небе и песчинок на морском дне до причудливых, лишенных материи, образов нездорового сознания.Если отбросить шутки в сторону, нетрудно разглядеть истоки Моисеева новшества в воззрениях Гермеса Трисмегиста, чьи труды он, видимо, почитывал задолго до Исхода; легендарный открыватель всех знаний в изложении древнего грека Стобея изрек однажды: «Постигнуть Бога трудно, передать же Его невозможно даже тому, кто способен Его постигнуть». И хотя Гермес призывал к почитанию изваяний богов, поскольку именно в них они обитают, когда присутствуют на земле, а Моисей, наоборот, боролся с идолопоклонством, наверное, этим отторжением статуй он и совершил, вольно или невольно, мировоззренческую революцию, с одной стороны всячески подчеркивая безысходность попыток увидеть и познать Бога, а с другой раздул с особой силой вечный огонь стремления достичь невозможного.
Гений, как известно, далеко опережает свою эпоху, независимо от того, пришел ли он к своему озарению страданиями ума или истина открылась ему мгновенно, откровением свыше. Спустя 3000 лет, в начале ХХ века, Альберт Эйнштейн, настоящий Моисей от науки, создал свою знаменитую специальную теорию относительности, и физика ступила на долгую тропу Исхода. Эйнштейн объявил (по-научному, постулировал), что скорость света неизменна во всех системах координат (неподвижных или перемещающихся в пространстве) и равна одной и той же величине – 300000 км/сек. Увенчала его теорию элегантная и емкая по смыслу формула Е = mc2, где Е – энергия тела, m – его масса, а с – та самая скорость света, только «в квадрате». Согласно формуле, достижение материальным телом скорости света столь же затруднительно, как для нашего разума – постижение Бога. В физике масса тела и его энергия – величины близкородственные. Если тело покоится на месте, то его энергия равна нулю. С началом движения у тела появляется энергия; оную можно измерить количественно и которая, считайте, служит своеобразным довеском к его массе. В результате, чем больше скорость, тем больше дополнительная энергия, тем больше его масса. При скоростях, близких к световой, эта дополнительная энергия настолько велика, что при достижении скорости света, масса тела становится, практически, бесконечной. Равно, наоборот, чтобы разогнать тело, обладающее массой, до скорости света потребуется бесконечное количество энергии. Еще одним важным следствием теории относительности стало полное исчезновение понятия времени для тела, что движется с такой скоростью. Другими словами, всякий, перешагивающий световой барьер, становится по-настоящему бессмертным. И в довершении ко всему, он суть сама Вселенная. Окрест него ничего нет – ни пространства, ни времени. Галактики, звезды, планеты, мы с вами, все, что непрерывно разрушается и воссоздается вновь, погружено вовнутрь такого существа, способного двигаться со скоростью света. Не правда ли, очень напоминает Яхве и таинственного единого бога древних египтян? Для наблюдателя со стороны, всякий, достигший скорости света, показался бы топчущимся на одном месте, т.е. пребывающим в состоянии абсолютного покоя. Если бы такой вечный странник обладал способностью испускать видимое глазом излучение, он бы сиял на небе неугасимой звездой, из года в год не меняющей ни своего цвета, ни величины, ни положения. Еще давным давно Гермес Трисмегист сказал в своих речах к ученику Асклепию: «Бог всегда был неподвижным, с Ним неподвижна и Вечность, заключая в себе еще нерожденный мир, который мы справедливо называем чувственным».
Физики назвали бы такого бога «релятивистким», иначе сказать, он постоянно находится в движении со скоростью 300000 км/сек.Если случится каверзный вопрос, мол, почему мы не наблюдаем Его ни в форме неугасимой звезды, ни еще как-нибудь, Он ведь неподвижен и вечен, то здесь нетрудно покамест увильнуть от прямого ответа и сослаться на Моисея – раз Бога невозможно увидеть, значит и сияние Его невидимо. И физики могли бы Вас поддержать, увлеченно рассказывая про множество всяких недоступных человеческому восприятию излучений, пронизывающих Вселенную. Следовательно, Нобелевская премия за открытие излучения Бога (или Божьего Слова) терпеливо ждет своего лауреата.
Современный мистик Муара Абхайя Эшби в труде «Воскресение Осириса» воспользовался следствиями теории Эйнштейна, дабы провозгласить сущностью Бога именно энергию Е из формулы Е = mc2, поскольку энергия есть материя активная, созидательная, подвижническая, в отличие от «мертвой», застойной материи m в той же формуле. Из физики мы знаем, что свет состоит из фотонов – безмассовых частиц, оттого способных двигаться со скоростью света и при этом не набирать лишний вес, как того требует теория относительности. Иногда, правда, фотоны способны становиться чуть упитаннее, но тут же спешат избавиться от излишков и тогда в наш материальный мир выбрасывается так называемая электрон-позитронная пара. Она представляет собой две одинаковые элементарные частицы вещества, только с разными зарядами. Если частицы не уживаются друг с другом и расходятся на значительное расстояние, значит нашему миру быть и он шаг за шагом наполняется различными формами материи, вплоть до разумных существ, подобных человеку. Если же – нет, частицы в своем неодолимом притяжении друг к другу, вызванном разностью зарядов, аннигилируют, т.е. снова превращаются в невесомую вспышку света. Древнеегипетские сказания о начале Вселенной утверждают, что бог Атум (он же – бог Солнца Ра, как мы помним) задумал ее в своем сердце, а затем посредством произнесенного слова вдохнул в нее жизнь. Право, очень хочется видеть в божественном слове обычную вспышку света. Это приходит на ум, когда читаешь, например, современную популярную книгу выдающегося астрофизика Стивена Хокинга «Краткая история времени», об этом же говорит самое начало Книги Бытия. Первая просто более наукообразна и подробна в деталях, а так, подстрочно, очень трудно найти между ними «десять отличий».
Если Божье слово еще можно представить в виде света, то имя Господа (вернее, правильное его произношение) столь же скрыто от ушей непосвященного, как и облик – от глаз его. Лишь Моисея наградил Бог истинным его звучанием и то, если бы не странная дерзость, которую, в изложении Иосифа Флавия, проявил Моисей, узнал бы он его когда-нибудь – неизвестно. Возле священной горы Хорив раскинулось отличное пастбище, по местному поверью, принадлежавшее некоему божеству. Кроме того, оно не просто владело пастбищем, оно там и жило. Ни один пастух не решался пустить туда свое стадо. Как на это сподобился Моисей – при первом прочтении тоже непонятно. Едва его овцы начали щипать сочную траву (хотя реальный Моисей – египетский жрец даже под принуждением смертью не мог опуститься до унизительной и презираемой пастушеской доли), как ярким и доходящим до небес пламенем загорелся известным нам куст, а гневный голос из глубин его отчитал Моисея за неуважение к святыням и повелительно отослал как можно дальше от пламени, поскольку ему «богобоязненному
