Так оно и получилось.
Формирование ведомственных систем руководства партизанским движением в целом завершилось к началу осени 1941 г. В системе НКВД были созданы 4-е отделы местных УНКВД и руководивший их работой 2-й отдел НКВД СССР. В системе ГлавПУ оформились спецотделы при политуправлениях фронтов и спецотделения при политотделах армий. Военная разведка упорядочила зафронтовую диверсионную деятельность разведотделов штабов фронтов и армий, создав три отделения, занимавшиеся диверсионной работой. Партийные и советские власти, в полном соответствии с директивами от 29 июня и 18 июля, развернули систему подпольных организаций, подчиненных ЦК компартий союзных республик и обкомам. Естественным образом возник вопрос о взаимодействии всех этих органов, принадлежавших к различным ведомствам, но занимавшихся одним и тем же делом.
Легче всего было с подбором кадров для партизанских отрядов и подготовкой партизан; здесь мы видим повсеместное сотрудничество. Так, курсы по подготовке партизан и подпольщиков при горкомах и райкомах партии повсеместно организовывались при участии местных органов НКВД.[185] Другое дело, что статус этих школ имел обыкновение меняться: из-под контроля партийных властей они постепенно переходили в ведение органов госбезопасности. Так случилось, в частности, с наиболее крупным филиалом ОУЦ, Орловской школой. Изначально созданная партийными властями республики, школа вскоре оказалась подчиненной НКВД БССР.[186] Судя по документам, белорусские чекисты так же претендовали и на сам Оперативно-учебный центр.[187] Однако ОУЦ играл слишком важную роль для организации партизанского движения партийными органами Белоруссии и потому сохранил свой статус «при ЦК КП(б) Белоруссии».
Достаточно оперативно происходил обмен разведданными. Например, 4-й отдел УНКВД Ленинградской области оперативно передавал добытые партизанами сведения командованию частей, разведотделам штабов фронтов, местным партийным органам.[188] Точно так же поступали Штаб истребительных батальонов НКВД СССР, разведотделы УНКВД, Особые отделы фронтов и армий.[189] В свою очередь, партийные власти передавали добытую партизанами информацию командованию частей, разведывательным и особым отделам.[190] Информация, обобщенная органами госбезопасности, также поступала в Генштаб и ГКО.[191]
Хуже было с координацией практических мероприятий. Уже при организации переброски партизанских и диверсионных формирований через линию фронта координация между различными органами, как правило, отсутствовала.[192]«Существует ряд органов, пытающихся руководить партизанским движением, причем каждый претендует, что это дело этого органа, а не какого-либо другого, — писал в ноябре 1941 г. начальник 10-го отдела ПУ Северо-Западного фронта Асмолов. — В результате возник целый ряд параллельных местных центров по руководству одним и тем же вопросом, одними и теми же отрядами, хотя многие их этих так называемых местных центров не сформировали ни одного отряда… В результате на местах иногда дело доходит до больших недоразумений, даются отрядам и местным районным партийно-советским органам противоречивые указания…»[193]
Отсутствие единого руководства действительно катастрофически влияло на партизанское движение. Разрозненные, неуправляемые и плохо организованные партизанские отряды, забрасываемые в тыл противника кем попало, просто не могли действовать эффективно.
Сложившиеся ведомственные системы организации и руководства партизанским движением, как выяснилось к зиме 1941 г., не были способны обеспечить эффективное взаимодействие. В каждом ведомстве понимали ненормальность ситуации, когда вопросами партизанской борьбы занимаются множество параллельных и независимых друг от друга структур; все видели проистекающие из этого неудобства — однако и партийные органы, и НКВД, и военная разведка и даже ГлавПУ не без основания считали, что именно их структуры должны продолжать заниматься партизанами.
В этих условиях взаимодействие осуществлялось на уровне личных контактов и потому обычно налаживалось между родственными организациями. 4-е Управление и Штаб истребительных батальонов НКВД СССР эффективно взаимодействовали с фронтовыми особыми отделами и территориальными органами внутренних дел.[194] А вот спецотделы политуправлений фронтов гораздо с большим трудом находили общий язык с местными советскими и партийными органами. Когда представители спецотдела ПУ 16-й армии Западного фронта в ноябре 1941 г. пытались наладить взаимодействие с Московским комитетом (МК) ВКП(б), случился конфуз. «При встрече с представителем МК товарищем Волковым последний заявил, что ему не было известно, что в армии кто-то занимается партизанским движением, ибо это дело МК».[195] Вопрос был решен только после долгих убеждений.
«Отсутствие единого центра по руководству партизанским движением неизбежно вызывает то, что сейчас имеем массу недочетов в партизанском движении, — писал начальник спецотдела ПУ Северо-Западного фронта Асмолов. — Никто не заботится обеспечить партизанское движение радиосредствами; до сих пор не отработан практический вопрос о порядке обеспечения партизан и их семей денежным пособием…; никто не занимается обобщением опыта партизанской борьбы, не распространяется положительный опыт между фронтами; до сих пор мы не получили ни одного руководящего указания по организации партизанского движения и его руководству из центра…»[196]
Ненормальность такого положения, по всей видимости, понималась в Кремле, куда записки о необходимости изменения системы руководства партизанским движением поступали регулярно. Об этом свидетельствует следующий достаточно известный эпизод.
11 августа из немецкого окружения прорвался большой отряд советских военнослужащих под командованием зам. командующего Западным фронтом генерала И. В. Болдина. 12 августа Сталин сообщил генералу И. В. Болдину, что в Москве формируется управление по руководству партизанским движением. «Не согласитесь ли его возглавить?» — спросил он Болдина. Тот отказался: «Что вы, товарищ Сталин. Мне надо воевать. Я же строевой генерал».[197] Сталин не стал настаивать, поскольку, скорее всего, это управление не существовало даже в эскизных проектах. По-видимому, сталинское предложение генералу Болдину можно рассматривать скорее как эмоциональную реакцию, а не как попытку реально создать управление партизанскими силами.
Сделанное генералу Болдину предложение возглавить партизанское движение интересно тем, что примерно в это время командование РККА стало все больше внимания уделять партизанской проблеме. Причины понятны: эффективное оперативно-боевое руководство партизанскими силами и, как следствие, эффективные действия партизан нужны прежде всего военным. Партизанская борьба позволяла дезорганизовывать прифронтовой и оперативный тыл противника, что не могло не сказаться на устойчивости фронтовых соединений вермахта, в чем военное командование было кровно заинтересовано.
Надо сказать, что в Генштабе внимательно наблюдали за организацией и ходом партизанской борьбы. Уже 27 июля Генштаб разослал в войска подписанную Жуковым директиву, в которой командованию фронтов предписывалось «немедленно приступить к формированию и заброске на территорию, занятую противником, большого количества мелких диверсионно-партизанских групп и отрядов».[198] Ближе к осени заместитель начальника оперативного управления Генштаба А. М. Василевский сформулирует: «складывающееся движение сопротивления в тылу противника следует рассматривать как особый фронт борьбы на коммуникациях противника».[199] По сути, Генштаб ставил вопрос о взаимодействии партизанских отрядов с Красной Армией.
Военное командование видело, что ведомственная система управления партизанским движением не оправдывает себя, и, по мере сил, пыталось исправить положение. Этим занялись Военные советы фронтов и армий.
На Юго-Западном фронте 1 ноября приказом Военного совета фронта была организационно оформлена созданная еще 30 июня оперативная группа ЦК КП(б) Украины, возглавляемая секретарем по кадром Спиваком.[200] Аморфный прежде орган был реорганизован, получил наименование Оперативной группы при Военном совете ЮЗФ и должен был обеспечить координацию действий различных ведомств. Выполнение этой задачи ложилось на уполномоченных оперативной группы, действовавших при штабе каждой армии фронта.
В то же время была введена должность уполномоченного 4-го отдела НКВД УССР при штабе армий фронта.[201] Принципы взаимодействия уполномоченных 4-го отдела НКВД УССР и политуправлений армий были определены во «Временной инструкции», изданной 17 ноября 1941 г. Задачами уполномоченного являлись: организация связи, руководство партизанскими отрядами и диверсионными группами, организация и переброска в тыл противника диверсионных групп, разведчиков и связников, ведение учета формирований, действующих во вражеском тылу, установление связи и оказание помощи местным партийным и советским органам. Свою работу уполномоченному 4-го отдела следовало строить в полном контакте и согласованности с представителями оперативной группы при Военном совете ЮЗФ, начальником 4-го отделения ПУ армии и начальником Особого отдела армии.[202]
