На всем протяжении до 1533 г. Пискаревский летописец в некоторых местах не совпадает с Воскресенской и Никоновской летописями: под 903 г. в сообщении о княгине Ольге добавлено «нецыи же глаголют, яко Олгова дщери бе Ольга» (не из Пскова)[162]. Это известие напоминает сообщение Типографской летописи: «Нецыи же глаголют, яко Олгова дчи бе Ольга»[163]. Для того чтобы понять, обращался ли составитель Пискаревского летописца к Типографской летописи, нужно провести сравнение двух памятников. Одной статьи о княгине Ольги недостаточно для подобного вывода. В некоторых местах до 1422 г. Типографская летопись совпадает с Пискаревским летописцем. В ней читаются сведения, отсутствующие в Никоновской и Воскресенской летописях, но находящие соответствие в Пискаревском летописце. Приведенные в ней заметки о воеводе Ярополка, сражении Ярослава с печенегами ближе всего к Пискаревскому летописцу. Именно в Типографской летописи сказано о том, что воеводу князя Ярополка звали Блуд: «Нача княжити Ярополк в Киеве, и воевода у него Блуд»[164]. Под 1046 г. в заметке о князе Ярославе и в Пискаревском летописце, и в Типографской летописи читается продолжение: о сыне князя Ярослава Владимире, посаженном отцом в Новгороде, поставлении новгородского епископа Жидяты, хромоте Ярослава. Под 1161 г. помещены статьи о смерти князя Владимира Святославича в Рязани и смерти князя Ивана Ростиславича, по прозвищу Берладник, в Селуни. Под 1195 г. помещена краткая заметка: «Приидоша прузи в Русскую землю»[165].
Однако Пискаревский летописец не во всем совпадает с Типографской летописью: в нем читаются отсутствующие в последнее сказание «О Пелгуге ижерянине и о вере его и о крещении», повесть о князе Михаиле Черниговском, статья о епископе Стефане Пермском. Как видно, отличия касаются изложения церковных событий. Трудно сказать, пользовался ли составитель Пискаревского летописца непосредственно Типографской летописью, или он брал из нее сведения опосредованно, из другого текста, в котором читалась эта летопись. Однако обнаруженное нами сходство позволяет предполагать, что прямо или косвенно Типографская летопись послужила одним из источников Пискаревского летописца. Но не все заимствования последнего, отсутствующие в Воскресенской и Никоновской летописях, сделаны из нее. В Пискаревском летописце есть статьи, кроме вышеупомянутых, которые тоже отсутствуют в Типографской летописи. Под 1191 г. помещена заметка о смерти переяславского столпника Никиты. Под 1227 г. следует известие о поставлении митрополита в Суздаль и Ростов. Здесь речь опять идет о церковных событиях. Под 1263 г. после известия о смерти князя Александра Невского описано чудо в новгородском Шиловом монастыре. Под 1289 г. в Пискаревском летописце говорится об изгнании татар из Пскова, под 1293 г. – о том, что новгородцы откупились от татарских войск, под 1420 г. помещена заметка о торговле новгородскими серебряными деньгами.
Происхождение всех этих сведений неизвестно, но, поскольку в трех последних заметках речь идет о событиях в Новгороде и Пскове, можно предположить, что они заимствованы из какой-то северной летописи. О северорусском кратком летописце, который мог быть одним из источников интересующего нас памятника, писал Я. Г. Солодкин: «Итак, основным источником ПЛ 1640-х годов, дошедшего до нас, вероятно, в оригинале, является текст летописца за вторую половину XVI – начало XVII в.; этот текст дополнен по другим источникам, к примеру, краткому летописцу северорусского происхождения»[166]. Он обращает внимание и на то, что в текст Пискаревского летописца была вставлена повесть о новгородском Шилове монастыре[167]. Из нее, вероятно, и было заимствовано описание чуда, помещенное после заметки о смерти Александра Невского. Так как в составе Пискаревского летописца читается ряд статей, совпадающих с Типографской, а также заметки о событиях на севере, можно предположить, что все эти заимствования были сделаны из летописца, возникшего, возможно, в Кирилло-Белозерском монастыре. Кирилло-Белозерский монастырь являлся известным центром летописания. Я. Г. Солодкин указывает на северорусский летописец[168], но не называет точно место происхождения этого летописца. Однако, основываясь на наших наблюдениях, можно предположить, что летописец, послуживший одним из источников Пискаревского, возник в Кирилло-Белозерском монастыре.
В Пискаревском летописце с 1432 по 1533 г. – пробел, отсутствие известий. Переписчик объясняет этот пропуск утратой тетрадей: «Прописано в сей книге тетрати многие… А все писано рядом, а сей списать было нечево по великой нуже. Книги подлинной не было»[169]. Это можно объяснить тем, что, скорее всего, рукопись, с которой был сделан список Пискаревского летописца, оказалась поврежденной: часть ее листов была потеряна, у некоторых листов перепутана нумерация, из-за этого ряд событий 1533–1541 гг. читается после 1542 г. Заметка о пропавших тетрадях дает представление о манере работы летописца, указывает на книгу, из которой делались выписки, но не сообщает, что именно это была за книга.
После 1533 г. Пискаревский летописец самое большое сходство обнаруживает с Воскресенской летописью, обе летописи очень близки текстуально, их отличия обнаруживаются только в двух местах. В рассказе об аресте князя Юрия Ивановича в Пискаревском летописце опущены слова великой княгини Елены боярам, приведенные в Воскресенской летописи: «Вчера есте крест целовали сыну моему великому князю Ивану на том, что ему служити и добра хотети, и вы по тому и чинити»[170]. В известии о после к королю Сигизмунду автор Пискаревского летописца, наоборот, добавил слова, отсутствующие в Воскресенской летописи: «А х королю приказывал, чтоб король с ним был в дружбе и в братстве, как с отцем его был»[171]. Как видно, сокращения и дополнения автором своего источника в этой части носят довольно случайный характер.
Мы заметили, что Пискаревский летописец совпадает и с Воскресенской, и с Никоновской, и с Типографской летописями, но полная текстуальная идентичность между ними не прослеживается. Здесь нельзя исключать того, что составители Пискаревского летописца проводили редакторскую правку своих источников. К особенностям работы составителя Пискаревского летописца относится и то, что он обращался к Никоновской летописи как дополнительному источнику по отношению к Воскресенской, прибегал к ней там, где отсутствуют сообщения в Воскресенской. Это можно объяснить следующим образом: Воскресенская летопись доходит только до 1541 г. Последующие события – пожалования великим князем Иваном Васильевичем князя Владимира Андреевича Старицкого и его матери княгини Ефросинии, венчание на царство великого князя Ивана Васильевича, пожар 1547 г., свадьба великого князя с Анастасией Романовной, походы на Казань и взятие Казани – изложены по Никоновской летописи. Из нее заимствованы также сведения, переданные по-другому в Воскресенской летописи. Под 1533 г. приведена версия Никоновской летописи о том, что князь Андрей Михайлович Шуйский хотел отъехать к брату великого князя Юрия Ивановичу. В Воскресенской летописи он отказывается перейти на службу к этому князю. Еще М. Н. Тихомиров указал на то, что статья об Андрее Шуйском, трактующая по-иному его отъезд от великого князя, заимствована из Никоновской летописи[172]. Трудно сказать, что заставило летописца привести две противоположные версии события. Возможно, здесь проявился особый интерес автора к князьям Шуйским.
В Пискаревском летописце есть три статьи, близкие текстуально еще одной официальной летописи XVI в. – Летописцу начала царства: об основании земляного города Стародуба, о колоколе-благовестнике, о смерти удельного князя Андрея Ивановича Старицкого, умершего в заключении и похороненного в Архангельском соборе в Москве. О Летописце начала царства как об одном из возможных источников Пискаревского летописца писал и Я. Г. Солодкин, но он не указал статей, заимствованных оттуда. Исследователь предположил, что создатель Пискаревского летописца использовал не непосредственно Летописец начала царства, а располагал рукописью, в которой тот был объединен с Воскресенской летописью[173].
Происхождение некоторых сведений Пискаревского летописца трудно установить, так как они не обнаруживают сходства ни с официальными летописями, ни с краткими летописцами. В большинстве своем это заметки, сообщающие об основании городов, поставлениях духовных лиц. В Пискаревском летописце помещено несколько таких статей: «То е же весны преставлен град Темников на иное место на реце Мокше же. Зделан град Устюг древян»[174], под 1536 г. говорится о поставлении в Смоленск владыки Саввы Слепушкина, под 1546 г. – о смерти князя Дмитрия Андреевича: «Преставися князь Дмитрей Андреевич углецкой, а сиде в железех в тыну 54 лета. И привезоша тело его на Вологду и погребоша у Спаса на Прилуке»[175]. Возможно, статьи о поставлении смоленского владыки и погребении князя Дмитрия Андреевича были взяты из летописца 1544 г., который, как показал С. А. Морозов, использовал автор Пискаревского летописца[176]. В Пискаревском летописце есть еще два известия, взятые, по-видимому, из неофициальной летописи, общей ему и Сокращенному временнику. Первое из них относится к колоколу «Лебедь»:
