Теперь второй мотив. У Джонсона не было намерений вызывать Северный Вьетнам на переговоры до тех пор, пока Раек не выступил со своим предложением в начале марта. Даже и тогда Джонсон сомневался, что приостановка бомбежек поспособствует сговорчивости Ханоя. В таком свете идея политического самоубийства с целью привлечения внимания коммунистов выглядит не вполне убедительно. Скорее она служит ширмой для прикрытия давно уже принятого (и не по столь благородным мотивам) решения.
Есть такие, кто склонен скептически оценивать оба объяснения Джонсона. Эти люди отмечают, что, хотя Вестморленд имел право не усомниться в искренности слов Джонсона, сказанных во время их встречи в ноябре 1967-го, факты говорят об обратном. В своих воспоминаниях Джонсон пишет, что собирался объявить о намерении не участвовать в предстоящих выборах в послании конгрессу в январе 1968-го. Однако по приходе в Капитолий он обнаружил, что “забыл захватить его‹текст послания› с собой”‹5›. Так не ведут себя, когда собираются объявить о едва ли не самом главном решении в своей жизни. Скорее, так поступают, когда решение еще не созрело. В написанной им книге Уолт Ростоу указывает на то, что 1967-м Джонсон обронил несколько намеков в отношении возможного отказа от выборов в 1968-м, но он (Ростоу) и другие ему не поверили‹6›. Наконец, президент Джонсон сам подтверждает, что желание уйти на покой, о чем он сообщил Вестморленду в ноябре 1967-го, не было окончательным. В мемуарах президент говорит, что окончательно решил не участвовать в предстоящих выборах в 21.01 31 марта 1968 года, когда садился перед камерой, чтобы обратиться к народу по телевидению‹7›. Леди Берд Джонсон подтверждает, что еще во второй половине дня 31 марта LBJ сомневался. Таким образом, если верить самому Джонсону, его жене и ближайшему окружению, решение не баллотироваться на второй срок было принято не в ноябре 1967-го, а именно 31 марта 1968 года. В таком случае приходится допустить, что шаг президента был обусловлен не только и не столько состоянием его здоровья, а влиянием иных соображений.
Те, кто оценивает эти факторы, подразделяются на две группы. Первые считают, что Джонсоном двигали внутриполитические события, а вторые отдают приоритет в формировании решения войне во Вьетнаме. В качестве основного довода первые приводят собственное выражение LBJ, часто им повторяемое, – “политический капитал”. Джонсон полагал, что каждый глава Белого дома обладает определенным “политическим капиталом”, то есть активами, с помощью которых он заставляет правительство решать вопросы. В соответствии с теорией Джонсона, “капитал” постоянно растрачивается, так что к концу срока его почти не остается. Президент не думал, что перевыборы смогут вернуть ему “политический капитал”, поскольку видел, что к 1968-му истощил все резервы. Он считал, что, оказавшись избранным на новый срок, столкнется с еще большими трудностями и сумеет достигнуть еще меньших результатов.
И потом, появлялись признаки провала программы социальных преобразований. Несмотря на свои опыт и проницательность политика, Джонсон почему-то верил, что достаточно издать хорошие законы, как положение в обществе само начнет исправляться. В1968-м становилось понятным, что программа приносит не улучшения, а лишь их видимость. Из-за Вьетнама она не получала должного финансирования, деньги уходили на снаряды и бомбы, а положение меньшинств и бедняков не менялось. Неимущие слои ждали мощной поддержки от государства. Видя же, что ее нет и в помине, они переживали горечь и разочарование. Средний класс тоже оказался одураченным риторикой Джонсона, поскольку полагал, что все ресурсы направляются на нужды представителей низших слоев общества, и не мог сдержать негодования. Таким образом, программа социальных преобразований не только не помогла президенту нажить дополнительного “политического капитала”, но скорее способствовала обратному процессу.
Все кляли Джонсона за свои беды и разбитые мечты. Джо Ка-лифано, сблизившийся с президентом в тот период, полагает, что Джонсон понимал: он разделил страну надвое, причем не только по отношению к войне во Вьетнаме, но и в вопросе гражданских прав и программы социальных преобразований. Хуже того, LBJ утратил веру в собственную способность сплотить нацию. Леди Берд Джонсон подтверждает точку зрения Калифано. В своих мемуарах она упоминает о том, что Джонсону не давала покоя эта мысль и он не раз восклицал: “Я не верю, что смогу объединить эту страну!”‹8›
После того как в Нью-Гемпшире Юджин Маккарти набрал 42 процента голосов, Джонсон сделал вывод, что народ не верит ему. Конкуренции со стороны Маккарти он не боялся, зная, что легко положит сенатора на лопатки, он опасался другого опасного соперника, затаившегося в дебрях политических джунглей и готового ринуться в атаку. Совладать с Робертом Кеннеди, обладавшим деньгами и престижем своей знаменитой семьи, было бы очень и очень непросто. 16 марта 1968 года, когда Кеннеди выставил свою кандидатуру, президент понял, что его опасения подтвердились. Принимая во внимание все вышеизложенное, Джонсон мог подвести итог: дома сложилась малообещающая политическая ситуация.
Война во Вьетнаме тоже не сулила радужных перспектив. Кто бы что бы ни думал о вьетнамском конфликте, в марте 1968-го военная политика администрации не пользовалась популярностью и с каждым днем теряла поддержку. К хиппи, левакам и убежденным либералам, изначально составлявшим оппозицию войне, присоединились многие конгрессмены, СМИ, истеблишмент и значительная часть представителей среднего класса. Однако недовольство выражали не только противники войны, но и… ее сторонники. Как выяснилось по результатам предварительных выборов в Нью-Гемпшире, значительная часть американцев считала, что Джонсон проводит во Вьетнаме слишком мягкую линию.
Сама по себе война зашла в тупик в том, что касалось возможности для Соединенных Штатов одержать в ней победу. Президент не мог допустить разрастания конфликта, но не мог и просто так вывести из него свою страну. Либералы и сторонники демократической партии готовы были лечь костьми, чтобы не допустить первого, а консерваторы и приверженцы республиканской партии – второго. По его словам, он словно бы “тащил медведя за хвостик”. Оставалось одно – сцепить зубы и терпеть‹9›. Даже больше, чем невозможность одержать победу, третировало президента то, что в перспективе он и США потеряют контроль над войной. Делая упор на вьетнамизацию и переговоры, он отдавал инициативу южным и северным вьетнамцам – Тхиеу и Хо. Таким образом, он сдавал позиции, а это было настоящим проклятьем для Джонсона.
Как бы Джонсон ни отрицал это, он сознавал, что в марте 1968-го значительным образом изменил военную политику. Ему пришлось признаться себе в том, что предыдущая стратегия – если то, что делалось раньше, вообще заслуживает такого определения – провалилась. Ни “ROLLING THUNDER”, ни операции по поиску и уничтожению противника не привели Ханой за стол переговоров. Кроме того, президент не формулировал и не определял политических задач войны, а это уже было только его и больше ничьим просчетом. Он не справился с работой – с ролью “президента военного времени”. Он знал, что вместо того, чтобы взять и выиграть войну, он непременно проиграет ее. И вот штурмующие колонны “солдат реальности” пробили бреши в укреплениях последнего бастиона фантазии – Белого дома. И когда это произошло, Джонсон выкинул белый флаг.
Для Северного Вьетнама Новогоднее наступление тоже имело далеко идущие последствия. Провал Великого восстания и Великого наступления (ТКК-ТКН) принудил Политбюро ЦК ПТВ приступить к очередному пересмотру стратегии коммунистов в Южном Вьетнаме. Прошло несколько дней, и в штаб стеклись сводки с мест сражений. Изучая данные, Зиап и его товарищи быстро приходили к пониманию масштабов катастрофы, постигшей их на поле боя. Мало того что коммунисты понесли огромные потери, была уничтожена почти вся верхушка Вьетконга. Концепция, положенная в основу ТКК-ТКН, доказала собственное банкротство, и теперь, когда бойцы разгромленных частей коммунистов лихорадочно искали убежища, приходилось вырабатывать новую стратегию.
Первой скороспелой попыткой в данном направлении стал уже упомянутый выше циркуляр, ориентировка ЦУЮВ от 1 февраля 1968 г. Признав очевидный факт провала Новогоднего наступления, авторы документа заявили, что ТКК-ТКН не преследовало цели одер-жания полной победы в самый наикратчайший срок, но являлось “…затяжным стратегическим наступлением, процесс которого включает несколько военных кампаний и восстания населения на местах”. Далее циркуляр призывал коммунистов “постоянно укреплять волю к продолжению борьбы с врагом, сражаться с противником неустанно и вести затяжную войну”. Составители циркуляра не забыли и о тактике. Коммунистам предписывалось “применять артиллерию, минометы и задействовать подрывников” и делалось предупреждение поостеречься от использования частей Главных сил‹10›.
