терпимыми к живущим рядом людям разных национальностей. Я надеюсь, что читатели воспримут эту работу не как сухой научный документ, а как драму, написанную кровью и памятью. Тем более что эмоции некоторых свидетелей вторгаются в точный сдержанный язык следственных документов и отражены в них. Я сознательно не делал купюр в показаниях, приводя циничные слова убийц о жертвах. Пусть все то, что говорили убийцы и соучастники, характеризует их. Позор и бесчестье ложатся на них.
Отобранные документы посвящены одному из эпизодов в Даугавпилсе. Сам город был захвачен немецкой армией 26 июня 1941 г. 29 июня евреям-мужчинам от 18 до 60 лет приказали явиться на базарную площадь. Вечером их отвели в тюрьму. 30 июня состоялись первые расстрелы евреев в железнодорожном саду за тюрьмой. Расстрелы небольших групп и убийства отдельных евреев в разных местах продолжались до середины июля 1941 г. За это время погибли около 1 150 человек.
По распоряжению коменданта города с 13 июля 1941 г. евреи старше 4 лет должны были носить на одежде желтую звезду на груди и спине, а мужчины – дополнительно на левом колене. 15 июля 1941 года все евреи должны были переселиться в гетто. Его создали в предмостном укреплении Даугавпилсской крепости [1482], на левом берегу Даугавы. Согласно инструкции, гетто административно подчинялось городской управе, а порядок и безопасность обеспечивались местной префектурой. Комендантом гетто был назначен бывший офицер латвийской армии Волдемар Заубе. В упомянутой выше инструкции указывалось, что содержание гетто обеспечивается за счет работы его обитателей. Выход из гетто мог происходить только по спецпропускам, выданным префектурой, причем их нужно было все время иметь при себе. Многие узники гетто, представители различных рабочих профессий, трудились в городе на различных предприятиях и в мастерских.
Городской префект Роберт Блузманис издал инструкцию об организации охраны гетто силами местной латышской полиции. Она не допускала в лагерь посторонних лиц и не вступала в разговоры с евреями. Дежурные посты располагались у главного входа, а также на вышках, расположенных вокруг гетто [1483]. В гетто был создан юденрат (еврейский совет), который должен был обеспечить выполнение приказов немецкого командования узниками и отвечал за учет и регистрацию евреев, размещение вновь прибывших, организацию рабочих команд, работу медицинских учреждений. Он же вел учет лиц, получивших карточки ремесленников [1484]. В Даугавпилс пригнали евреев и из окрестных местечек – Илуксте, Вишки, Дагды, Гривы, Индры, Илуксте, Краславы. Всего в гетто в 1941 г. было собрано около 15 тыс. человек.
29 июля в лесу у небольшого поселка Погулянка [1485], в 7 км на северо-запад от города, состоялся первый массовый расстрел узников гетто. 2 августа прошла вторая акция уничтожения, 6 августа состоялся очередной крупнейший расстрел от 2 до 3 тыс. узников гетто. 17 августа была расстреляна очередная партия евреев. Было проведено еще несколько массовых расстрелов, последний «летний» произошел 22 августа 1941 г. Согласно отчету айнзацкоманды № 3 под руководством оберштурмфюрера Иоахима Хамана (команда входила в состав айнзацгруппы А), с помощью местных полицейских с 13 июля по 22 августа в Даугавпилсе были убиты 9012 евреев [1486]. 8 ноября расстреляли еще 1 134 еврея, в этом расстреле участвовали местная полиция и прибывшая из Риги группа из «команды Арайса» [1487]. Руководил расстрелом оберштурмфюрер СС, начальник местного отделения полиции безопасности СД Гюнтер Табберт. Численность жителей гетто в итоге составила 962 человека. В октябре 1943 г. оставшиеся к этому времени в живых около 300 евреев были переведены в концлагерь Кайзервальд в Риге. Пережили оккупацию около 100 даугавпилсских евреев.
27 июля 1944 г. Даугавпилс был освобожден от немецкой оккупации. В тот же день в город прибыла оперативная группа НКГБ Латвийской ССР, которая немедленно занялась поисками лиц, сотрудничавших с немецкими оккупационными властями. Начался сбор сведений о преступлениях, совершенных за три года немецкой оккупации. Допрашивались десятки, а то и сотни горожан – свидетелей преступлений. Все они, пережившие оккупацию, очень активно сотрудничали с работниками Чрезвычайной государственной комиссии по расследованию немецких преступлений и НКГБ, т. к. желали доказать лояльность вернувшейся советской власти. В первые дни было арестовано несколько десятков человек, подозреваемых в коллаборационизме с немецкими оккупационными властями. Некоторых из задержанных перевели в ранг свидетелей, поскольку большинство из них являлись лишь второстепенными участниками преступлений. Значительное количество настоящих убийц ушли вместе с немцами.
В данной работе главное внимание уделено не убийцам, а тем, кто был рядом с ними, кто в той или иной степени способствовал убийствам. Поэтому считаю необходимым выделить несколько форм сотрудничества местного населения с нацистами в «окончательном решении еврейского вопроса». Отношение к евреям условно разделило население оккупированных стран на две категории: 1. Тех, кто уничтожал евреев или способствовал уничтожению; 2. Тех, кто помогал евреям. К первой категории относятся:
а) активные участники преступлений – организаторы, непосредственные исполнители убийств, включая тех, кто издевался над жертвами и грабил их, пропагандисты и подстрекатели расправ (слово – это тоже дело), те, кто предавал скрывающихся евреев, охранники, а также все, кто присваивал имущество расстрелянных на месте расстрелов. Среди «активистов» можно выделить три вида соучастия:
• добровольно (большинство);
• принудительно, т. е. некто добровольно вступил в полицию, однако не предполагал, что кроме охранных и других полицейских обязанностей, включая аресты политических противников нового порядка, придется заниматься расстрелами. Такой полицейский мог быть назначен в группу охраняющих место расстрела или даже самих расстрельщиков по приказу. Однако таких было явное меньшинство;
• случайно – обычный гражданин мог быть взят полицией прямо из дома для участия в неких работах, которые оказывались связанными с обеспечением расстрелов (раскопка могил, конвоирование, разбор вещей и пр.). Однако некоторые из них быстро поняли выгоды подобной деятельности и после одного-двух раз уже сами просились на эту «работу», сделав ее источником наживы.
б) пассивные участники – жители, не участвовавшие в убийствах, однако активно присваивавшие либо покупавшие движимое и недвижимое имущество уничтоженных евреев. Все они занимались присвоением либо покупкой указанного имущества абсолютно добровольно. К ним, пожалуй, можно отнести и тех, кто молчаливо одобрял уничтожение, и равнодушных, однако их количество невозможно определить по документам.
Во время работы в Даугавпилсе следственные органы столкнулись с достаточно редким для оккупированных территорий фактом. Как свидетельствуют различные многочисленные источники, на оккупированной территории немецкие власти, готовясь к массовым акциям по истреблению евреев, за день, за ночь перед расстрелом привлекали к рытью могил либо самих евреев, от нескольких человек до нескольких десятков, в зависимости от предполагаемого количества расстрелянных, либо, что случалось очень часто, советских военнопленных. И те, и другие после исполнения работ по рытью могил и закапыванию тел убитых расстреливались. Только в гетто, концлагерях и в лагерях для советских военнопленных существовали специальные команды из
