Ознакомительная версия.
Внутриполитическое состояние Дагестана в это время характеризовалось дальнейшим усилением феодальной раздробленности. Истоки политической нестабильности в феодальных владениях и союзах сельских общин сводились к тому, что уже в конце XVII в., по сравнению с предшествующим периодом, «политическая карта Дагестана стала еще более пестрой, дробной».[212]
Ввиду указанных причин в первой трети XVIII в. здесь не было заметных тенденций к государственной централизации, а продолжало сохраняться 30 с лишним феодальных владений и свыше 60 «вольных» обществ, не имевших постоянных границ между собой и с соседними странами, что облегчало их вмешательство во внутренние дела Дагестана.[213]
Наиболее крупными феодальными владениями, игравшими ведущую роль во внутренней жизни и внешнеполитических отношениях Дагестана с середины 30-х гг., являлись шамхальство Тарковское, уцмийство Кайтагское, Казикумухское и Аварское ханства, майсумство и кадийство Табасарана. В качестве независимых правителей с самостоятельной внешнеполитической ориентацией продолжали выступать владетели Бойнака, Казанища, Эрпели, Дженгутая, Отемыша, Эндирея, Аксая, Цахура и Рутула.
Этим обстоятельством нередко пользовались правители соседних держав для привлечения на свою сторону конфликтовавших между собой дагестанских правителей и предводителей «вольных» обществ. «Из дошедших до нас указов и грамот, охранных листов и других государственных актов русских царей и фирманов турецких султанов, – отмечает Р. М. Магомедов, – видно, что владельцы эндиреевский, костековский, казанищенский и эрпелинский всегда отмечались особыми знаками внимания и милости как правители подвластного им кумыкского народа и улусов кочующих ногайцев».[214]
Феодальные владения Дагестана по характеру политического строя представляли государственные образования типа восточной деспотии на ранней стадии развития.[215] В них не было особых отраслей управления по дипломатическим, военным и финансовым вопросам, отдельных административных и судебных органов. Как указывалось выше, главную военно-политическую и судебную власть на подвластной территории осуществляли верховные правители: шамхал, уцмий, хан, султан, бек (бий), майсум и кадий. В своей повседневной внутренней и внешней политике они опирались на советников из беков, носивших титулы визирей, назиров и мурз.[216]
Профессиональной армии, кроме отборного отряда нукеров от 3 до 4 тысяч, дагестанские владетели не имели. Основную их воинскую силу составляли узденские ополчения, призываемые поголовно во время внешней опасности. Таким путем уцмий мог выставить до 12000 чел. войска, казикумухский хан – до 20000, шамхал – до 25000, аварский хан – до 30000 чел.[217] и т. д. Но эти воинские силы оставались разрозненными, отношения между владетелями и предводителями «вольных» обществ – натянутыми, необходимой материальной базы для защиты своей независимости в отдельности они не имели. Основная часть войска набиралась по найму за счет призыв а узденей – свободных общинников.
Как было отмечено выше, наряду с феодальными владениями, в Дагестане было множество разбросанных повсюду «вольных» обществ, составлявших относительно самостоятельные административно-политические единицы со своими общинными органами управления. В интересах обороны и защиты «вольные» общества иногда объединялись в более крупные союзы, представляя внушительную силу, с которой не могли не считаться феодальные владетели Дагестана и монархи соседних государств. «Древнейшему и обыкновенно могущественнейшему аулу, – писал М. М. Ковалевский, – удавалось путем нередко молчаливо заключенных союзов взять на себя руководство судьбами соседних с ним обществ, и в этом случае старшина этого аула принимал на себя предводительство в военных походах».[218] Так образовались у даргинцев Акушинский и Цудахарский союзы, у кайтагов – Кубачинский и Башлинский, у аварцев – Андалалский и Андийский, у лезгин и рутулов – Ахтынский и Рутульский, на границе с Грузией и Азербайджаном – Джарский и Тальский союзы и др.
Такие крупные объединения общинников играли важную роль в политической жизни Дагестана. Во главе их стояли опытные старшины, пользовавшиеся признанием не только у соплеменников своего союза, но также далеко за его пределами. По решению высших органов наравне с феодальными владетелями они сносились с иностранными державами, заключали договоры, вступали в подданство, рассматривали вопросы войны и мира. Наибольшим влиянием из них в период Дагестанской кампании шаха Надира пользовались джарские старшины Ибрагим Диванэ и Магомед-Халил, аварские старшины Маллаччи и Галега, кубачинский старшина Баммат и др.
Ведущее место среди даргинских союзов сельских обществ занимало Акуша-Дарго, управляемое наследственным кадием и представлявшее свое войско за плату шамхалу Тарковскому. В военное время акушинский кадий предводительствовал ополчением. Его решения по духовным вопросам считались окончательными не только для жителей самого союза, но и Кайтагского уцмийства. Отдельными небольшими отрядами командовали магальные кадии. По форме правления Акуша-Дарго напоминало теократию. Наследственная власть кадия устанавливалась также в Цудахарском союзе сельских обществ.
Заметную роль в общественно-политической жизни Аварии играли хунзахский кадий (шейх-уль-ислам) и другие представители мусульманского духовенства, решавшие духовные дела по законам шариата.[219] Определенное влияние на политическую жизнь Кайтага оказывало общество Кубани, правовые нормы которого были типичными для многих «вольных» обществ Среднего и Нагорного Дагестана. «Жители в нем все мастеровые и торговые, – писал А. И. Лопухин о кубачинцах в 1718 г., – ни с кем ссоры не имеют и они никого не слушают, а живут сами с собой, а управителей из своей братии имеют погодно».[220] Спустя 10 лет И. Г. Гербер также подтвердил, что кубачинцы «никому ни в чем не уступают, а главное их старание состоит в том, чтобы защищать свою вольность».[221] Наиболее важные вопросы, особенно военно-дипломатического и внешнеполитического характера, кубачинские старшины обсуждали и решали вместе с кайтагским уцмием.
Однако соседние феодальные владетели покушались на самостоятельность «вольных» обществ, вынуждая их прибегать под свое покровительство. Таким путем под властью шам-хала в разное время оказывались Мекегинское, Мугинское и Цудахарское общества. От уцмия зависели союзы обществ Гапш, Мюйри, Ирчамуль, Шуравкент, Каттаган, Урахи, Гимры. В начале XVIII в. под видом покровительства Сурхай-хан установил власть над джамаатами Амух, Антлух, Ашты, Сайджи, Худуц, Цикра, Кунки[222] и др. До 1725 г., сообщает И. Г. Гербер, акушинцы были людьми вольными, но в этом же году «уцмий подговорил выступить их против России, а затем установил над ними свое господство».[223]
Но власть уцмия над акушинцами осталась номинальной. Управление джамаатами в повседневной жизни сохранялось в руках выборных старейшин. «Каждая деревня, – писал тот же автор в 1728 г. об акушинцах, – имеет своего старшину, которые ныне усмею послушны, только он, усмей, с ними вежливо поступать принужден, ибо оные себя подданными числить не дают».[224] Такие же взаимоотношения между владетелем и их полупокорными подданными были характерны и в других местах. На этой почве между «вольными» обществами и феодальными
владетелями происходили частые столкновения, что усугубляло нестабильность внутренней и внешней обстановки, содействовало дальнейшей политической раздробленности края.
Со времени ирано-турецкого договора 1639 г. приморская территория Дагестана номинально входила в состав Ирана. В этом смысле власть иранских феодалов распространялась и на джаро-белоканские «вольные» общества, лезгин, табасаранцев, Элисуйское султанство, уцмийство Кайтагское, шамхальство Тарковское. Однако многие местные владетели и предводители «вольных» обществ лишь формально признавали такую власть, получая за это денежное содержание и другие вознаграждения из шахской казны.[225] Дербент с 1607 г. находился под контролем иранских шахов.
Население Нагорного Дагестана не только не признавало иранское владычество, но и само переходило в активное наступление против иранских завоевателей. Имея в виду упомянутый договор, А. А. Неверовский писал, что «получившая в удел восточную часть Закавказья Персия никогда не могла обуздать Дагестан. Посылаемые в Дагестан персидские войска испытывали одни лишь поражения, и в Персии существовала пословица: «Если шах глуп, то пусть пойдет войной на лезгин».[226]
Ознакомительная версия.
