Возникает проблема распознания своих, отделения чистых от нечистых, одевающих нередко маску. Первой задачей становится охрана тайны и раскрытие тех, кто пытается в нее проникнуть. Главный отдел ВЧК, «политической полиции Ленина»,32 созданной 7/20 декабря 1917 г., получил название «секретно-оперативного». Бдительность — объявляется долгом всех и каждого. Двойником бдительности становится обязательная подозрительность. Метафизическая тайна оборачивается повседневным секретом. Тайна и секрет пронизывают все области советской жизни, выполняя воспитательную функцию, формируя менталитет советского человека.
Орвелл знал, что без тайны не может быть тоталитарного государства. Герой «1984» мучается невозможностью раскрыть тайну: «я понимаю как, но не понимаю зачем?» Стремление узнать то, что не положено рядовому обитателю Океании, приводит Уинстона Смита в министерство любви, в страшную 101 комнату. Советские граждане отделены от тайны множеством физических барьеров: анкетами, пропусками, строго дозированной — в зависимости от степени посвящения — информацией, статьями Уголовного кодекса. Они отделены от тайны психическими барьерами. Удвоить бдительность! — звали Ленин и Дзержинский в 1918 г., «Вредительская и диверсионно-шпионская работа агентов иностранных государств… задела… все или почти все наши организации, как хозяйственные, так и административные и партийные», утверждал Сталин в 1937 г. В начальной школе дети узнают, что герой чехословацкого народа Юлиус Фучик, уходя на казнь, завещал: «Будьте бдительны!» В 1981 г. первый заместитель председателя КГБ предупреждает о «происках империалистических разведок», которые пытаются выведать советские секреты».
В Советском Союзе секретно все — от планов военного завода до личной жизни партийных вождей, от численности армии или числа заключенных до прошлогодней «Правды» и книг А. Солженицына. Пропуск необходим для входа во все учреждения и специальный «допуск» нужен для получения книг в библиотеке, хранящихся в «закрытом фонде» (в т. ч. сочинения Н. С. Хрущева). В 1981 г. на 4 года лагеря был осужден историк Арсений Рогинский по обвинению в «незаконном» проникновении в ленинградскую научную библиотеку. Члены партии собираются на «закрытые партийные собрания», ЦК партии извещает рядовых членов о важнейших линиях политической деятельности в «закрытых письмах». Не имеет значения, что никаких «секретов» не узнают члены партии ни на собраниях, ни в «письмах ЦК». Важен — ритуал секретности, его воспитательное значение.
Герб КГБ — щит и меч. «Органы» прикрывают щитом тайну и добывают мечом вражеские секреты. Плотнейшая паутина «спец-отделов» покрывает страну: глаза и уши КГБ охраняют тайну и ловят ее нарушителей во всех учреждениях, в научных институтах, в армии и на заводах. Первый закон, принятый Верховным Советом СССР после избрания Андропова, потребовал усиления охраны государственной границы СССР. В числе мер — «активное участие всех советских граждан» в охране границы.
Щит КГБ защищает тайну от тех, кто вольно или невольно выдает ее. Предателями родины были объявлены советские солдаты, попавшие в плен, пусть даже на несколько часов — они подозревались в выдаче тайны. В этом же подозревались миллионы советских граждан, оказавшихся на оккупированной территории.
Меч в гербе КГБ символизирует стремление к добыванию чужих тайн. Все разведки собирают информацию из двух источников — легального (военные и научные журналы, пресса, стенограммы парламентских дебатов и т. п.) и нелегального (тайные агенты). Советская разведка, — по свидетельству одного из ее руководителей в Западной Европе в 30-е годы — «рассматривает как подлинную разведку только информацию, полученную от тайных агентов в нарушение закона страны, в которой они действуют».
Только тайное, добытое незаконным путем, вырванное мечом, представляется ценным. Советский разведчик изображается как идеал советского человека. Ибо это — как названа книга о Рихарде Зорге — «человек, для которого не было тайн».
Атмосфера тотальной тайны, в которой рождаются, растут и умирают советские люди, стала важнейшим фактором идеологического воспитания. Присутствие тайны, стремление приблизиться к ней, отталкивание от нее — включают в магический круг советской системы. Один из выразительнейших примеров воздействия «фактора тайны» на советского человека дан в романе Чингиза Айтматова «Буранный полустанок», награжденного Государственной премией в 1983 г. Роман Айтматова имел успех у официальной критики, но также у читателей. В одном из эпизодов «Буранного полустанка» рассказывается о встрече земного космического корабля, высланного совместно Советским Союзом и США, с иноземной цивилизацией. Где-то далеко-далеко от Земли есть еще один мир, обитаемый существами, внешне очень похожими на людей. Внеземная цивилизация, далеко опередившая Землю в своем развитии, предлагает помощь и сотрудничество. Советско-американская комиссия после недолгих размышлений принимает решение, которое советскому писателю кажется единственно возможным: объявить обитателям другой планеты «об отказе вступать с ними в какие бы то ни было виды контактов». Мало того, комиссия принимает другое единственно возможное для советского писателя решение: окружить Землю непроницаемым барьером из «боевых роботов-лазеров, рассчитанных на уничтожение ядерно-лазерным излучением любых предметов, приблизившихся в космосе к земному шару». Советский писатель реагирует на сигнал от иной цивилизации созданием космической «берлинской стены». Для советского писателя совершенно очевидно, что так должны реагировать все обитатели Земли: поэтому решение о строительстве «берлинской стены» в космосе принимает паритетная советско-американская комиссия.
Убежденность в наличии тайны, чувство сопричастности к тайне вызывает у советского человека ощущение своей особенности, своего превосходства. Эмиграция из Советского Союза в 70-е годы продемонстрировала эту особенность советского человека: независимо от его отношения к системе, он ощущал себя носителем тайны и ключа к ней. Степень воздействия идеологии проявляется не в степени «веры» либо «неверия» в «марксизм-ленинизм», но в степени убежденности в знании «тайны», в принадлежности к магическому кругу посвященных.
Виктор Шкловский через несколько лет после революции вспомнил известную легенду об ученике чародея. Чародей совершил чудо: разрезал старика на куски, бросил его в котел с кипящей водой — из котла вышел молодой человек. Ученик чародея проделал все по рецепту учителя: разрезал старика, бросил в кипяток. Чудо не удалось: убитый старик остался трупом.
Тайна, которая связывает советских людей в магический круг посвященных, которая питает чувство превосходства у советского человека, — это секрет неудавшегося чуда и неистребимая, как жизнь, надежда на его исполнение. Самая опасная антисоветская книга — сказка Андерсена «Голый король».
Это настоящий вождь… одновременно хозяин и товарищ, родной брат, который действительно обнимает всех.
Анри Барбюс,
«Сталин»Трудно считать случайностью, что первую верноподданническую биографию Сталина, обожествлявшую Вождя — благодетеля, написал француз — картезианец и атеист, представитель свободного народа. Как нельзя считать случайностью и то, что другой француз — Борис Суварин — почти в то же время написал первую подлинную биографию Сталина. Последующие десятилетии стали свидетелями рождения и угасания культа коммунистического вождя в самых разных районах земного шара — в Китае и на Кубе, в Албании и Эфиопии… Любовь к Вождю-батюшке оказалась чувством, свойственным не только русскому народу, якобы предназначенному для рабства своей историей. Послеоктябрьская история мира засвидетельствовала, что коммунистическая система выделяет культ вождя, как змея яд. «Авторитет» вождя, воплощающего мудрость партии, знающей тайну истории и дорогу в рай, является неизбежным и необходимым элементом системы. Структура, основанная на «авторитете» генерального секретаря, воспроизводится и в коммунистических партиях, которые еще не пришли к власти: генеральный секретарь ЦК всегда значительно «равнее» других членов ЦК и Политбюро.
Проблема «авторитета» — проблема легитимности власти. Через две недели после Октябрьского переворота Горький констатировал: «Ленин, Троцкий и сопутствующие им уже отравились гнилым ядом власти, о чем свидетельствует их позорное отношение к свободе слова, личности и ко всей сумме тех прав, за торжество которых боролась демократия». Для Горького легитимацией революции было установление демократии. Ленин совершил революцию для установления диктатуры, которая дала бы ему власть. Власть, дающая возможность построить утопию, была для Ленина легитимацией революции. Горький хорошо знал вождя Октября: «…человек талантливый, он обладает всеми свойствами „вождя“, а также и необходимым для этой роли отсутствием морали и чисто барским, безжалостным отношением к жизни народных масс». Ленин обладал качеством еще более необходимым «вождю»: верой в то, что он знает отгадку «тайны», обладает магическим рецептом, позволяющим совершить чудо. В марте 1919 г. Ленин излагает свою философию власти: «В эпоху резкой борьбы… надо выдвигать принцип личного авторитета, морального авторитета отдельного человека, решениям которого все подчиняются без долгих обсуждений».
