622
Куллэ РФ. Указ. публ. Кн. 184/185. С. 451, запись от 18 мая 1924 г.
Р<оберт> К<уллэ>. Певец минувших настроений // Вестник знания. 1927. № 3. Стлб. 160–162; ср. в дневнике Куллэ относящуюся к современности запись о «трагедии немоты, на которую обречен целый народ» (Куллэ Р. Ф. Указ. публ. Кн. 187. С. 246, запись от 3 нояб. 1928 г.).
Блок Г. П. Из петербургских воспоминаний. С. 158, 160.
Куллэ Р. Ф. Указ. публ. Кн. 188. С. 341, запись от 11 июля 1931 г.
См., в частности, его статьи об иностранной литературе: 1) Обзор основных направлений в современной мировой литературе // Вестник знания. 1926. № 11. Стлб. 714–722; 2) О современной немецкой литературе // Новый мир. 1926. № 6. С. 158–165; 3) О современной американской литературе // Звезда. 1926. № 6. С. 230–243; 4) О современной американской прозе // Октябрь. 1929. № 9. С. 140–156; 5) Луиджи Пиранделло // Новый мир. 1926. № 10. С. 158–166; 6) Синклер Льюис // Новый мир. 1927. № 5. С. 173–182; 7) Цветные в литературе // Там же. 1927. № 11. С. 213–223; 8) Под литературным небом Америки // Там же. 1927. № 14. Стлб. 853–860; 9) Унанимизм (история и генеалогия этого течения в новой литературе Запада) // Там же. 1929. № 3. С. 132–136 и др.
Имеется в виду: Золя Э. Разгром / Пер. под ред. и с предисл. Р. Куллэ. Л.-М.: Книга, 1927. Куллэ также сотрудничал с «Литературной энциклопедией» (его статьи подписаны Р.К.), где даже поместили короткую статью о нем самом. Некоторые свои статьи 1926–1929 гг. Куллэ собрал в книгу «Этюды о современной западноевропейской и американской литературе», вышедшую в ГИЗе (1930). Оставаясь в рамках традиционного историко-литературного подхода, Куллэ стремился найти произведения и авторов, выражавших «музыкальный смысл» своей эпохи, книги, «фатальные» для своего времени, искал в литературе «вечные типы», представлял ее как отражение жизни, интересовался в историософском плане темой судьбы России (он неоднократно возвращается к одной и той же цитате из М. Волошина «Кто ты, Россия? Мираж? Наваждение? / Была ли ты? Есть? Или нет? / Омут… стремнина… головокружение… / Бездна… безумие… бред…») и проч. При этом приверженность историко-культурной школе в понимании литературных влияний и традиции делала Куллэ недостаточно социологичным для советского литературоведения, его статьи и книга сопровождались обидными предуведомлениями от редакций и издательства, сообщавшими о несогласии с «методологической установкой автора» и о том, что статья печатается как «информативная», оправданная лишь недостатком у нас работ о современной западной литературе (см. редакционное примечание к статье Куллэ «О современной американской прозе» // Октябрь. 1929. № 9. С. 142 и преамбулу «От Издательства» к его книге «Этюды о современной западно-европейской и американской литературе». С. 3–4).
Куллэ Р. Ф. Мысли и заметки. Кн. 187. С. 233, запись от 15 марта 1927 г.
«Пламя» Оливии Уэдсли (пер. с англ. А. и Л. Картужанских) в 1926–1928 гг. «Время» переиздавало шесть раз; «Миндаль цветет» (пер. с англ. Д. А. Теренина под ред. Д. М. Горфинкеля, 1927) к 1928 году допечатывали пять раз. Первоначально Ленгублит безоговорочно запретил «Времени» издавать «Пламя» (ЦГАЛИ СПб. Ф. 31. Оп. 2. Ед. хр. 40. Л. 72) — возможно, тот факт, что, несмотря на цензурный запрет, роман все же вышел в свет, объясняет запись в дневнике Р. Куллэ: «Из весьма достоверного источника, сами издатели, мне сообщили, что они платят… взятки цензорам. Иначе не пройдет ни одна рукопись. <…> В самые глухие времена царствования Николая Палкина цензура взяток не брала» (Куллэ Р. Ф. Мысли и заметки. Кн. 186. С. 222, запись от 4 сент. 1926 г.).
Куллэ Р. Ф. Этюды о современной западно-европейской и американской литературе. С. 129.
Имеются в виду выпущенные «Временем» в переводе Марка Волосова романы еврейской американской писательницы Андзи Езерской о жизни еврейской среды Нью-Йорка (в последние годы вновь востребованные феминистской критикой) «Гнет поколений» (1926) и «Саломея с задворков» (1927).
Автобиографический роман Даудистеля о поражении баварской советской республики «Das opfer» (1925) («Жертва», также под загл. «В огне революции») выходил в СССР в 1925–1926 гг. в нескольких переводах, в том числе О. Мандельштама в изд. «Прибой» (1926); Шульговский отсоветовал «Времени» издавать его, заметив, что этот роман с его революционным содержанием «клад для Государственного Изд<ательства>, художественных же достоинств не имеет, так как написан в форме отрывистых, по большей части бессвязных, картин» (внутр. рец. от 4 марта 1926 г.).
В марте 1926 года Куллэ записывает в дневник, что прочел в случайно попавшей ему в руки вырезке из иностранной газеты ответы на вопрос анкеты «Какие произведения русской зарубежной беллетристики, появившиеся в 1925 г., по вашему мнению, являются наиболее ценными?», проводившейся среди русских эмигрантских писателей, которые «почти единогласно указывают на повесть И. Бунина „Митина любовь“, на роман Алданова „Чертов мост“, на рассказы Шмелева, стихи Бальмонта и т. д. Если за год вышло все, что перечислено, а перечислено далеко, конечно, не вся продукция писателей, то какой же наглостью звучит привычное уже в нашей печати утверждение, что „там“ „они“ ничего не пишут и ничего написать не могут! <…> Я не знаю, что представляют собою перечисленные произведения, ничего не могу сказать об их качестве, но почему до нас ничего не доходит? Если так ничтожно, то чего же бояться? Если это значительно, ярко, талантливо, то какая же подлость не пропускать художественное произведение из идиотских политико-талмудических соображений!» (Куллэ Р. Ф. Мысли и заметки. Кн. 186. С. 209–210, запись от 10 марта 1926 г.).
С 1929 г. социальное положение Куллэ, судя по дневниковым записям, стало катастрофическим: он потерял работу во «Времени» и в ленинградской вечерней «Красной газете»; проиграл судебную тяжбу с «ЗиФом» и утратил возможность получать заказы в этом могущественном издательстве; подвергался травле за свой сборник «Этюды о современной западно европейской и американской литературе». Куллэ пытался как иностранный подданный (его отец Федор (Фредерик) Андреевич Куллэ был французом, артистом Императорского Мариинского театра) добиться разрешения уехать за границу, однако получив, после мучительных проволочек, отказ, был вынужден «устраиваться „по-советски“: искать какую-нибудь службишку, издергивать нервы по ниточкам на советских „дыбах“ и постепенно распродавать последнее барахлишко, ибо жить становится совершенно невозможно» (Куллэ Р. Ф. Мысли и заметки. Кн. 189. С. 288, запись от 30 июня 1932 г.) и попытался сформулировать для себя вынужденный новый способ социального существования в советских условиях в духе «внутренней эмиграции»: «Не лучше ли смириться, принять отвратительное, как должное, подыскать себе скромное и незаметное место, отбывать на нем часы, но зато остальное время быть со своими, замкнуться дома и в себе, ни о каких выступлениях в печати не думать и забаррикадироваться от мира, отсиживаться незаметно до лучших времен, не ища катастроф и не рискуя ставить на карту все?» (Там же. С. 289), однако это оказалось для него равносильно уже не только социальной и духовной, от «недостатка воздуха», смерти, но и самой буквальной, от голода: «Не знаю, как другие, но я себя чувствую, как в тюрьме. И с каждым днем это угнетающее впечатление заключения в гнусном узилище нарастает и усиливается. <…> Скудный голодный паек поддерживает ровно настолько, чтобы не умереть с голоду, но оттого, что он скуден и так горько невкусен, есть хочется постоянно. <…> Силы падают. <…> Верный путь в могилу» (там же. С. 292–293), неизбежность которой для себя он стал понимать как следствие сознательной государственной политики в отношении его поколения: «Для меня несомненно, что в систему „соцстроительства“ <…> входит расчет на вымирание старшего поколения, видавшего лучшую жизнь и не могущего примириться с устроенным убожеством. Для меня ясно, что в систему опричнины и диктатуры включена смерть, как один из важнейших факторов расчета. При поддержке молодых оболваненных попугаев трудно продержаться» (там же. С. 296, курсив Куллэ). В январе 1934 г. Куллэ был арестован по делу «контрреволюционной национал-фашистской» «Российской национальной партии» (так называемое «Дело славистов»), приговорен к 10 годам лагерей и в 1938 г. расстрелян.
