Лангхельд. — Я слышал от капитана Бойко, что подобный газовый автомобиль применялся в большинстве городов оккупированной советской территории, как-то: в Харькове, Полтаве, Киеве.
Председатель. — Известно ли вам, что и в Смоленске была применена «газовая машина», как об этом вы показали на предварительном следствии?
Лангхельд. — Да, об этом я также слыхал, что и в Смоленске газовый автомобиль применялся.
Председатель. — По чьему приказу?
Лангхельд. — Так как «газовая машина» применялась эсэсовцами, то можно заключить, что применение этого автомобиля производилось по указанию правительства.
Председатель. — Назовите фамилии и должности своих помощников, с которыми вы работали.
Лангхельд. — Моими помощниками являлись фельдфебель Рунге, переводчик Шульц, старшие ефрейторы Этман и Майнэ.
Председатель. — Они также принимали активное участие в расстрелах и избиениях русских военнопленных и мирных граждан?
Лангхельд. — Да, они все принимали одинаковое участие.
Председатель. — Уточните виновность каждого из них в отдельности.
Лангхельд. — Фельдфебель Рунге в основном выполнял приказы по приведению в исполнение расстрелов. Трое остальных принимали участие в избиениях на допросах и тому подобных действиях.
Председатель. — Следовательно, в отношении своих подчиненных вы являлись таким же лицом, как и майор Люляй?
Лангхельд. — Да, это можно так сказать.
Председатель. — Вы признаете это?
Лангхельд. — Да, я это признаю.
Председатель. — Расскажите, почему немецкие офицеры и солдаты, как вы показывали на следствии, проходя по лагерю, срывали с военнопленных фуражки и бросали их в запретную зону?
Лангхельд. — Солдаты этим занимались как развлечением, чтобы таким образом выразить свою ненависть по отношение к русским.
Председатель. — Как это происходило дальше?
Лангхельд. — Когда пленные пытались поднять принадлежавшие им фуражки, то охрана стреляла в них. Само собою разумеется, что при этом бывали случаи, когда они их убивали.
Председатель. — Были ли еще случаи, когда стреляли по пленным?
Лангхельд. — Да. Такие случаи имели место, и я сам наблюдал подобные факты в лагере в Полтаве.
Председатель. — Кто стрелял — солдаты или офицеры?
Лангхельд. — Особенно отличался в этом вахмистр, фамилию которого в настоящий момент я припомнить не могу.
Председатель. — Значит военнопленных избирали в качестве мишени, так?
Лангхельд. — Да, можно сказать, что военнопленных в данном случае рассматривали, как дичь, по которой можно стрелять.
Председатель. — Немецкие офицеры и солдаты раздевали военнопленных?
Лангхельд. — Да. Все хорошие вещи, которые имелись у военнопленных, отбирались у них.
Председатель. — То есть их грабили?
Лангхельд. — Да, так можно сказать.
Председатель. — И вы в том числе грабили?
Лангхельд. — Да, я принимал в этом участие.
Председатель. — Куда девались вещи, которые грабили у военнопленных?
Лангхельд. — Как правило, такие вещи раздавались военнослужащим рот.
Председатель. — У мирного населения немецкая армия также отбирала вещи?
Лангхельд. — В отношении гражданского населения я не могу дать никаких подробных показаний.
Председатель. — А куда девались из лагерей трупы убитых военнопленных?
Лангхельд. — За пределами лагерей были вырыты ямы, и туда бросали трупы убитых пленных.
Председатель. — Какое ориентировочно количество военнопленных погибло в лагерях?
Лангхельд. — Наивысшая цифра составляет ориентировочно за сутки 60 мертвых пленных.
Председатель. — Получается, что это были не лагери военнопленных, а лагери смерти?
Лангхельд. — Да, можно сказать.
Председатель. — Есть ли дополнительные вопросы у военного прокурора?
Военный прокурор. — Нет.
Председатель. — У защиты имеются вопросы?
Защита. — Нет.
Председатель. — Садитесь, подсудимый Лангхельд.
После Лангхельда суд приступает к допросу подсудимого Рица. Допрос подсудимого начинает прокурор.
Прокурор. — Подсудимый Риц, скажите, какой у вас был чин в германской армии?
Подсудимый Риц отвечает через переводчика Стеснову, что у него был чин унтерштурмбаннфюрера СС, который соответствует чину лейтенанта.
Прокурор. — Вы служили в войсках СС?
Риц. — Да, я служил в войсках СС.
Прокурор. — Какие функции выполняли войска СС?
Риц. — Войска СС применяются так же, как и обычные армейские части, однако к СС-овцам предъявляются определенные требования: арийское происхождение, определенный рост, преданность национал-социализму и т.п.
Прокурор. — Какие функции выполняла часть, которой, вы командовали?
Риц. — Я руководил ротой СС, которая являлась карательным органом и была прикомандирована к «зондеркоманде СД» в гор. Таганроге.
Прокурор. — В частности, что эта рота конкретно делала?
Риц. — Рота СС действовала по приказу «зондеркоманды СД» города Таганрога и выполняла карательные функции, как то: расстрелы, принудительную эвакуацию населения из деревень и перевозку и охрану арестованных.
Далее, отвечая на вопросы прокурора, Риц уточняет «деятельность» роты СС, заместителем командира которой он был. Оказывается, эта «деятельность» заключалась, главным образом, в уничтожении мирного населения путем фальсификации разного рода искусственных обвинений. При этом истреблялись и старики, и женщины, и дети. Риц признает, что только по его личным приказам было уничтожено таким путем около 300 человек в районе Таганрога.
Прокурор. — А другими сведениями вы не располагаете, т.е. о других районах ничего не знаете?
Риц. — Мне известно также об уничтожении мирных граждан в Харькове. Об этом я узнал, когда был проездом в городе Харькове, а затем, когда находился при «зондеркоманде» города Харькова.
Прокурор. — Расскажите подробно об этом.
Риц. — 31 мая 1943 года я прибыл в Харьков и явился к начальнику «зондеркоманды» города Харькова Ханебиттер, которого я знал еще ранее по Германии. Там я познакомился также с офицерами «зопдеркоманды» — заместителем начальника «зондеркоманды» Ирхнер, офицерами Фаст, Петерс, доктором Каппе и лейтенантом Якобе. Я могу рассказать о некоторых случаях, которые мне приходилось наблюдать в Харькове. В первую очередь мне приходилось сталкиваться с лейтенантом Якобе, который заявлял мне, что сейчас у них очень много работы с арестованными, содержащимися в Харьковской тюрьме, но что, слава богу, у них имеется специальный метод, который помогает им освобождать тюрьмы от арестованных. Тогда я спросил у него, что это за специальный метод. Якобе ответил, что это — газовый автомобиль. Когда я услыхал термин — «газовый автомобиль», я вспомнил, что мне было известно еще в Германии об этой машине. Я помню об этой машине со времени пребывания в районе Варшавы, где мне приходилось наблюдать, как при помощи этой машины вывозилось неблагонадежное население г. Варшавы. Из разговоров с секретарем национал-социалистской организации г. Варшавы — Рихтером мне стало известно, что часть населения г. Варшавы эвакуировалась по железной дороге, а другая часть погружалась в «газовую машину» и уничтожалась. На мой вопрос, что это за машина, Рихтер ответил, что это самая обычная грузовая, транспортная машина, но у нее выхлопные газы направляются в кузов, при помощи которых и уничтожаются находящиеся в ней люди. Подобного рода объяснения о газовой машине я получил также в сентябре 1942 г. в Риге от инженера-строителя Деппе и, кроме того, в мае 1942 г. от чиновника русского городского управления Майер, рассказавшего, что при помощи газового автомобиля уничтожалось мирное население г. Витебска. Об этих рассказах вышеуказанных лиц я вспомнил сейчас же, как только мне лейтенант Якобе сообщил, что в Харькове применяли газовый автомобиль. Я попросил лейтенанта Якобе разрешить мне осмотреть эту машину. Лейтенант Якобе дал на это свое согласие, заявив, что как раз для этого есть подходящий момент, так как на следующий день в 6 часов утра будет происходить погрузка в этот «газовый автомобиль», и я могу явиться во двор тюрьмы и посмотреть. На следующий день я явился в условленное время во двор тюрьмы, где находился лейтенант Якобе, поздоровался с ним, после чего он показал мне стоящую во дворе машину. Это была самая обыкновенная военная машина, предназначенная для перевозок, только с герметически закрывающимся кузовом. Лейтенант Якобе открыл дверцы машины и показал мне. Внутри эта машина была обита железными листами, в полу машины имелись отверстия, через которые поступали выхлопные газы из мотора, при помощи которых и отравляли находящихся в ней людей. Вскоре после этого открылись двери тюрьмы и группами оттуда начали выводить арестованных. Среди них были женщины различных возрастов и старики, которые шли в сопровождении СС-овцев. Особенно тяжелое впечатление произвел па меня вид этих людей, люди были исхудавшие, с всклокоченными волосами, со следами побоев на лице. Те из арестованных, которые не хотели идти, получали побои и пинки. Им дано было приказание направиться к машине и погрузиться в нее. Хочу добавить еще, что количество арестованных составляло примерно 60 человек. Когда началась погрузка в машину, часть арестованных пошла в машину, другая же часть не хотела входить и оказывала сопротивление, но насильно вталкивалась эсэсовцами пинками и ударами прикладов. Наблюдая это, я спросил лейтенанта Якобе, почему известно этим людям, что их, ожидает в «газовой машине». Лейтенант Якобе ответил мне на это, что собственно людям не говорили о том, что их ожидает, но так как «газовая машина» нашла уже широкое применение в Харькове, то многим, видимо, известно, что их ожидает в этой машине.
