В общем, советую посмотреть, кто не видел. Составьте собственное суждение.
И заодно еще про один фильм, самое сильное мое киновпечатление за очень долгое время. И тут уж я не советую, я прямо-таки требую: обязательно посмотрите.
Это я про телевизионную картину Сергея Урсуляка «Жизнь и судьба». Вот случай, когда я совершенно не понимаю хулителей. Ну, то есть понимаю (люди любят роман Гроссмана и сличают с ним экранизацию), но категорически не согласен. Хотите картинок к любимой книге? Нарисуйте какие вам нравятся и радуйтесь, а кино — не иллюстрация, это независимый жанр. (Это понимание пришло ко мне не сразу, я его что называется выстрадал на собственном экранизационном опыте).
Я садился смотреть фильм с неохотой. Думал, господи-боже, ну что еще можно снять про Сталинградскую битву? Опять ряженые в щетине и неубедительно грязных ватниках будут учить меня патриотизму.
Так всё и вышло. Небритые в грязных ватниках. Научили. И не только патриотизму.
Уж на что моя жена терпеть не может военные фильмы, а этот смотрела не отрываясь. Я Сергею Урсуляку потом эсэмэску послал с письменным обещанием: если когда-нибудь будет что-то мое экранизировать (периодически возникают такие прожекты), я ни во что вмешиваться не буду. Никогда в жизни никакому кинематографисту такого не обещал.
Думаю, это лучший отечественный телефильм за весь постсоветский период.
3. Про надоевшее, но неизбывное
alexzaharich
Интересная эволюция: 20 лет тому назад в России ругательным было слово "патриот", примерно с 2000-го года (пусть ошибаюсь — неважно) — слово "демократ", а нынче многие из российского "думающего сословия" хватаются за пистолет не при слове "нацист", а при слове "либерал". В чем, по-вашему, секрет такой лютой ненависти части современных российских… м-м… интеллигентов к либерализму и либералам? Ненависть ренегатов? Самоподкачка брутальности? Или какие-либо объективные и вполне разумные причины, мне неведомые? Я спрашивал об этом и лютого ненавистника либералов, и лютого либерала (причем, весьма известного публициста), но оба сразу начали брызгать слюной и кидаться ярлыками. Очень бы хотелось узнать ваше мнение по этому вопросу.
По-моему, многие сегодня, ругая либералов, имеют в виду нечто, к реальному либерализму отношения не имеющее. Давайте я буду говорить не за кого-то там, а за себя. Вот я по своим убеждениям — типичный либерал. Применительно к нашей стране это означает, в сущности, очень простую вещь: расстановку приоритетов. На протяжении всей российской истории государство давило человека, заставляло его подчинять свою жизнь диктату иерархической пирамиды, которую во имя торжественности именовало «Родиной», или «Партией», или «Царем-Батюшкой», или «товарищем Сталиным» или еще как-то. А либерал — это человек, который считает, что не человек должен служить государству, а государство должно обслуживать человека. Это главное. Прочее вписывается в эту систему взглядов. Она подразумевает и уважение к правам личности, и демократические свободы, и равенство перед законом, и толерантность ко всему нестандартному.
Отлично знаю, что ярлыки могут раздражать и сбивать с толку. Поэтому некоторое время назад — члены нашего Собрания, вероятно, помнят — провел показательный эксперимент. Сначала выяснил, кто здесь считает себя либералом. Таковых получилось не очень много. А потом, не употребляя этого термина, я поставил на голосование согласие-несогласие с основными либеральными тезисами. И под этой программой подписались больше девяноста процентов.
Так что вы почти все либералы, только называете это по-другому. Ну и ради бога, какая разница.
15 марта, 11:07
Окончательно это понял, прочтя книгу Льюиса Коэна «Анекдоты о Наполеоне».
В юности, помню, меня возмущала гадливость, с которой Толстой описывает Бонапарта в «Войне и мире» («Дрожание моей левой икры есть великий признак» и т. п.). Я считал, что Лев Николаевич к великому человеку несправедлив.
А теперь думаю, что очень даже справедлив. Толстой безошибочно определил несущую конструкцию, на которой крепилась эта личность: патологический эгоцентризм и абсолютное презрение к людям. «Для человека моего склада миллион жизней — сущая чепуха», — признался Наполеон однажды Меттерниху.
Слово «анекдоты» в названии книги употреблено, разумеется, в своем изначальном смысле — короткие примечательные истории. Составитель не стремится изобразить фигуранта в положительном или отрицательном свете, а просто излагает в хронологическом порядке взятые из разных мемуаров и документов факты, не отделяя значительное от мелкого. В те времена (книга впервые издана в 1925 году), этот жанр был в моде. Нам он лучше всего известен по замечательным коллажам В.Вересаева («Пушкин в жизни», «Гоголь в жизни»).
Неструктурированность отбора, отсутствие каких-либо фильтров придают портрету жизнеподобие и красочность. Человек раскрывается гораздо ярче, чем в самой добросовестной биографии, где неминуемо сказывается позиция автора текста.
Каким же выглядит Наполеон в жизни?
На мой вкус — омерзительным.
Безапелляционность его суждений-вердиктов обо всем на свете свидетельствует не только о фантастически раздутом самомнении, но и о поразительной ограниченности.
О Шекспире сей знаток изящной словесности заявил: «Его пьесы не заслуживают прочтения, они презренны и даже хуже того».
Об Иисусе изрек: «Конечно, никакого евангельского Христа не существовало. Был какой-то еврейский фанатик, вообразивший себя Мессией. Таких приканчивают повсеместно, во все времена. Мне и самому доводилось их расстреливать».
Вот мнение Корсиканца о женском поле: «К женщинам не следует относиться как к равным, ибо это лишь машины для производства потомства. Лучшая из женщин — та, у которой больше всего детей».
О взаимоотношениях Наполеона с прекрасной половиной человечества сохранилось множество рассказов, в том числе весьма сочных. Достигнув верховной власти, Бонапарт часто обходился с дамами невероятно оскорбительным образом.
Галантным он был только на картинках
Если Наполеону казалась привлекательной какая-нибудь женщина, он посылал сказать, чтобы та явилась к нему в покои к такому-то часу, разделась и терпеливо ждала. Почти не отрываясь от чтения документов, удовлетворял августейшее сладострастие, после чего осчастливленную избранницу немедленно выпроваживали. Это бы, в конце концов, черт с ним — вольно ж было придворным дамам соглашаться. Гораздо сильнее меня возмутил анекдот из тех времен, когда Бонапарту еще приходилось ухаживать и добиваться благосклонности.
В ту пору он еще не растолстел
Во времена Итальянского похода генерал Буонапарте приударял за некоей мадам Тюрро и, желая ее развлечь, устроил экскурсию — продемонстрировал «настоящую войну»: велел войскам атаковать неприятельские позиции. Потом со смехом рассказывал, что никакой пользы от этой атаки, конечно, не было «и некоторому количеству солдат пришлось погибнуть, но зато дама была в восторге».
С Эросом и Танатосом у императора вообще всё было непросто. Известно, что после каждой битвы он непременно объезжал поле брани, разглядывая убитых. Считается, что таким образом полководец проверял эффективность действия артиллерии, своего любимого рода войск. Но, кажется, имелась и другая причина, вполне отвратительная.
Барон Ларрей, лейб-хирург Бонапарта, был свидетелем того, как после такого зловещего осмотра император вернулся в лагерь с горящими глазами и потребовал немедленно доставить к нему женщину (этого обслуживающего персонала во французской армии всегда хватало).
Не менее противна и знаменитая наполеоновская грубость. Ему нравилось публично унижать людей. Император обожал говорить подданным гадости, не давая пощады и женщинам. В книге множество описаний того, как его величество кого-то зло высмеял, как влепил сановнику оплеуху, как ударил кого-то хлыстом и так далее. Приведено всего два случая, когда высочайший хам получил отпор. Пересказываю оба с большим удовольствием.
«Говорят, вы очень любите мужчин, сударыня?» — громогласно обратился на балу император к одной даме, про которую ему сообщили, что она завела любовника. «Только вежливых, сир», — почтительнейше ответствовала та. Не найдясь, что на это сказать, Наполеон надулся и молча прошествовал дальше.
Менее ловким, чем привычная к словесной эквилибристике аристократка, оказался доблестный адмирал Брюи, командующий эскадрой, на которой французы собирались переправить десант в Англию.
