупами. А Бабингтона со всеми соучастниками истерзали пытками и подвергли «квалифицированной казни». С чрезвычайной жестокостью было подавлено и несколько католических восстаний в Ирландии — для этого использовали пиратов и добровольцев, а расплачивались с ними землями, которые они сами «очищали» от ирландцев. Уцелевших местных жителей отдавали в рабство новым землевладельцам.
Ради собственного процветания Англия умело паразитировала на бедах других держав. Поддерживала гугенотов, голландцев. Потеря русскими Нарвы стала для британцев настоящим подарком, можно было поднять цены. Английские пираты установили отличные отношения с североафриканскими «коллегами», через них началось сближение с Османской империей. Взятие турками Кипра подорвало торговлю венецианцев на Ближнем Востоке, и британцы тут же постарались занять их место. В 1580 г. они предложили свою «дружбу» султану, заключили с ним договор, получив гораздо большие льготы и привилегии, чем в России, и в дополнение к Московской была создана еще одна крупная купеческая компания, Левантийская.
Однако «процветание» вовсе не распространялось на простонародье — поденщиков, батраков, подмастерий. Как писал английский мыслитель У. Гаррисон, «они не имеют ни голоса ни власти в государстве, ими управляют, и не им управлять другими». Катились новые волны «огораживаний». И если пиратов производили в рыцарское достоинство, то нищих, бродяг, мелких воришек без разговоров отправляли на виселицы. Всего в правление Елизаветы было казнено 90 тыс. человек. В десятки раз больше, чем при Марии Кровавой, но Елизавету «кровавой» никто не назвал. Угодила тем, кто определял «общественное мнение».
Германский император Рудольф II взял в это время курс на сближение с Испанией и Римом. Его советниками стали мадридские дипломаты и иезуиты. А столицу он перенес из захудалой Вены в богатую и красивую Прагу. Но в Чехии было свое правительство, органы самоуправления, и начались конфликты с имперской администрацией, пытающейся перехватить их права. А под эгидой тех же самоуправлений весьма вольно чувствовали себя реформаты. Они набрали в Чехии значительный вес, расплодились секты наподобие радикальных «чешских братьев». Рудольф стал снимать протестантов со всех постов, ставить ярых католиков, развернул гонения на сектантов. Но его попытки укрепить свою власть и религиозная политика тут же создали ему оппозицию внутри империи. Князья и города озаботились, зашумели о наступлении на «исконные права». И ни о какой поддержке императора больше речи не было. А уж выступать против турок ему было и подавно не с руки — под влиянием своих советников он взялся помогать Филиппу II в другой войне, в Нидерландах.
Там обстановка оставалась напряженной. Мягкое правление эрцгерцога Альберта дало только отрицательные результаты. Испанцы опять перешли к «жесткому». В Нидерланды был направлен полководец Хуан Австрийский, возобновились бои. Кстати, о какой-либо национально-освободительной борьбе говорить не приходилось, благородных Тилей Уленшпигелей, у которых «пепел Клааса стучал в сердце», придумали пропагандисты. За прибыли и «свободы» боролись купцы и ростовщики, а народу дурили головы. Вильгельм Оранский вовсю торговал страной, заключил тайные договоры с Англией, пообещав отдать ей Голландию и Зеландию, и с Францией, пообещав ей Артуа и Фландрию.
Когда испанцы осадили Брюссель, другие города ему не помогли — он был для них конкурентом. Когда обложили Антверпен, произошло то же самое. Купцы из Амстердама не только сорвали попытки выручить город, а даже содействовали противнику, поставляли снабжение. Антверпен был взят, разграблен, при штурме истребили 8 тыс. жителей. Зато главный конкурент Амстердама больше не мог с ним соперничать, надолго выбыл из игры. А Оранский использовал трагедию Антверпена для «патриотической» агитации, чтобы сплотить всех нидерландцев против Испании. Благодяря этому в 1576 г. было заключено «Гентское умиротворение» — объединились как протестантские, так и католические провинции.
Хуан Австрийский докладывал королю, что военные действия в Нидерландах неэффективны, поскольку главные корни мятежа находятся в Англии. Он разработал планы высадки на Британские острова, начал готовить десантную операцию, но в 1578 г. скончался. Вроде бы от тифа. Кто знает, может и вправду от тифа? После него Филипп II назначил наместником герцога Фарнезе, как военачальника, так и хитрого дипломата. И Фарнезе сделал блестящий ход. Сумел разузнать и довел до сведения южных провинций, что Оранский собирается отдать их Франции. Жители Фландрии и Артуа пришли в ужас. Попасть под власть сумасбродных извращенцев Генриха III и Екатерины Медичи никому не хотелось. И южные провинции сформировали Аррасскую унию, признавшую владычество испанского короля. Но северные провинции, Голландия, Зеландия, Утрехт и Фрисландия, объединились в Утрехтскую унию и провозгласили суверенитет.
Испания одержала и другой важный успех. Ее соседка Португалия к концу XVI в. попросту надорвалась. Она раскидала своих воинов и моряков по всему миру. Платили им мало, они служили спустя рукава, дезертировали, уходили в пираты. Однако королю Себастьяну I огромных владений все еще казалось мало, он решил захватить Марокко. В 1578 г. высадился с 20-тысячной армией на африканском берегу, но в битве при Альквасарквивире его разгромили наголову. Полегло 8 тыс. воинов и сам монарх. И тут-то Филипп II вспомнил о своем родстве с португальскими королями, о том, что его первая жена была португальской принцессой, и предъявил права на престол.
