«Окружить и уничтожить» группировку противника не удалось. Поняв это, Ставка в ночь с 26 на 27 июня пришла к решению о переходе к стратегической обороне.
Но продолжим чтение Бунича.
«На Северо-Западном фронте командир танковой дивизии доблестный полковник Иван Черняховский, вскрыв свой красный пакет, не минуты не колеблясь, бросил свои танки в наступление на Тильзит, имея целью, захватив его, развивать наступление на Кенигсберг, как и было указано в извлеченном из пакета приказе. Даже в условиях 22 июня 1941 года танкам полковника Черняховского удалось, давя немецкие позиции, продвинуться на 25 километров. Только общая обстановка на фронте заставила Черняховского повернуть обратно».
Ну, наконец-то хоть один достоверный факт об агрессивности Сталина! Хоть в конце книги, в эпилоге, Бунич, наконец, приводит аргумент, который можно проверить, чтобы сделать соответствующий вывод. У меня как раз есть книга А. Шарипова «Черняховский», где он подробно расписывает все действия Черняховского в конце июня.
20 июня 1941 года 28-я танковая дивизия полковника И. Д. Черняховского после двух ночных переходов из Риги сосредоточилась в лесах в 20 километрах севернее Шяуляя. В 12-й механизированный корпус, куда входила дивизия Черняховского, также входили 23-я танковая дивизия, что расположилась западнее Шяуляя, и 202-я мотострелковая дивизия, что расположилась восточнее Шяуляя.
Конечно же, то, что эти дивизии не были собраны в кулак и подведены к границе, а, разбившись на три части, окружили город, означало желание Сталина напасть на Германию…
21 июня войска стояли там же. Видимо, готовясь к нападению…
22 июня прежняя позиция дивизии подверглась удару с воздуха, но малорезультативному. Черняховский ночью сменил позицию дивизии. Видимо по наивности, он не ожидал нападения немцев и сделал это просто так, по прихоти…
Тем не менее немецкий налет вывел из строя телефонную связь.
«Около четырех часов не удавалось установить связь с вышестоящими штабами. Только к восьми часам утра была принята первая радиограмма из штаба корпуса: «Германия напала на Советский Союз, ее войска местами вторглись на глубину 50–60 километров, приготовиться к контрудару».
С восьми часов И. Черняховский стал готовиться к контрудару. Но еще не трогаясь с места.
«К двенадцати часам дня офицер связи штаба корпуса доставил Черняховскому приказ, подтверждающий радиограмму, полученную в дивизии в восемь утра. Как стало известно, командир корпуса Н. М. Шестопалов, ожидая указаний из штаба армии, медлил с приказом о переходе в наступление. Дорого стоили эти потерянные часы…»
Вот те на! И в 12 часов Черняховский еще не тронулся с места! Да и весь корпус!
«Только к четырнадцати часам командующий 8-й армией, следуя указаниям командующего СевероЗападным фронтом (с началом военных действий Прибалтийский Особый военный округ развернулся во фронтовое объединение), приказал 12-му механизированному корпусу, взаимодействуя с 3-м механизированным корпусом, уничтожить противника, наступающего на шяуляйском направлении».
Ну, наконец-то! Вот тут-то и был удар Черняховского по Восточной Пруссии, в соответствии с планом Сталина — Бунича напасть на Германию! Но — дальше:
«В свою очередь генерал Шестопалов приказал: 23-й танковой дивизии во взаимодействии с 10-м стрелковым корпусом 8-й армии с рубежа севернее Шяуляя нанести удар в направлении Плунге; 28-й танковой дивизии и 202-й мотострелковой дивизии, взаимодействуя с 3-м механизированным корпусом, с рубежа Варняй, Ужвентис с утра 23 июня нанести удар по вклинившемуся противнику в направлении Таураге».
Удивительно, но все эти города лежали на территории СССР. Таураге — это не Кенигсберг. И даже не Тильзит.
«Дивизия Черняховского, успев совершить пятидесятикилометровый марш, уже в десять часов утра заняла исходное положение для атаки».
Ну наконец-то атака! Но… в десять часов утра. Так это же следующий день! Только на следующий день, 23 июня, дивизия Черняховского развернулась для атаки. А Бунич говорил — Черняховский атаковал 22 июня…
Атаки — где? В Восточной Пруссии?..
«Как же развернулись боевые действия на участке 28-й танковой дивизии? Черняховский решил контратаковать противника в районе Калтыненяй…»
Калтыненяй — это опять не в Пруссии. Это — в Литве.
Забавно, что Бунича опровергает даже Суворов-Резун. В своей эпохальной книге «Ледокол» этот сотрудник английских спецслужб и немецкого литературного агентства сообщает:
«Согласно немецким трофейным документам, первая встреча с 28-й танковой дивизией произошла под Шяуляем».
Откуда же Бунич взял свое утверждение?
Видимо, он творчески развил следующее:
«В Прибалтике на полях сражений прошел суровую проверку на зрелость полковник И. Д. Черняховский, ставший одним из талантливых военачальников Великой Отечественной войны. Части 28-й танковой дивизии под его командованием контратакой не только остановили врага в районе Калтиненай, но и вклинились в его боевые порядки на 5 км, уничтожив при этом 14 танков, 20 орудий и до батальона пехоты» («Военноисторический журнал». 1988. № 7).
Но Калтиненай — это тоже не Германия.
В книге «Советские танковые войска. 1941–1945» читаем:
«В сложной обстановке начавшихся боевых действий командующий Северо-Западным фронтом генерал Ю. И. Кузнецов принял решение силами 12-го и 3-го механизированных корпусов во взаимодействии с общевойсковыми соединениями нанести контрудар по флангам 4-й танковой группы противника, прорвавшейся в стыке 8-й и 11-й армий.
Танковые дивизии (23-я и 28-я) 12-го механизированного корпуса генерала Н. М. Шестопалова должны были атаковать противника из района северо-западнее Шяуляя в южном направлении, а соединения 3-го механизированного корпуса под командованием генерала А. В. Куркина — из района Кедайняя в западном направлении. Подготовка контрудара проводилась в ограниченные сроки, поспешно, при крайне скудных сведениях о противнике; должное взаимодействие между соединениями организовать не удалось, боевые задачи для войск доводились с большим опозданием, так как связь была весьма неустойчивой.
Основная роль в контрударе отводилась 12-му механизированному корпусу, который после марша из района Риги к исходу 22 июня сосредотачивался северо-восточнее Шяуляя. 3-й механизированный корпус должен был нанести удар лишь силами 2-й танковой дивизии, так как его 5-я танковая дивизия действовала в отрыве от главных сил в районе Алитуса, а 84-я моторизированная дивизия находилась в резерве 11-й армии.
Контрудар начался 23 июня. Выступив из района сосредоточения, 28-я танковая дивизия полковника И. Д. Черняховского к 10 часам вышла на рубеж развертывания (50 км юго-западнее Шяуляя), однако сразу перейти в наступление она не могла, так как почти все горючее было израсходовано. До 15 часов дивизия была вынуждена стоять на этом рубеже и ждать машины с горюче-смазочными материалами. Во время выдвижения части дивизии четыре раза подвергались ударам авиации противника и понесли потери.
Во второй половине дня 28-я танковая дивизия вела тяжелый бой с передовыми частями 1-й танковой дивизии гитлеровцев» (С. 23).
Итак, дивизия вступила в бой только 23 июня (а не 22-го), во второй половине дня, примерно в 50 км юго-западнее Шяуляя.
К Черняховскому Бунич прямо привязался:
«Фронтам, которые уже извлекли из сейфов пакеты с «Грозой», было приказано на первом этапе захватить Восточную Пруссию, на втором — остатки Финляндии и Норвегии и быть готовыми (после особого распоряжения) оккупировать Швецию. К сожалению, полковнику Черняховскому в одиночку этого сделать не удалось…»
Дался ему Черняховский. Захватить «остатки Норвегии»? Почему именно остатки? Куда должна деться вся остальная Норвегия? Или надо нанести удар такой силы, чтобы Норвегия превратилась в «остатки», а потом кое-какие из них захватить?
И зачем «фронтам» на первом этапе захватывать Восточную Пруссию, если на втором этапе не будет движения в глубь Германии? Черняховский захватывает Кенигсберг, а на втором этапе ждет вестей с севера — или сам уводит войска «в одиночку» захватывать «остатки Норвегии и Финляндии»? Пусть немцы спокойно осуществят мобилизацию?
Если захват «остатков Норвегии» был лишь на втором этапе, зачем вообще говорить о нем в «Красном пакете»? Предупредить «остатки»: «Готовьтесь»?..
И зачем в «Красном пакете» вообще упоминать о Швеции, если это операция не для первого и даже не для второго этапа? Чтобы шведы со страху выслали к Черняховскому депутацию, а потом подготовили ему торжественную встречу?..
Но я уже не могу ответить на эти вопросы. Похоже, логика Бунича и Суворова устроена иначе, чем у нормальных людей.
В завершении книги читатель, наверное, хотел бы знать ответ на вопрос — собирался ли Сталин напасть на Европу?
