— Прекрати. Надо постараться победить.
— А если мы оба умрем? Что тогда?
— Никто из нас не умрет. Мы — дети героя Текемады, и у нас в руках легендарный меч…
Столь же рано проснулся и Вэй Гуань Джоу, молодой монах из монастыря Шань-Тен-Лай.
После пробуждения почти в полной темноте он прочел двадцать шесть молитв Учителя Фань-Ли, сосредоточившись на цели своего путешествия — Долине Колоколов. Затем схватил свой посох и двинулся на свет дня из темноты своего ночлега.
Монах медленно приближался к арене. Круглая, посыпанная песком, она напомнила ему гигантскую мандалу. Вступил воин в круг жизни, вышел смертным из него…
— Красиво, не правда ли? — раздался за спиной у монаха незнакомый голос. Вэй Гуань обернулся. Рядом стоял высокий могучий воин в белом кимоно и темно-красных штанах. Тело воина было обвязано странной ржавой цепью, а за поясом его висел черный веер. — Я все время возвращаюсь сюда. Говорят, что я здесь и родился.
Воин улыбнулся и, поклонившись, двинулся прочь. Гуань Джоу остановил одного из слуг и спросил тог о о странном незнакомце. Почтительным шепотом слуга ответил, что это человек, который всегда побеждает. Сацудзо.
В полдень появился Митома. Странное все же было лицо у юного самурая знатного рода — с острым подбородком и близко посаженными глазами. Кимоно его было великолепно. Вальяжно прошел он по двору, остановился пред Сацудзо и громко сказал ему:
— Завтра вечером ты будешь уже мертв! Затем он двинулся к Бабочке и выкрикнул:
— Надеюсь, твоя черная кровь не очень смердит мочой, ибо завтра я пролью ее очень много!
— Что прольешь-то, мочу? — задумчиво промолвил Бабочка. — Так, может, тебе лучше надеть свивальник, коли у тебя такие проблемы.
Но Митома уже не слышал его, он двинулся к молодому монаху и презрительно усмехнулся:
— Здесь, что, собрали лишь зверье? И нет ни одного благородного человека, которого действительно стоит убить?
Все сделали вид, что не слышат Митому. Завтра, уже завтра будет решен их спор…
Сацудзо подошел к Бабочке и улыбнулся почти приветливо:
— Твое первое состязание, молодой воин?
— О, да, мой господин.
— Но ты тем не менее многое смыслишь в борьбе на жизнь и смерть, или же я ошибаюсь?
«О, нет, ты не ошибаешься, человек, — подумал Бабочка. — Я убил людей в десять раз поболее тебя».
— Кое-что смыслю… — ответил он вслух.
Путь воина и дзадзен
В сущности, весь комплекс того, что воспитывался в каждом самурае, был подчинен овладению военным мастерством, умению бороться с противником и побеждать его. Основным в жизни буси становилась война, и он готовил себя к ней. Готовил с малолетства, физически и духовно познавая «до».
Потому что познание «до» было важно и для мечников, и при стрельбе из лука, и т. д. Без «до» были невозможны и воинские искусства самурая.
Преобладающее значение имела внутренняя подготовка воина. А для этого необходима медитация, дзадзен. Дзадзен помогал самураю достичь гармонии с «отрицательным ничто» и развивал у буси состояние «повышенной готовности», не имевшее ничего общего с «малодушной сонливостью».
В «Кодексе Бусидо» сказано:
«… один воин говорит:
— Когда я встречаюсь с врагом, мне кажется, будто я входу во тьму. Поэтому я часто получаю тяжелые ранения… Почему это так?
Другой отвечает ему:
— Когда я встречаюсь с врагом, это действительно напоминает пребывание во тьме. Но если при этом мой дух пребывает в покое, он подобен ночи, озаренной бледным лунным светом. Если я начинаю поединок в таком состоянии, я знаю, что не могу быть ранен.
Вот что чувствует воин в мгновение истины».
Дзадзен обучал самураев разным методам дыхания. Новички начинали с того, что считали вдохи и выдохи. Более опытным буси предлагалось три процедуры: тоже считать вдохи и выдохи, затем десять раз считать только выдохи, а вдохи пропускать, и после этого десять раз считать только вдохи. Перед тренировочным боем самураи обычно принимали позы, характерные для дзен-буддийских монахов, и старались дышать глубоко и равномерно. Это заранее подготавливало их к физическим нагрузкам — схватке с противником.
«Хочешь выиграть бой у врага? Научись слышать мир», — советовал дзадзен самураям.
Сохранилась легенда о том, как некто Кеннин Мокураи обучал двенадцатилетнего Тоё, во всем стремившегося уподобиться старшим. «Подожди немного, — говорил ему Мокураи, — тебе еще следует подрасти». Но Тоё был настойчив, и учитель согласился. «Вот ты слышишь, как я хлопаю двумя ладонями, — сказал Мокураи. — А как будет звучать хлопок ладонью одной руки?» Тоё сидел в своей комнате и обдумывал ответ. За окном пели гейши. «Вот то, что мне нужно», — подумал Тоё. На следующий день, вечером, он пропел учителю песню гейши. «Нет, нет, — отмахнулся Мокураи. — Это совсем не то. Ты не уловил пока этого звука».
Тоё удалился в тихий уголок храма и сосредоточился. И услышал шум журчащей воды. «Вот этот звук!» — обрадовался мальчик. Вечером он продемонстрировал этот звук учителю. «Это же шум воды, а не хлопок ладонью одной руки, — рассмеялся Кеннин Мокураи. — Старайся, думай дальше». На следующий день Тоё услышал шум ветра, но и эта его идея была отвергнута. Затем он услышал крик совы, и это опять было не то. Так Тоё приходил к учителю десять раз, и тот все время отправлял его думать снова. Целый год Тоё было не разгадать загадку. Неужели ему так и не стать истинным, идеальным буси? А потом Тоё внезапно понял, что хлопок ладонью одной руки — это звучанье тишины.
Такое состояние озарения сродни вдохновению. Оно очень близко самураю, воину, собирающемуся предвосхитить движение противника, лучнику, готовящемуся поразить цель. И именно дзадзен внес огромный вклад в формирование бу-дзюцу, воинского искусства самураев.
В «Кодексе Бусидо» сказано:
«Есть много людей, которые почитают себя полноправными воинами на том лишь основании, что занимаются боевыми искусствами и набирают себе учеников. На того, кто изо всех сил стремится прослыть человеком искусства, жалко смотреть».
«Беспринципно считать, что ты не можешь достичь всего, чего достигали великие мастера. Мастера — это люди, и ты — тоже человек. Если ты знаешь, что можешь стать таким же, как они, ты уже на пути к этому».
«Если вначале человек не совладал со своим телом и рассудком, он никогда не одолеет врага».
Самураи активно заимствовали достижения военной мысли Китая, китайские военные трактаты «Сунь-цзы», «У-цзы», «Сыма-фа» и т. д. Начиная с VIII века они служили настольными книгами японских военачальников.
Идея пути пронизывала при этом все! И стрельбу самураев из лука, и борьбу в доспехах (кумиути), и ритуальные танцы с мечами (кэмбу). Воинский путь становился Путем к высшей мудрости.
Натянутая стрела Пути.
Все всегда хочется начать с легенды…
…Юный буси по имени Сайто взял в руки лук уже в трехлетнем возрасте и к тринадцати годам добился немалых успехов. Он очень любил стрелять из лука, и особенно ему нравился легкий звон стрелы, попавшей в цель.
Однажды тренировки мальчика заметил некий незнакомец.
— Ты метко стреляешь, — похвалил он юного буси.
— Знаю, — нескромно ответил тот, чем неприятно удивил незнакомца.
— А вон в то дерево попадешь? — И незнакомец показал на дерево, растущее в двадцати метрах ниже по склону.
Сайто попал — он и в самом деле был умелым стрелком, несмотря на юные годы. Незнакомец подошел к дереву и вытащил из него стрелу, а потом достал кусочек белой ткани и закрепил в отверстии, что осталось от стрелы. Затем он отвел мальчика на расстояние пятидесяти метров от дерева, нашел на крутом склоне большой плоский камень и покачал его ногой, а потом встал на него. Камень зашатался, но удержался на месте, не скатился вниз по крутому склону.
— Стрелять будешь с камня, — сказал незнакомец Сайто.
Тот испугался и отказался влезать на камень — ведь он мог сильно разбиться.
Тогда незнакомец взял у мальчика лук, залез на камень и выстрелил, почти не целясь. Стрела попала точно в цель.
— До сих пор ты стрелял из лука, чтобы научиться попадать в цель. Настала пора работать над тем, чтобы изменить себя… — сказал он.
Легенда эта выбрана мною неслучайно. Считается, что при стрельбе из лука должны быть слиты воедино тело, лук, стрела и цель. Правильное состояние духа имеет здесь огромное значение. А это уже искусство — искусство «до», или Пути. Это не просто стрельба — это и есть Путь, жизнь, образ мыслей. Для некоторых самураев это был путь к достижению просветления. Считалось, что усвоить ритуалы стрельбы, кюдо, означает научиться вести правильный образ жизни. Среди двадцати восьми видов военных искусств XVII столетия искусство стрельбы из лука занимало первое место, а понятия «война» и «лук и стрелы» (юмия) были в сознании самурая равнозначными. Даже с появлением огнестрельного оружия лук по-прежнему был важен — ведь он был и более скорострельным, и более надежным, чем заряжающиеся со ствола пищали.
