и Тартар Юзек и, угрожая мне расстрелом, предложили собираться на работу, желая отделаться от них; я сказал им, что не имею лопаты. За меня вступилась сестра моей жены, но ее чуть не застрелил Савицкий со словами: «Не хотите помочь бить евреев – тогда будете сами там, где и евреи». На Погулянке я был свидетелем кровавой драмы, которую не смогу забыть всю жизнь. Когда меня привели на Погулянку к месту предполагаемого расстрела, там стояли приготовленные бочки с хлорной известью. Лисовский Иван выполнял роль руководителя: размечал контур могилы и назначал работы добровольцам-могильщикам. Среди них были Купченко Петр, Миш-Мишин Евгений, Вильцаны отец и сын, Бейнарович Кузьма с двумя сыновьями и еще ряд людей, фамилии которых я не помню. Могила была большая: 3 метра шириной и 2,5 м глубиной, около 20–25 м длиной. Лисовский торопил могильщиков, ругался отборной нецензурной бранью. Все работали спокойно. После окончания копки могил полиция приказала отойти нам в лесок, расположенный в 300 м от могилы, приставив нам одного полицейского. Лисовского с нами не было – он оставался все время с полицией, как близкий ей человек. На рассвете была приконвоирована толпа людей. Там были взрослые, старики и дети, конвоируемые полицейскими-латышами. Обреченных начали раздевать. Я слышал стоны избиваемых. У женщин вырывали золотые сережки, выбивали золотые зубы. У матерей вырывали из рук детей, полиция, ругаясь отборной бранью, раздевала всех донага, подводила отдельными группами к могиле и расстреливала. Помню, что в этом принимали участие полицейский Савицкий и Тартар Юзек. Лисовский был тоже среди них. После окончания расстрела приведенных около 250 человек какой-то полицейский крикнул могильщикам, чтобы они приступили к закопке трупов. Я был слишком нервно напряжен, видя весь этот ужас, и подошел к могиле, когда трупы расстрелянных уже были засыпаны хлорной известью и опознать что-либо не было возможности. Вещи, снятые с расстрелянных, были взяты полицейскими и разделены между могильщиками. Более ценное досталось полиции, менее ценное – могильщикам и фурманам. Причем после окончания расстрела могильщики-добровольцы сразу же побежали к могиле и к куче сложенной одежды. Помню, что туда побежал Бейнарович Кузьма и еще кто-то. В период расстрела на место казни приезжал кто-то из начальников. Я видел легковой автомобиль и неизвестного в форме немецкой армии. Должен добавить, что под страхом расстрела я был предупрежден Савицким о том, чтобы не разглашать того, чему я был свидетель.
Через несколько дней ко мне в мастерскую зашел Вильцан Петр, которому я сказал: «Тебе придется отвечать перед советской властью и русским народом за то, что помогал немцам и латышам в их злодеяниях.». Вильцан Петр ответил мне: «Если придет советская власть, то, конечно, придется умирать, об этом я знаю».
АЯВ. М-331022. Л. 20–21.
3. Допрос Константина Ивановича Исаева от 7 сентября 1944 г
Исаев Константин Иванович 1906 г[ода рождения], русский, малограмотный, женат, проживает г[оде] Двинск, ул[ица] Озерная, 47. Старый форштадт. Допрос ведет оперуполномоченный Двинского горотдела НКГБ Латв[ийской] ССР лейтенант госбезопасности Филиппов.
<…>
В конце августа 1941 г[ода] ко мне пришел полицейский Савицкий в 11 часов ночи и приказал мне одеться, взять лопату, и отвел меня в полицейский участок в 4-е отделение, расположенное на Старом форштадте [1493]. Там уже было с лопатами около 40 человек, пригнанных полицейскими для копки могил.
Двое полицейских (один Савицкий, другой с золотыми зубами, небольшого роста, фамилию не помню) повели нас копать могилы за Двинскую крепость, за пороховые склады метров 400, и здесь нас остановили. Савицкий стал шагами отмерять длину и ширину могилы, он очертил ногой черту, по которой приказал нам копать. Могила была длиной около 100 м[етров], а ширина около 3, глубина более 2 метров. Нас все время очень торопили, не давали и закурить. Савицкий ходил кругом и говорил: «Копайте быстрее, скоро и вам здесь, русским, будет место».
Копать могилу мы начали в первом часу ночи, а закончили в 6 часов утра. Стояло теплое красивое лето.
Когда мы выкопали могилу, нас никуда не отпускали, и мы все стояли с лопатами в метрах 200 в стороне от могилы.
Вопрос: Скажите, Вы видели, как привели на расстрел мирных жителей-евреев; если видели, то сколько привели, в какое время, и возраст? Расскажите подробно.
Ответ: Да, я эту кошмарную картину видел. Их пригнали около 750 человек, в 7 утра. Среди них были старики, дети, и много было женщин с грудными малютками на руках. В этой массе несчастных, обреченных на явную смерть, раздавались вопли, плач, переходивший в отчаянный крик. Дети от 7 до 12 лет спрашивали у матерей: «Что с нами будет?» И матери уговаривали детей: «Не плачьте, детки, мы немного прогуляемся и вернемся домой». Но все понимали, что не вернутся [1494].
Вопрос: Скажите сколько было охраны? Из кого она состояла? Если знаете, назовите их фамилии.
Ответ: Охраны было около 25 человек. Она состояла целиком из латышских полицейских. Фамилии помню только двух: Савицкий, проживавший на Видземской улице д. 15, Старый форштадт; второй – мой двоюродный брат, Филиппов Павел Дементьевич. Златогорская улица д. 63. Остальных лица знаю, а фамилий нет [1495].
Вопрос: Расскажите, как расстреливали евреев, кто расстреливал, из какого оружия?
Ответ: Расстреливали эти же самые полицейские, которые их привели. Они были разделены на две группы по 10 человек, т. е. две смены, так как расстреливали только группой по 10 человек. Расстреливали из обыкновенных пятизарядных винтовок. Все полицейские были пьяны, водку им приносили на место расстрела сами полицейские.
Вопрос: Расскажите, как шла подготовка к расстрелу и по скольку человек расстреливали в каком виде?
Ответ: Все евреи стояли вместе, старые и малые, женщины с детьми на руках. К ним подходил полицейский, отсчитывал подряд 10 человек. На месте их раздевали до нижнего белья и вели этих 10 человек к могиле, где их ставили на край ямы на колени лицом к могиле.
Когда жертва была приготовлена, десять полицейских заходили, становились позади на расстоянии 2–3 метров, подавалась команда: «приготовиться!», затем – «огонь!» Раздавались выстрелы и невинные жертвы с раздробленными головами падали, как скоты, в темную ужасную могилу. Пока этих расстреливали, уже на очереди стояла другая приготовленная группа евреев с новой командой убивец-полицейских, а первая, стрелявшая группа полицейских готовила винтовки к следующей группе, так они и чередовались.
Вопрос: Расскажите, когда вели отсчитанных 10 человек на расстрел, как они прощались, как себя держали?
Ответ: Все без исключения плакали, при прощании обнимались, целовались, а их Савицкий подталкивал под бока и гнал к яме. Дети дрожали, плакали и жались в одних рубашонках к матерям, которые их уговаривали. К яме подходили почти все бодро и гордо, подойдя к могиле, становились на колени
