Ознакомительная версия.
Ельцин обратился к методам, опробованным в Свердловске. Он провел общественные собрания, посетил все уголки города. Чтобы услышать мнение обычных москвичей, ездил в метро или ждал возле заводских ворот утреннюю смену рабочих. Он призывал своих подчиненных вырваться из «бумажной тюрьмы бюрократии, паутины директив». Всегда заботился о своей популярности, приглашая на прогулки или в поездки тележурналистов. В то же время он продвинул свободу слова настолько, что Горбачёв со своей политикой гласности остался далеко позади. Настаивая, что «две полуправды не делают правды», Ельцин поощрил нелицеприятные журналистские расследования и разрешил организовывать массовые мероприятия.
Как и в Свердловске, Ельцин изматывал себя часами работы и требовал такого же усердия от своих подчиненных, ругался и увольнял чиновников, чтобы расшевелить остальных. Но, увидев сложившийся надменный бюрократический класс, он пошел намного дальше. Он сменил находящегося долгое время на посту мэра города и 40 % членов партийного комитета. Он не только уволил 23 из 33 глав административных районов города, но еще и унизил: газета «Московская правда» опубликовала подробности их недобросовестности. Он приказал многим закрытым научно-исследовательским институтам, разбросанным по всему городу, обеспечить рабочие места для интеллигенции и даже распорядился, чтобы ученые сдали экзамен на повышение квалификации, угрожая при несдаче работой на заводах.
В условиях серой советской жизни Ельцин был ослепительной фигурой.
В условиях серой советской жизни Ельцин был ослепительной фигурой, неутомимой, категоричной, любящей театральные жесты и зачастую смешной. «Мы слышали, что Ельцин ездит в метро, но мы вас не видели», – пожаловался кто-то на одном из нудных заседаний. «Ну, я вас тоже не видел», – парировал он. Социальная справедливость стала его коронной темой. В стране, в которой классовые различия были отменены, он обнаружил у одного московского предприятия общественного питания четыре кафе, в каждом из которых предлагалось разное качество продуктов для разных категорий рабочих. Коррупция была везде. «Мы черпаем, черпаем и черпаем грязь, – сказал он в апреле 1986 года, – и мы до сих пор не видим дна этого грязного колодца». По его приказанию было арестовано восемьсот директоров магазинов.
Но, несмотря на все усилия, кампании Ельцина почти не повлияла на городское управление. Для многих москвичей жизнь не улучшилась. В частности, чиновники саботировали его усилия; например, они были потрясены внезапным общенациональным спадом экономики. В любом случае было наивно полагать, что замена самых некомпетентных и продажных чиновников или попытки их унизить смогут исправить глубокие нарушения системы. Это ошибку он совершил несколько раз.
Своим коллегам по политбюро Ельцин казался неотесанным. То угрюмый, то жесткий, он, как оказалось, понятия не имел о командной работе, не чувствовал подходящего времени и места. Горбачёв колебался между покровительственным наставничеством – если бы только деревенщина научился себя вести, он мог бы стать хорошим объектом для проведения перестройки – и яростью из-за ненужного вмешательства. Бюрократы, на которых нацелился Ельцин, нашли защиту в лице Егора Лигачёва, партийного начальника отдела кадров, который считал, что очищение Москвы слишком чрезмерно. Как только на Ельцина надавили, как только другие члены политбюро стали ставить ему палки в колеса, и Горбачёв нашел способы его унизить. Ельцин стал чувствовать себя изолированным, его стала раздражать почтительная атмосфера в окружении Горбачёва. Фитиль бомбы, которая взорвется в октябре 1987 года, был зажжен (противостояние описано в главе 1).
После вызова к Горбачёву и общественной взбучки Ельцин впал в депрессию, продлившуюся несколько месяцев. У него было чувство «перегоревшей золы». В своем кабинете в министерстве строительства, где Горбачёв нашел ему работу, он проводил дни, уставившись на молчащий телефон. Но потом стали приходить письма, сначала понемногу, затем хлынул целый поток из Свердловска и других мест, они призывали его собраться с духом и не сдаваться. Семья складывала их в деревянный ящик. Вскоре в свердловских почтовых отделениях вынуждены были написать: «Письма Борису Ельцину не будут отправляться».
Собрание показали по телевидению, популярность Ельцина взлетела.
К лету 1988 года, когда Горбачёв созвал партийное собрание, Ельцин почувствовал себя достаточно уверенно, чтобы попросить слово, практически взял штурмом трибуну, когда Горбачёв попытался обмануть его, оставив сидеть на месте. Он резко раскритиковал «голодную номенклатуру» и «берущих взятки милиционеров» и в продуманной манере попросил восстановить «в его жизнь». Горбачёв, который только что реабилитировал нескольких известных коммунистов 1930-х годов, мог как не дать высказаться и закрыть вопрос, так и отказаться и показать, что партия предоставляет своим членам свободу слова только посмертно. Горбачёв предпочел опасности лицемерие. Чтобы напасть на нарушителя спокойствия, дали слово верноподданным. На этот раз отрывки собрания показали по телевидению, популярность Ельцина взлетела.
Потом, как только Горбачёв открыл дверь свободным выборам, Ельцин был готов идти напролом. Выдвинутый более чем пятьюдесятью округами, Ельцин баллотировался от Москвы в новое советское правительство – Совет народных депутатов и победил, получив почти 90 % голосов. Затем последовало напряжение, всей стране показали трансляцию первой сессии Совета – 10 дней, в течение которых россияне вряд ли отходили от своих телевизоров. К ее концу появилась реформистская межрегиональная депутатская группа во главе с Ельциным, диссидентом-физиком Андреем Сахаровым и тремя другими. На следующий год Ельцин баллотировался в новый российский Совет народных депутатов, состоящий из 1068 членов, и одержал полную победу. После некоторой интриги он был выдвинут депутатами в меньший, регулярно заседающий Верховный Совет и лишь четырьмя голосами выбран в качестве его председателя. (Вместе Совет народных депутатов и Верховный Совет составляли российское правительство.) Тем летом Ельцин окончательно порвал с коммунизмом, вернув партбилет на съезде партии и выйдя из зала под крики «Позор!».
«Только Ельцин с его звериным чутьем услышал отдаленный гром истории, – заметил с тайным восхищением помощник Горбачёва Анатолий Черняев. Он очень решительный, если не больше».
Когда полки магазинов опустели, а Горбачёв колебался, Ельцин потребовал радикальных экономических реформ. Горбачёв сначала одобрил амбициозную программу «500 дней», составленную ведущими экономистами, а потом отказался от нее. Ельцин ее принял. Как председатель правительства Ельцин добился внесения конституционных поправок, чтобы создать российское президентство. Летом 1991 года, предприняв радикальные экономические меры в отношении четырех коммунистов и демагогов-ультранационалистов[22], Ельцин победил с 57 % голосов.
Раздираемое внутренними конфликтами советское государство приближалось к распаду. В особняке Ново-Огарево лидеры шести республик, по-прежнему принимающие приглашения Горбачёва, внесли изменения в Договор о Союзе суверенных государств (см. главу 5). 19 августа выступила хунта смертельно-бледных реакционеров. На протяжении трех славных и страшных дней Ельцин стал олицетворением России с непреклонным решением, направленным против тех, кто угрожал погрузить страну в «вечную темноту террора и диктатуры». Когда наступила осень, заместители Ельцина всячески старались завладеть основными постами в министерствах и захватить рычаги управления.
Руководить правительством он назначил 35-летнего экономиста Егора Гайдара, который совместно с командой молодых ученых разрабатывал проект радикальных реформ (см. главу 6). Плановая экономика разваливалась, и Ельцин, и Гайдар были уверены только в том, что быстрый переход к валютному рынку будет мотивировать производителей на поставку продуктов и других товаров. Как только государственные запасы зерна истощились, стране стал угрожать голод. 28 октября на российском Совете в своей речи Ельцин изложил планы по поводу полного преобразования экономики, включая снятие ограничений с цен, ужесточения кредитно-денежной политики для стабилизации рубля и приватизации предприятий. Он предупредил, что изменение будет нелегким, но слова, которые звучали чаще всего из его уст, обещали некоторое улучшение к концу 1992 года.
Учитывая последующие события, трудно поверить, но Совет поддержал программу Ельцина почти единогласно. Его новый председатель Руслан Хасбулатов сказал своим коллегам: «Мы должны создавать для президента свободное правовое поле деятельности, не связывать ни президента, ни правительство, принимать нужные законы для того, чтобы исполнительная власть могла решительно двинуть вперед самое глубокое экономическое реформирование». 876 депутатов проголосовали за предложение Ельцина[23], против выступили лишь 16 человек, они уполномочили Ельцина на год издавать декреты, которые бы сместили законы, назначать и отстранять от должности региональных губернаторов, которых должны были выбирать, и самому работать в должности президента и премьер-министра, используя свои полномочия для реформ. В ноябре правительство приняло целый пакет экономических указов Ельцина. Даже Горбачёв, который сам отступил от таких реформ и стал саркастическим критиком, одобрил эти указы. «Главное, что он нашел в себе мужество ускорить реформы, – сказал он своему пресс-секретарю Андрею Грачёву. – Это непросто, и важно, что он на это решился».
Ознакомительная версия.
