Сексуальная революция против детей Авраама?
Чародейка, живущая на одном из островов индийского архипелага, спасает жизнь пирату, человеку дикому, но благородному по своей натуре.
Из примечаний Мэри Шелли к поздним незавершенным произведениям супруга
В то время как пираты использовали Мадагаскар в качестве базы для своих набегов в Красном море и Индийском океане вплоть до Малайского полуострова, путешественники в течение многих столетий до того перемещались в обратном направлении. Средневековая история восточного побережья Мадагаскара, судя по всему, отмечена периодически набегавшими новыми волнами иммигрантов, которые заявляли обычно о своем мусульманском происхождении и позже утверждались в жреческой, торговой или политической аристократических прослойках общества, нередко же – и во всех трех сразу. На юго-востоке острова, например, могущество клана зафиндраминия («сыновья рамини»), ведущего свое происхождение, вероятно, с Явы или Суматры, отчасти основывалось на опыте применения астрологической системы, построенной на арабском лунном календаре, отчасти же на монополии на забой скота. И то, и другое обеспечивало им руководство в любом крупном ритуальном действии и позволяло контролировать растущие продажи скота купцам, причаливающим к берегам Мадагаскара для пополнения запасов провизии на своих судах, как минимум еще в шестнадцатом столетии. Поль Оттино [51] утверждал, местами вполне убедительно, что рамини изначально были беженцами-шиитами мистического толка: давший им имя предок, как считалось, был создан богом из морской пены и женился на Фатиме, сестре пророка. Первым португальским наблюдателям их грандиозные космологические претензии казались настолько чудными, что они отказывались считать их мусульманами вовсе; в 1509–1513 годы те же самые португальцы отмечали появление в регионе новых волн иммиграции восточноафриканских суннитов, которые основали соперничающее королевство Антемуру и принялись истреблять рамини как еретиков. Весьма скоро народу антемуру удалось утвердиться среди наиболее значительных интеллектуалов и астрологов Мадагаскара, от которых сохранились книги, написанные алфавитом сорабе, основанным на арабском письме; рамини, в свою очередь, рассеялись, впоследствии положив начало ряду династий юга, включая, что особенно существенно для нас, род зафимбуламена, который основал королевства сакалава Буйну и Менабе [52].
Миграции эти были предметом бесконечного обсуждения и бесконечных споров. Однако меньше внимания обращалось на то, что между патриархальными обычаями некоторых новоприбывших и относительно свободными сексуальными нравами их малагасийских супругов и соседей существовал постоянный конфликт. Предания народа антемуру, к примеру, содержат сетования на туземцев за то, что те учитывали происхождение и по женской линии [53]; поэтому стратегия антемуру по истреблению зафираминиа [54] заключалась в убийстве взрослых мужчин и изоляции пленных женщин с тем, чтобы быть уверенными, что они произведут благочестивых детей [55]. Даже в девятнадцатом столетии антемуру были известны требованием добрачной непорочности в окружении, где сексуальная свобода подростков обоих полов считалась чем-то само собой разумеющимся. Любая незамужняя молодая женщина, которая забеременела и не смогла доказать, что отец ее ребенка мусульманин надлежащего происхождения, должна была быть побита камнями или утоплена [56]. Юноши, напротив, могли творить, что им заблагорассудится. Согласно местным представлениям, именно эти сексуальные ограничения больше всего раздражали население и в девятнадцатом веке стали непосредственной причиной бунта, положившего конец королевству.
Можно сказать, что этнолог Поль Оттино [57] сделал научную карьеру на попытках связать происхождение малагасийской мифологии с различными направлениями арабской, персидской, индийской и африканской философии. Часто бывает нелегко понять, что можно извлечь из его рассуждений, однако ясно одно: благодаря частым гостям из других регионов Индийского океана и периодическим наплывам новых мигрантов остров отнюдь не был изолирован от остального мира, в том числе и от его интеллектуальных течений. Вместе с тем, разнообразное влияние прибывающих иноземцев за редким исключением постепенно нивелировалось малагасийской культурой. В продолжении жизни всего нескольких поколений новоприбывшие забывали свои родные языки и основные черты своей культуры (к семнадцатому столетию, например, даже антемуру уже не были знакомы с Кораном) и усваивали достаточно стандартный набор общемалагасийских обычаев – от склонности к красноречию и разведения риса до сложных ритуалов обрезания и погребения. Поскольку иммигранты были, преимущественно, если не исключительно, мужчинами, малагасийские женщины играли во всём этом центральную роль; стремление различных иммигрантских элит изолировать и контролировать женщин, в особенности – держать под контролем их половую активность, можно рассматривать как попытки сохранить культурную
