При первой же попытке привлечь ферганское басмачество к «походу на Индию» турецкий политик оказался между двух огней: туркестанские повстанцы отказались участвовать в предлагаемой авантюре, а советские власти Туркестана с большим подозрением отнеслись к контактам посланцев Джемаля с лидерами басмачей. Единственной реальной силой, на которую турецкий политик в тот момент мог рассчитывать в борьбе против Англии, оставался Афганистан и приграничные пуштунские племена Британской Индии.
В 1920 г. интересы Советской России и турецких националистов в Кабуле временно совпали: все были заинтересованы в ослаблении Великобритании и превращении Афганистана в плацдарм для боевых действий против Индии. Ради этой цели Джемаль-паша был готов идти на самые решительные меры, считаясь лишь с реальной военной обстановкой в Туркестане, а не с идеологическими установками панисламизма. Так, турок прямо заявил командующему Туркфронтом М. Фрунзе: «С Бухарой или надо кончить решительным ударом, или уступить ей по всей линии, но так или иначе необходимо в полной мере обеспечить ее за собой»{3}. Джемаль прекрасно понимал, какой вариант выберут большевики, но готов был пожертвовать эмиратом, чтобы обеспечить свободный проход караванов с оружием в Афганистан и дальнейшую доставку пуштунским племенам. Он в качестве запасного варианта планировал возможность поставлять вооружение и через Восточную Бухару в Индию все тем же горцам на индо-афганской границе. В Центральной Азии начался новый этап «Большой игры», в которой Джемаль-паше было суждено стать одной из ключевых фигур в традиционном противоборстве России и Англии в Центральной Азии.
В октябре 1920 г. Джемаль-паша в сопровождении турецких офицеров прибыл в Кабул, где его вышло встречать все население столицы. В его честь был устроен военный парад кабульского гарнизона и произведен артиллерийский салют. Вместе с афганской знатью «Льва Ислама» радостно приветствовало высшее мусульманское духовенство{4}. Согласно директивам из Москвы сотрудники советского посольства также были среди встречающих турецкого гостя, а затем стали частью его свиты. Всем было ясно, что появление в Афганистане столь почитаемого афганцами заклятого врага Британской империи не сулило ничего хорошего для колониальных властей в Индии.
Английская пресса уделяла большое внимание приезду турецкого лидера в Кабул. Едва его караван пересек границу Афганистана, как газета «Пионер» напечатала по этому поводу статью, в которой указывалось: «Его (Джемаля. – Ю.Т.) путешествие в Афганистан, очевидно, было намечено большевиками, чтобы добавить в Афганистане последний штрих к блестящим победам Советов на всех внешних и внутренних фронтах. Ожидается, что ко времени прибытия Джемаль-паши в Кабул Красная Армия закончит покорение Польши, разгромит Врангеля и, установив контакт с Германией на Западе... соединится с силами Мустафы Кемаль-паши через Кавказ, займет Север Персии и, изолировав Бухару, сможет оказать необходимое давление на Афганистан. В таких условиях приезд в Кабул широко известного министра Оттоманской (Османской. – Ю.Т.) империи мог бы оказаться последним толчком и заставить афганское правительство присоединиться к грандиозной антибританской кампании»{5}.
Прибытие известного в исламском мире политического и военного деятеля было с радостью встречено эмиром Амануллой-ханом, который сразу же назначил его своим советником. В ноябре 1920 г. Джемаль-паша ознакомил афганского монарха со своим планом борьбы против Англии. В течение нескольких дней в Кабуле в условиях строгой секретности Амануллой и турецким политиком обсуждались мероприятия на случай новой войны с Великобританией. Первое сообщение о результатах этих переговоров посол Суриц отправил в НКИД под грифом «Абсолютно секретно. Вне всякой очереди. Расшифровать под личным наблюдением адресата». В этой шифровке содержалась долгожданная для Кремля информация Джемаль-паши о «возможности осуществить все планы, намеченные в Москве»{6}. Турецкому политику удалось получить согласие афганской стороны на его руководство обороной афгано-индийской границы. Ему также предоставлялось право поддерживать с приграничными пуштунскими племенами, боровшимися в тот момент против британских войск, прямые контакты. Для организации военной работы среди этих племен Аманулла-хан согласился с предложением Джемаль-паши создать в Афганистане «особую конспиративную комиссию», в которую под видом турецкого офицера эмир даже разрешил включить и советского представителя{7}. Все это свидетельствовало, что к военному министру бывшей Османской империи в Кабуле относились с большим доверием.
Одним из таких знаков доверия Амануллы-хана к Джемалю стало разрешение турку создать в афганской столице «ударную» бригаду. Имея достаточно большой штаб из турецких офицеров, знакомых с местными языками, и деньги, московский эмиссар смог сразу же начать обучение трех батальонов пехоты и одного эскадрона. В эти части охотно принимались воины приграничных племен. К февралю 1921 г. численность «ударных» частей Джемаля достигла 3 тыс. человек. Офицерский состав большей частью состоял из турок, жалованье которым выплачивалось из личного фонда турецкого лидера. На содержание новых воинских подразделений ежемесячно расходовалось 20 тыс. рупий советских средств{8}. Я. Суриц считал эти траты вполне оправданными, так как, по его словам, «образцовые посты полков» служили «мостом, который значительно облегчит наше проникновение и в остальные части афганской армии»{9}.
Джемаль не скрывал, что готовил свои части к затяжной войне с Англией. Он резонно считал, что Англия не потерпит превращения Афганистана в плацдарм для осуществления «индийской революции». Турецкий лидер, обращаясь к советским представителям, настаивал на том, чтобы «Афганистан был поставлен на такую высоту, чтобы он мог быть нам полезен в период решительной борьбы»{10}. Иными словами, Джемаль-паша требовал быстрейшей ратификации заключенного Я. Сурицем советско-афганского договора и максимально возможной военной помощи Афганистану.
Одновременно Джемаль-паша эффективно блокировал акции Великобритании, стремившейся сорвать ратификацию советско-афганского договора, а при благоприятной возможности даже добиться разрыва дипломатических отношений между Советской Россией и Афганистаном. Благодаря его информации полпред Я. Суриц был в курсе самых опасных английских интриг в Кабуле и успевал их нейтрализовать. К примеру, в конце января 1921 г. британская миссия в Кабуле передала афганской стороне фальсифицированную телеграмму Я. Сурица, в которой говорилось, что советский дипломат полагал, что благодаря договору с эмиром... «устанавливается протекторат над Афганистаном»{11}. Аманулла и его окружение было в ярости от этой ловкой подделки.
С помощью Джемаля советскому полпреду удалось ознакомиться с «агентурным подлинником» шифровки, перехваченной и сознательно искаженной английской разведкой. Этим документом оказалась шифровка Сурица коменданту крепости Кушка от 20 октября 1920 г. В настоящую телеграмму советского дипломата англичанами была намеренно вставлена фраза о протекторате... Опровергнуть столь ловкую фальсификацию, основой которой служит подлинный секретный документ, чаще всего удается лишь через длительный срок. А в тот период время в Кабуле было на вес золота: британская и советская дипломатия спешили опередить друг друга и склонить Афганистан на свою сторону.
При содействии Джемаль-паши советскому посольству удалось с честью ликвидировать кризис доверия между Москвой и Кабулом, спровоцированный британскими спецслужбами. Судя по архивным документам, сведения Джемаля о «депеше Сурица» в дальнейшем помогли советской разведке разоблачить хорошо законспирированное звено вражеской агентуры в Туркестане и прекратить утечку секретной дипломатической информации. Первым шагом в этом направлении была немедленная замена шифра «Крепость», который использовался полпредством РСФСР для связи с НКИД.
Огромное влияние турецкого политика на Амануллу– хана и его активная антибританская деятельность в пользу РСФСР в Афганистане сделали его врагом № 1 для англичан. Их попытки подкупить Джемаля провалились. Поэтому британская агентура всех уровней стала распространять в Кабуле слухи о скором пробольшевистском перевороте в Кабуле, главной силой которого якобы должен стать «образцовый» полк Джемаль-паши. Авторитет «Льва Ислама» среди афганского руководства был настолько велик, что данной дезинформации никто не поверил. Не смог погубить бывшего министра Османской империи даже британский агент Абдул Хак, лично передавший эмиру, что в Ташкенте он якобы видел документы, из «которых ясно, что к весне предполагается переворот в Афганистане и подготовка его возложена на Джемаля»{12}. Вскоре Абдул Хак был разоблачен как английский шпион, и положение Джемаль-паши при дворе эмира еще больше упрочилось. Одним словом, устранить опасного противника «афганскими руками» британской разведке не удалось.
