многих живущих в Афганистане, особенно для тех, кто прибыл в него и работал в нем после 2001 г., то есть после десятилетий войны, которая ослабила государство и привела к возникновению конкурирующих центров власти. Те, кто работает в Кабуле, отмечают, что институты центрального правительства испытывают большие трудности с управлением провинциями и округами, в то время как те, кто работает на периферии, отмечают, что центральное правительство часто кажется им бессильным, чуждым образованием. По понятным причинам они приходят к выводу, что афганское государство децентрализовано. На практике это привело к тому, что некоторые международные организации в Афганистане выступили за сотрудничество с местными властями, чтобы добиться успеха и избежать необходимости иметь дело с недееспособным центром.
Парадокс афганского государства, однако, заключается в том, что оно одновременно и централизовано, и слабо. Крайняя централизация – практически все решения и любые расходы должны проходить через Кабул – является проявлением его слабости. У него нет ресурсов для поддержания своего присутствия во всех районах и деревнях. Оно выполняет незначительное количество функций: безопасность, правосудие и предоставление (в очень небольших количествах) государственных услуг. Когда государство ослаблено, как это было в последние десятилетия войны, местные общины и власть имущие начинают вмешиваться в дела, стремясь заполнить вакуум власти. Однако возникновение центров власти вне структуры государства, когда последнее слабо, не означает его децентрализации.
В конце XIX в. эмир Абдуррахман-хан использовал субсидии, полученные им от британского правительства, чтобы превратить Афганистан в централизованное унитарное государство. Он монополизировал сбор доходов, назначения на официальные должности и применение вооруженной силы – все, что ранее было разделено между монархом и другими членами его клана. Афганское государство по-прежнему имеет ту же унитарную, централизованную структуру, независимо от того, какие центры власти существуют за пределами этой структуры. Президент производит все назначения, либо непосредственно, либо через министров, по всей стране.
Конституция предусматривает избрание провинциальных и районных советов (хотя были проведены только провинциальные выборы). Однако избранные советы выполняют лишь консультативные функции. У них нет бюджета, и они не могут взимать налоги. В принципе, для всей страны существует единая унитарная правовая система, хотя она сосуществует в сложной системе правового плюрализма со многими формами обычного права.
Афганские правители в союзе с имперскими державами создали эту централизованную структуру для обеспечения контроля над территорией и населением, хотя она совершенно не приспособлена для управления такой территорией и предоставления услуг разнообразному и рассеянному по стране населению. Эта структура предназначалась для всеохватного наблюдения и обеспечения способности к принуждению, чтобы предотвратить проникновение на территорию страны врагов или создание на этой территории опорных пунктов мятежников. Она отвечала потребностям британских и всех последующих международных гегемонов, поскольку позволяла им преследовать свои интересы в области безопасности посредством построения отношений с единым центром и лишало конкурентов возможности обеспечивать подрывную деятельность, используя субнациональные подразделения.
Для более эффективного предоставления услуг государству потребуется принять некоторые меры по передаче или децентрализации власти, чтобы обеспечить ее определенную подотчетность местному населению, которому оно предоставляет услуги в области безопасности, образования, здравоохранения и так далее. Однако по мере того, как местные администрации становятся более автономными, они также легче поддаются захвату независимыми лицами, обладающими властью, а иногда вступающими в союз с иностранными государствами.
Каково было отношение ислама к государственной власти, управлению и политике исторически?
Правление и управление всегда осуществлялись светскими элитами, однако легитимность правителя зависела от его личного благочестия и соблюдения исламских законов. Придя к власти силой, правители стремились к легитимности, создавая шариатские суды, строя мечети, поддерживая медресе и покровительствуя духовным (суфийским) лидерам.
В девятнадцатом веке правители Мухаммадзаи, сменившие Саддозаев империи Дуррани, добавили к обязанностям правителя ведение (оборонительного) джихада (борьбы). В 1836 г. эмир Дост Мухаммад-хан сражался против базирующейся в Пенджабе сикхской империи махараджи Ранджита Сингха, который захватил Пешавар, зимнюю столицу Дуррани. Британская Ост-Индская компания, базирующаяся в Калькутте, еще не расширила свою территорию на северо-запад от Дели. Когда Дост Мухаммад отвоевал Пешавар у сикхов, он сменил свой титул короля (падишаха) на титул «эмир аль-муминин» («повелитель правоверных»), обозначив свою роль лидера джихада в защите мусульманской территории. Чтобы подтвердить свою исламскую роль, он надел «Плащ Пророка», одежду, которую, как говорят, носил пророк Мухаммед. Ахмад-шах Дуррани привез плащ из Бухары в Кандагар, где построил в центре города Святилище Плаща (Кирка Шариф), чтобы его там поместить.
Правители Мухаммадзаи, последовавшие за Дост Мухаммад-ханом, продолжали использовать титул эмира, который был подтвержден в двух англо-афганских войнах. Эмир Абдуррахман-хан, уладивший конфликт с англичанами в конце Второй англоафганской войны, изображал себя лидером джихада, поддерживающим независимость Афганистана от иностранных держав. Он учредил по всей стране шариатские суды и пытался регулировать их, издав письменные руководства о том, как они должны функционировать. Тому же была посвящена ранняя научная статья президента Афганистана Ашрафа Гани. Подобные руководства были призваны снизить автономию улемов и сделать судебную власть частью государственной.
Эмир пытался получить контроль над муллами (исламскими проповедниками), которые усилили свою власть во время анти-британского сопротивления, точно так же, как они сделали это позже в ходе антисоветского сопротивления. Абдуррахман-хан в своей автобиографии много раз упоминает о проблемах, вызванных невежественными муллами, которые не раз объявляли джихад своей властью. Он пытался выстроить систему права ханафитской школы, согласно которой джихад мог объявить только законный мусульманский правитель.
В 1928 г. муллы и исламские ученые объявили джихад против внука Абдуррахман-хана, Амануллы-хана, и свергли его. Затем был короткий период правления таджикского эмира Хабибуллы Калакани. Следующая династия, Мусахибан, использовала для кооптации улемов более мягкий подход. Поскольку ее представители были обеспокоены тем, что улемы обучаются под иностранным влиянием за границей, они создали факультет шариата в Кабульском университете, побратиме университета Аль-Азхар в Египте. В то время Аль-Азхар был известен как обитель исламских модернистов, таких как шейх Мухаммад Абдух, живший в конце XIX в., дух которых монархия надеялась привить афганским улемам. Однако вместо этого вернувшиеся из Египта студенты стали представителями идеологии «Братьев-мусульман».
Во время джихада 1980-х гг. между племенными лидерами – лицами со светским образованием, улемами, получившими образование в государственном университете, и муллами, учившимися в частных медресе, – шла борьба за различные виды исламского лидерства. «Талибан» представлял мулл-деобандистов, получивших образование в частных медресе в Афганистане и Пакистане, которые в течение более чем ста лет систематически подвергались маргинализации, но вышли на сцену, когда война маргинализировала другие элиты. Впервые улемы не просто создали шариатские суды; эти улемы пришли к власти и приказали, чтобы все в стране делалось в соответствии с их пониманием закона, известного как «шариат».
