Gerasimov I. Plebeian Modernity: Social Practices, Illegality, and the Urban Poor in Russia, 1906–1916. Rochester, N. Y., 2018. P. 1–4. Примечательно, что книга Герасимова открывается как раз отсылкой к повести Тургенева «Муму».
Такой взгляд отчасти представлен в статье Дж. Вудхауз, которая полагала, что, в отличие от образованного рассказчика Тургенева, нарратор Григоровича в большинстве его текстов повествует изнутри сознания протагонистов (Woodhouse J. A Landlord’s Sketches? P. 273). В советском литературоведении также было принято противопоставлять несовершенство стиля Григоровича как первопроходца и тонкий лиризм и выдающееся мастерство Тургенева в «Записках охотника» и последующих повестях (см., например: Самочатова О. Я. Крестьянская Русь в литературе. С. 73–74, 81).
Анненков П. В. Критические очерки. С. 51.
Анненков П. В. Литературные воспоминания. М., 1983. С. 381. Комментаторы полного собрания сочинений справедливо полагают, что указание исходило от самого Анненкова (Тургенев И. С. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. М., 1978–1988. Т. 3. С. 447).
См. об этом: Эйхенбаум Б. М. Примечания // Тургенев И. С. Сочинения: В 6 т. / Под ред. К. Халабаева, Б. Эйхенбаума. М.; Л., 1929. Т. 1. «Записки охотника». С. 347–348; Ковалев В. А. «Записки охотника» И. С. Тургенева: вопросы генезиса. Л., 1980. С. 74–77 (сопоставление очерка Тургенева и очерков Даля 1840‐х гг.); Ripp V. Ideology in Turgenev’s Notes of a Hunter: The First Three Sketches // Slavic Review. 1979. Vol. 38. № 1. P. 76–78. Уточненную версию творческой истории рассказа и обстоятельств его публикации см.: Лукина В. А. У истоков «Записок охотника»: К вопросу о времени возникновения «Хоря и Калиныча» // Молодые тургеневеды о Тургеневе / Сост. И. А. Беляева, Е. Г. Петраш. М., 2006. С. 7–27.
Литературное наследство. Т. 76. Тургенев: Новые материалы и исследования. М., 1967. С. 349.
Дж. Вудхауз указывает, что Тургенев изображает индивидуальную психологию двух крестьян, как если бы они были на равных с нарратором и читателем: Woodhouse J. Tales from Another Country: Fictional Treatments of the Russian Peasantry, 1847–1861 // Rural History. 1991. Vol. 2. № 2. P. 181.
К этой идее вплотную подошел Д. Фэнгер, отмечая, что новаторство Тургенева по сравнению с прозой Погодина, Павлова, Полевого, Даля и Григоровича заключалось в приписывании крестьянам эстетических, философских и даже административных способностей (Fanger D. The Peasant in Russian Literature. P. 242). На фоне сюжетов о способности крестьян любить (Карамзин, Полевой) и добиваться успехов на музыкальном или ином поприще («Именины» Павлова) это расширение доступных им сфер имело решающее значение (Ibid. P. 247).
Гинзбург Л. Я. О психологической прозе. Л., 1971. С. 33–134.
Об этом см. статьи И. Клигера, который показывает, как в романах Герцена и Гончарова свернута гегелевская диалектика трагического, опосредованная статьями Белинского: Kliger I. Genre and Actuality in Belinskii, Herzen, and Goncharov: Toward a Genealogy of the Tragic Pattern in Russian Realism // Slavic Review. Vol. 70. № 1. Р. 45–66; Idem. Hegel’s Political Philosophy and the Social Imaginary of Early Russian Realism // Studies in East European Thought. 2013. Vol. 65. № 3/4. P. 189–199.
Peterson D. E. The Origin and End of Turgenev’s Sportsman’s Notebook: The Poetics and Politics of a Precarious Balance // Russian Literature. 1984. Vol. 16. P. 347–358. Автор убедительно трактует двойственность зачина и повествовательной манеры «Хоря и Калиныча» (физиологизм и гоголевские говорливость и лиризм) как знак множественности точек зрения на крестьян. Переработанная версия вошла в книгу Петерсона: Peterson D. E. Up from Bondage: The Literatures of Russian and African American Soul. Durham, 2000. P. 84–87.
Тургенев И. С. Полное собрание сочинений и писем. Т. 3. С. 10–11.
Логика этой проекции, как ни парадоксально, никогда не реконструировалась. Требует объяснения, какие черты репутации (и/или личности) Гете и Шиллера в сознании Тургенева вызывали ассоциации с качествами, приписанными Хорю и Калинычу. Только Г. А. Тиме предложила прочитывать это сопоставление (с некоторым смещением) через статью Шиллера «О наивной и сентиментальной поэзии», в которой природная, нерефлексивная поэзия была противопоставлена «иронической» и рефлексивной сентиментальной (Тиме Г. А. Немецкая литературно-философская мысль XVIII–XIX веков в контексте творчества И. С. Тургенева. München, 1997. С. 34).
Masing-Delic I. Philosophy, Myth and Art in Turgenev’s Sketches from a Hunter’s Album // The Russian Review. 1991. Vol. 50. № 4. P. 446.
См. об этой модели, продуктивной для истории русской мысли, в известной статье: Шпет Г. К вопросу о гегельянстве Белинского // Вопросы философии. 1991. № 7.
Ковалев В. А. «Записки охотника» Тургенева. С. 6–8. И. Масинг-Делич убедительно продемонстрировала двойственность риторики и идеологии в цикле Тургенева: раздвоенность и болезненность сознания героев, являющихся носителями западнического мировоззрения (Василий Васильевич и др.), противопоставляются «здоровому» и органичному крестьянскому мифологизированному отношению к жизни и уравновешиваются им (Калиныч, Касьян, Лукерья и др.): Masing-Delic I. Philosophy, Myth and Art in Turgenev’s Sketches from a Hunter’s Album. P. 443, 445.
Здесь важно оговорить, что в прозе о простонародье и до Тургенева существовала сюжетная ситуация «диалог образованного рассказчика с крестьянином». Достаточно назвать «Извощика» И. Запольского (1798), «Нищего» Погодина (1826), «Именины» Павлова (1834), «Рассказы русского солдата» Полевого (1834). Принципиальное отличие всех этих текстов от «Хоря и Калиныча» заключается в том, что Тургенев не дает героям рассказать свою историю полностью и не имитирует их простонародный язык, но конструирует и направляет диалог в нужном ему русле и дискурсе.
См.: Ogden A. The Impossible Peasant Voice in Russian Culture: Stylization and Mimicry // Slavic Review. Vol. 64. № 3. Р. 517–537.
Сумцов Н. Ф. Влияние Жорж Санд на Тургенева // Книжки «Недели». 1897. Январь. С. 7–10. Позже по письмам Тургенева Полине Виардо было установлено, что он читал этот роман Санд в 1845
