То ж и сын сыну наказывал,
И доселе их внуки рубятся,
Все рубятся за правду за истину,
На великое себе разорение.
А сказана притча не в осуждение,
Не в укор сказана - в поучение,
Людям добрым в уразумение.
[1858]
СТАРИЦКИЙ ВОЕВОДА
Когда был обвинен старицкий воевода,
Что, гордый знатностью и древностию рода,
Присвоить он себе мечтает царский сан,
Предстать ему велел пред очи Иоанн.
И осужденному поднес венец богатый,
И ризою облек из жемчуга и злата,
И бармы возложил, и сам на свой престол
По шелковым коврам виновного возвел.
И, взор пред ним склонив, он пал среди палаты,
И, в землю кланяясь с покорностью трикраты,
Сказал: "Доволен будь в величии своем,
Се аз, твой раб, тебе на царстве бью челом!"
И, вспрянув тот же час со злобой беспощадной,
Он в сердце нож ему вонзил рукою жадной.
И, лик свой наклоня над сверженным врагом,
Он наступил на труп узорным сапогом
И в очи мертвые глядел, и с дрожью зыбкой
Державные уста змеилися улыбкой.
[1858]
* * *
1
- Государь ты наш батюшка,
Государь Петр Алексеевич,
Что ты изволишь в котле варить?
- Кашицу, матушка, кашицу,
Кашицу, сударыня, кашицу!
2
- Государь ты наш батюшка,
Государь Петр Алексеевич,
А где ты изволил крупы достать?
- За морем, матушка, за морем,
За морем, сударыня, за морем!
3
- Государь ты наш батюшка,
Государь Петр Алексеевич,
Нешто своей крупы не было?
- Сорная, матушка, сорная,
Сорная, сударыня, сорная!
4
- Государь ты наш батюшка,
Государь Петр Алексеевич,
А чем ты изволишь мешать ее?
- Палкою, матушка, палкою,
Палкою, сударыня, палкою!
5
- Государь ты наш батюшка,
Государь Петр Алексеевич,
А ведь каша-то выйдет крутенька?
- Крутенька, матушка, крутенька,
Крутенька, сударыня, крутенька!
6
- Государь ты наш батюшка,
Государь Петр Алексеевич,
А ведь каша-то выйдет солона?
- Солона, матушка, солона,
Солона, сударыня, солона!
7
- Государь ты наш батюшка,
Государь Петр Алексеевич,
А кто ж будет ее расхлебывать?
- Детушки, матушка, детушки,
Детушки, сударыня, детушки!
[1861]
ЧУЖОЕ ГОРЕ
В лесную чащу богатырь при луне
Въезжает в блестящем уборе;
Он в остром шеломе, в кольчатой броне
И свистнул беспечно, бочась на коне:
"Какое мне деется горе!"
И едет он рысью, гремя и звеня,
Стучат лишь о корни копыты;
Вдруг с дуба к нему кто-то прыг на коня!
"Эй, кто за плечами там сел у меня?
Со мной, берегись, не шути ты!"
И щупает он у себя за спиной,
И шарит, с досадой во взоре;
Но внемлет ответ: "Я тебе не чужой,
Ты, чай, об усобице слышал княжой,
Везешь Ярослава ты горе!"
"Ну, ври себе!- думает витязь, смеясь,
Вот, подлинно, было бы диво!
Какая твоя с Ярославом-то связь?
В Софийском соборе спит киевский князь,
А горе небось его живо?"
Но дале он едет, гремя и звеня,
С товарищем боле не споря;
Вдруг снова к нему кто-то прыг на коня
И на ухо шепчет: "Вези ж и меня,
Я, витязь, татарское горе!"
"Ну, видно, не в добрый я выехал час!
Вишь, притча какая бывает!
Что шишек еловых здесь падает вас!"
Так думает витязь, главою склонясь,
А конь уже шагом шагает.
Но вот и ступать уж ему тяжело,
И стал спотыкаться он вскоре,
А тут кто-то сызнова прыг за седло!
"Какого там черта еще принесло?"
"Ивана Васильича горе!"
"Долой вас! И места уж нет за седлом!
Плеча мне совсем отдавило!"
"Нет, витязь, уж сели, долой не сойдем!"
И едут они на коне вчетвером,
И ломится конская сила.
"Эх,- думает витязь,- мне б из лесу вон
Да в поле скакать на просторе!
И как я без боя попался в полон?
Чужое, вишь, горе тащить осужден,
Чужое, прошедшее горе!"
[1866]
ПАНТЕЛЕЙ-ЦЕЛИТЕЛЬ
Пантелей-государь ходит по полю,
И цветов и травы ему по пояс,
И все травы пред ним расступаются,
И цветы все ему поклоняются.
И он знает их силы сокрытые,
Все благие и все ядовитые,
И всем добрым он травам, невредныим,
Отвечает поклоном приветныим,
А которы растут виноватые,
Тем он палкой грозит суковатою.
По листочку с благих собирает он,
И мешок ими свой наполняет он,
И на хворую братию бедную
Из них зелие варит целебное.
Государь Пантелей!
Ты и нас пожалей,
Свой чудесный елей
В наши раны излей,
В наши многие раны сердечные;
Есть меж нами душою увечные,
Есть и разумом тяжко болящие,
Есть глухие, немые, незрящие,
Опоенные злыми отравами,
Помоги им своими ты травами!
А еще, государь,
Чего не было встарь
И такие меж нас попадаются,
Что лечением всяким гнушаются.
Они звона не терпят гуслярного,
Подавай им товара базарного!
Все, чего им не взвесить, не смеряти,
Все, кричат они, надо похерити;
Только то, говорят, и действительно,
Что для нашего тела чувствительно;
И приемы у них дубоватые
И ученье-то их грязноватое,
И на этих людей,
Государь Пантелей,
Палки ты не жалей,
Суковатыя!
Февраль 1866
ЗМЕЙ TУГАРИН
1
Над светлым Днепром, средь могучих бояр,
Близ стольного Киева-града,
Пирует Владимир, с ним молод и стар,
И слышен далеко звон кованых чар
Ой ладо, ой ладушки-ладо!
2
И молвит Владимир: "Что ж нету певцов?
Без них мне и пир не отрада!"
И вот незнакомый из дальних рядов
Певец выступает на княжеский зов
Ой ладо, ой ладушки-ладо!
3
Глаза словно щели, растянутый рот,
Лицо на лицо не похоже,
И выдались скулы углами вперед,
И ахнул от ужаса русский, народ:
"Ой рожа, ой страшная рожа!"
4
И начал он петь на неведомый лад:
"Владычество смелым награда!
Ты, княже, могуч и казною богат,
И помнит ладьи твои дальний Царьград
Ой ладо, ой ладушки-ладо!
5
Hо род твой не вечно судьбою храним,
Настанет тяжелое время,
Обнимут твой Киев и пламя и дым,
И внуки твои будут внукам моим
Держать золоченое стремя!"
6
И вспыхнул Владимир при слове таком,
В очах загорелась досада
Но вдруг засмеялся - и хохот кругом
В рядах прокатился, как по небу гром,
Ой ладо, ой ладушки-ладо!
7
Смеется Владимир, и с ним сыновья,
Смеется, потупясь, княгиня,
Смеются бояре, смеются князья,
Удалый Попович, и старый Илья,
И смелый Никитич Добрыня.
8
Певец продолжает: "Смешна моя весть
И вашему уху обидна?
Кто мог бы из вас оскорбление снесть?
Бесценное русским сокровище честь,
Их клятва: "Да будет мне стыдно!"
9
На вече народном вершится их суд,
Обиды смывает с них поле
Но дни, погодите, иные придут,
И честь, государи, заменит вам кнут,
А вече - каганская воля!"
10
"Стой!- молвит Илья,- твой хоть голос и чист,
Да песня твоя не пригожа!
Был вор Соловей, как и ты, голосист,
Да я пятерней приглушил его свист
С тобой не случилось бы то же!"
11
Певец продолжает: "И время придет,
Уступит наш хан христианам,
И снова подымется русский народ,
И землю единый из вас соберет,
Но сам же над ней станет ханом!
12
И в тереме будет сидеть он своем,
Подобен кумиру средь храма,
И будет он спины вам бить батожьем,
А вы ему стукать да стукать челом
Ой срама, ой горького срама!"
13
"Стой!- молвит Попович,- хоть дюжий твой
рост,
Но слушай, поганая рожа:
Зашла раз корова к отцу на погост,
Махнул я ее через крышу за хвост
Тебе не было бы того же!"
14
Hо тот продолжает, осклабивши пасть:
"Обычай вы наш переймете,
На честь вы поруху научитесь класть,
И вот, наглотавшись татарщины всласть,
Вы Русью ее назовете!
15
И с честной поссоритесь вы стариной,
И, предкам великим на сором,
Не слушая голоса крови родной,
Вы скажете: "Станем к варягам спиной,
Лицом повернемся к обдорам!""
16
"Стой!- молвит, поднявшись, Добрыня,- не
смей
Пророчить такого нам горя!
Тебя я узнал из негодных речей:
Ты старый Тугарин, поганый тот змей,
Приплывший от Черного моря!
17
На крыльях бумажных, ночною порой,
Ты часто вкруг Киева-града
Летал я шипел, но тебя не впервой
Попотчую я каленою стрелой
Ой ладо, ой ладушки-ладо!"
18
И начал Добрыня натягивать лук,
И вот, на потеху народу,
Струны богатырской послышавши звук,
Во змея певец перекинулся вдруг
И с шипом бросается в воду.
19
"Тьфу, гадина!- молвил Владимир и нос
Зажал от несносного смрада,
Чего уж он в скаредной песни не нес,
Но, благо, удрал от Добрынюшки, пес,
Ой ладо, ой ладушки-ладо!"
20
А змей, по Днепру расстилаясь, плывет,
