Ознакомительная версия.
Горожане поняли, что они обречены. Все громче раздавались голоса: не лучше ли Мухаммед-Эмин, чем гибель и разграбление? Через три недели осады казанская знать вынудила Али-хана сдаться, он «неволей» вышел из крепости. На престол возвели Мухаммед-Эмина. К нему приставили русского наместника, боярин Дмитрия Шеина. Можно ли было добиться большего, окончательно покорить ханство? Еще нет. Даже внуку Ивана III Ивану Грозному придется долго и нелегко воевать, чтобы удержать и освоить здешние края. Пока для этого не хватило бы сил и ресурсов.
Иван Васильевич верно оценивал свои возможности и удовлетворился результатом: ханство стало его вассалом и союзником. Али-хана и пленную казанскую знать доставили в Москву. Судьба поверженных врагов была различной. Али и его жен сослали в Вологду, его мать и братьев на Белоозеро. Одну из жен брата выпросил для себя Мухаммед-Эмин, поскольку женщина «люба ему бысть вельми». Нескольких вельмож Иван Васильевич признал главными виновниками клятвопреступлений и резни, приговорил к смерти, других советников хана разослал по разным городам. А большинство пленных помиловал. Их привели к клятве «хотеть великому князю добра» и отпустили по домам.
В это же время обозначились перемены и у западных соседей России. Приняв в подданство Молдавию, Казимир автоматически ввязался в ее разборки с турками. Но король по своему обыкновению осторожничал, а польские паны рвения к службе не проявляли. Господарь Стефан не получил достаточной помощи и был разбит. Увидел, что с эдаким покровителем каши не сваришь, отмежевался от Польши и покорился султану, согласился платить дань. Казимир оказался лицом к лицу с османами и обиженными на него валахами. В таких условиях королю никак не приходилось помышлять о войне с русскими. Тем не менее, линию он гнул прежнюю, не упускал случая навредить исподтишка.
Сбежавшему Михаилу Тверскому литовцы подсобили набрать банду из всякого сброда, он вторгся на московскую территорию, бесчинствовал. Иван Васильевич направил воеводу Ивана Патрикеева, и тот без труда выгнал эмигранта обратно в Литву. Михаил не угомонился, хотел продолжать подобные «подвиги». Но его воинству требовалось платить, а ведь тверскую казну князь увезти не сумел. У Казимира с деньгами тоже было туго. Источник финансирования нашелся лишь один – мать Михаила Настасья. Иван III обошелся с ней уважительно, поселил с почетом в Кремле. Но сын прислал к ней тайного гонца, а вдовствующая княгиня сохранила фамильные драгоценности. Не отказала, решила переслать их в Литву. Хотя из этого ничего не вышло. За Настасьей по понятным причинам присматривали, служанки сообщили о ее замыслах. Драгоценности отобрали, а саму ее сослали в Переславль-Залесский.
Однако на западных рубежах никогда не бывало спокойно. Вдоль границ лежали удельные княжества, а в Литве они обладали значительной самостоятельностью. Князья и паны ссорились, совершали наезды друг на друга. Налетали и на сопредельные земли: пограбить чужую деревеньку, угнать крестьян. Казимир такие выходки негласно поощрял, не зря же селил эмигрантов поближе к границам. А литовские дипломаты разводили руками: король тут ни при чем, князья шалят сами по себе.
Но обстановка менялась. Новгородские, тверские, можайские, верейские земли превращались в государевы. Лихих соседей встречали не отдельные отряды городов и князьков, а войска наместников великого князя. А у самих литовских князей копились претензии к королю. Пустил Ахмата в «верховские» княжества, позволил Менгли-Гирею разгромить подданных под Киевом, сдал туркам Молдавию. Князья разделились. Одни по-прежнему предпочитали литовские свободы, другие оценивали иначе – пожалуй, под рукой Ивана Васильевича живется понадежнее.
Начали сноситься с государевыми воеводами, засылать в Москву бояр. Что ж, Иван III был не против поиграть с королем в такие же игры, в которые король играл с ним. Обнадеживал князей, обещал взять под свое крыло. Его слово, в отличие от слов Казимира, неуклонно исполнялось. Московские дьяки и подьячие покопались в архивах, отыскали подтверждения – да, были времена, когда «верховские» княжества зависели от великого князя Владимирского и Московского. Значит, по средневековым понятиям, все было законно.
Иван Васильевич не объявлял войну Литве – но ведь и Казимир действовал чужими руками, без объявления войны. Впрочем, государь и не воевал. На первых порах он ограничился только моральной поддержкой своих сторонников. Но и этого оказалось достаточно. В 1487 г. князья Иван Воротынский и Одоевские напали на своих давних врагов, князей Мезецких, погромили их владения. Это выглядело усобицей, вполне обычной для Литвы. Но Воротынский и Одоевские оживленно пересылались с Москвой, а Мезецкие считались опорой Казимира.
К Ивану Васильевичу прибыло литовское посольство. Жаловалось на Воротынского со товарищи, обвиняло великого князя, что он спровоцировал драку. Кроме того, в прежние времена король получал определенную часть дани с Великих Лук, Ржева и Торопца. После того, как Новгород и Тверь соединились с державой Ивана III, выплаты прекратились. Дипломаты выражали возмущение по данному поводу. Но в ответ им вывалили кучу протестов насчет нападений с литовской стороны, ограбления русских купцов. А относительно дани отрезали безоговорочно: «И король бы в наши волости, в Луки Великие и во Ржеву и в иные места в новгородские в нашу вотчину не вступался!»
Большая война так и не началась, но завязалась дипломатическая перебранка, а в приграничных областях продолжались налеты и наскоки. Только в 1489 г. государь подкрепил своих сторонников воинской силой, послал отряд Василия Косого Патрикеева. Он повоевал «порубежных городов литовских», но и Казимир решил действовать более основательно, выслал большое войско. Патрикеева растрепали, его ратников «многих побиша и в полон поведоша».
Но итоги кампании определились отнюдь не этим поражением. Литовское контрнаступление встревожило местных князей. Становилось ясно, король берется за них серьезно. Надо было делать окончательный выбор. Три клана, Воротынские, Белевские и Одоевские открыто объявили – они переходят на службу Ивану III. Били челом, что передают ему свои уделы, а государь возвратил их князьям, уже в качестве пожалования от себя. Они сохраняли наследственную власть в родовых вотчинах, но обязаны были служить великому князю, выставлять по его приказам собственные полки. Россия приросла сразу тремя княжествами!
Причем блестящий успех даже не потребовал значительных сил и средств. Разбитый отряд Патрикеева был малочисленным. А лучшие полки в это же время государь использовал на другом направлении. Пришла пора наказать Вятку, ликвидировать гнездо разбоев. Руководить операцией был назначен Даниил Щеня – восходящая звезда русской армии. Основные силы выступили от Волги, по северным рекам отчалили флотилии с ополченцами из Устюга, Белоозера, Вологды, с Двины. По требованию Ивана III выставил отряды и казанский хан.
Вятчане устрашились – войска надвигались на них со всех сторон. Заперлись в своей столице Хлынове, выслали парламентеров. Предложили замириться таким же образом, как раньше: соглашались целовать крест на верность великому князю, «служить службу», платить дань. Но Щеня их условия отверг. Уже и забыли, сколько раз целовали крест, но все возвращалось на круги своя. Воевода потребовал полного и безоговорочного подчинения государю и выдачи смутьянов, поднявших Вятку против Руси.
Осажденные посовещались и отказались. Но деваться им было некуда. Полки окружали Хлынов, ставили артиллерийские батареи. Сооружали плетни – прикрывать атакующих. Ратникам приказали заготовить «по бремени» смолы и бересты, поджигать город. Вятчане видели со стен: будет штурм. Приготовления к нему выглядели настолько сурово, что они не выдержали. Не стали ждать, когда пушки зарычат, смола и береста загорятся и рассвирепевшие воины кинутся на них.
Все требования были приняты. Троих предводителей крамолы, Ивана Аникеева, Пахома Лазарева и Павла Богодайщикова, отвезли в Москву, били кнутом и повесили. Остальных вятчан Иван III помиловал, но основательно «перебрал». Местную знать и воинов зачислил на службу – а поместья им давал в Боровске, Алексине, Кременце, на границе с татарами и литовцами. Пускай проявляют удаль с пользой для страны. Торговых людей из Вятки поселили в Дмитрове, предоставили заниматься привычным делом. С землепашцев, рыбаков, охотников взяли присягу и распустили по домам. Смелая и буйная ушкуйная республика завершила свою историю, превращалась в иную Вятку – восточный форпост Русской державы.
61. О злобных волках и змиях пагубных
На улице бранились пьяные. Хватались за грудки, перемывали кости друг другу и всей родне. И вдруг в месиве ругани выплеснулись грязные слова про церковь, Христа, Богородицу. Прохожие в ужасе озирались. Не верили своим ушам – как же у русских людей повернулся язык? Сообщили новгородскому архиепископу Геннадию, он арестовал богохульников… Вот так, совершенно случайно, в 1487 г. обнаружилась секта жидовствующих. Убедившись, что он имеет дело с еретиками, Геннадий встревожился. Отослал задержанных в Москву. Но реакция удивила архиепископа. В столице не придали делу серьезного значения. На напоминания отвечали пустыми отписками.
Ознакомительная версия.
