Укажем (вслед за Ю.В. Рыбиным) и на последний бой знаменитого Б.П. Сафонова из 2-го гвардейского смешанного авиаполка ВВС Северного флота, прошедший 30 мая 1942 г. над Баренцевым морем. Три Ju88, якобы сбитые гвардии подполковником Сафоновым в этом бою, были занесены на его боевой счет на основании одного лишь его устного доклада (а точнее, двух неопределенных фраз, переданных летчиком по радио: «Двух трахнул» и «Бью третьего»155). По одним лишь докладам – только уже письменным – засчитали по одному сбитому «юнкерсу» и двум другим участникам этой схватки: гвардии капитану П.И. Орлову (правда, с оговоркой «предположительно») и гвардии старшему лейтенанту В.П. Покровскому. Воздушных свидетелей ни у кого из них не было – все трое вели бой самостоятельно и действий друг друга не наблюдали. А наземные (в данном случае корабельные) наблюдатели прямо опровергли заявления летчиков о победах! Командир дивизиона миноносцев, над которым шел бой, доложил, что его подчиненные зафиксировали падение только одного самолета – истребителя «томагаук»156 (на самом деле это был почти не отличавшийся от него внешне «киттихаук» сбитого в этом бою Сафонова). Однако «наверху» это никого не смутило… Больше того, третий Ju88 Сафонову засчитали даже без его доклада: ведь он сообщил лишь о том, что атакует этот самолет, но не о том, что сбил его! (Кстати, из уточненных по нескольким немецким источникам списков потерь 5-го воздушного флота люфтваффе явствует, что 30 мая 1942 г. враг потерял над Баренцевым морем не пять, а лишь два бомбардировщика Ju88 – по одному из I и II групп 30-й бомбардировочной эскадры157.)
Столь же вольное обращение с «жесткими» правилами засчитывания воздушных побед наблюдаем мы и во втором периоде войны. Например, Bf109, занесенный после упоминавшегося выше боя 19 апреля 1943 г. на боевой счет однополчанина Б.П. Сафонова гвардии капитана З.Г. Сорокина, подтверждался лишь свидетельствами других участников этой схватки; отсутствие подтверждений с земли начальство опять проигнорировало!158 Гвардии старшему лейтенанту А.А. Мокрянскому из 88-го гвардейского истребительного авиаполка 8-й гвардейской истребительной авиадивизии 2-й воздушной армии Воронежского фронта два пораженных им 3 июля 1943 г. в районе города Сумы FW189 вообще засчитали по одному лишь его докладу!159 Абсолютно никаких свидетелей не было и у пилотов 16-го гвардейского истребительного авиаполка 9-й гвардейской истребительной авиадивизии гвардии старших лейтенантов В.И. Фаддеева и А.Ф. Клубова, гвардии лейтенанта И.К. Олефиренко и гвардии капитана Г.А. Речкалова, доложивших соответственно 29 апреля, 26 августа, 27 августа и 16 октября 1943 г. о сбитии ими по самолету. Однако эти самолеты – соответственно Bf109, Bf109, FW189 и Ju88 – все-таки занесли на их боевые счета! Так же поступили в 16-м гвардейском (летавшем уже в составе 2-й воздушной армии 1-го Украинского фронта) и с двумя FW190, предположительно сбитыми 16 июля 1944 г. над северной Львовщиной гвардии младшим лейтенантом В.А. Березкиным и гвардии лейтенантом В. Турченко (об одном из них Березкин доложил лишь, что он «с дымом ушел с пикированием на свою территорию»). Показательно, что штаб полка сделал это в последние дни июля – когда надо было подводить итоги боевой работы за месяц… Засчитали в полку как сбитый 25 февраля 1945 г. над Лаубаном в Нижней Силезии и FW190, место падения которого гвардии старший лейтенант К.В. Сухов не наблюдал, а видел лишь, что «немец» задымился и загорелся160…
Фактически совсем не подтвержденными оказывались и некоторые из побед, засчитанных на основании свидетельств других участников воздушного боя. Вот лишь случаи, взятые все из той же составленной А.И. Табаченко подробнейшей хроники боевой работы 16-го гвардейского истребительного авиаполка. 9 апреля 1943 г., в начале воздушных сражений на Кубани, красноармейцу И.П. Степанову засчитали победу над Bf109, о котором даже летчик-свидетель мог сказать лишь то, что тот «уходил со снижением с дымящим мотором» (т. е., возможно, не получил фатальных повреждений, а просто отрывался от преследования на форсаже). 10 апреля «мессер», который, по сообщению свидетелей, лишь «задымился и ушел со снижением к земле» и падение которого «не наблюдалось», был засчитан гвардии младшему лейтенанту В.Е. Бережному. А 26 мая Bf109, который, по докладу свидетеля, «с дымящим мотором развернулся и со снижением ушел на запад», снова был занесен на боевой счет И.П. Степанова – теперь уже гвардии младшего лейтенанта161…
Из двух Bf109, упавших, согласно докладу гвардии майора П.К. Еремина и гвардии лейтенанта М.М. Новикова, 28 декабря 1944 г. в 6 км южнее Пинчува в южной Польше, высланные для проверки истребители обнаружили лишь один – но засчитаны были все равно два!162
Еще более впечатляющую картину рисует доклад старшего офицера Генштаба при Воронежском фронте полковника М.Н. Костина об итогах оборонительной операции войск фронта на Курской дуге 4—23 июля 1943 г. «По всей вероятности, – указывал Костин, – данные о 811 сбитых [2-й воздушной армией. – А.С. ] самолетах противника преувеличены, т. к. сведения получались по докладам летчиков, не контролировались ни командирами соединений и частей, ни штабами [т. е. инстанциями, обязанными запрашивать подтверждения наземных войск. – А.С .]»163. Однако все эти 811 самолетов летчикам, судя по всему, были все-таки засчитаны! Ведь доклад Костина датирован 23 августа 1943 г.; за месяц, прошедший после окончания оборонительной операции, рапорты летчиков могли быть проверены и перепроверены – тем более что территория, над которой проходило большинство июльских боев, уже к 3 августа вновь оказалась занята советскими войсками. И тем не менее никакой другой цифры к 23 августа так и не появилось – значит, все претензии летчиков на воздушные победы были удовлетворены без проверки. Таким образом, мы сталкиваемся с фактом нарушения правил засчитывания воздушных побед в масштабах целой воздушной армии…
Наконец, встречались в советских ВВС и те самые случаи сознательного очковтирательства, в которых у нас обвиняют люфтваффе! Из десяти летчиков-фронтовиков, которым в начале XXI в. был задан вопрос: «Не практиковались ли приписки к счетам воздушных побед?», однозначно отрицательный ответ дали лишь четверо – В.И. Клименко, Г.В. Кривошеев, С.З. Букчин и Б.А. Шугаев (соответственно из 1, 31 и 129-го гвардейских и 66-го истребительных авиаполков). А.Е. Шварев уже поручился тут только за своих однополчан (а относительно других затруднился: «Черт его знает»), осторожный ответ дал и его однополчанин по 111-му гвардейскому истребительному С.Д. Горелов («Трудно сказать»)164. Л.З. Маслов из 31-го истребительного (также отвергший подозрения в отношении своих однополчан) в целом дал уже почти положительный ответ: «Конечно, в других полках приписки вполне могли быть. В некоторых случаях нельзя же проверить. […] «Над горами гнался, гнался и сбил…» Кто здесь подтвердит? Все бывало»165.
А трое ответили однозначно положительно! «Были», – прямо ответил на вопрос о приписках В.А. Канищев, воевавший в 86-м гвардейском истребительном авиаполку в августе – сентябре 1943-го и в 1944–1945 гг., – и назвал фамилию майора А.Н. Дергача («Почему говорю? У него был ведомым Миша Минаков [М.А. Минаков. – А.С .], тот рассказывал»)166. «Были, – заявил и И.И. Кожемяко. – Не часто, но бывало» (и тоже привел пример, когда после одного из боев летом или осенью 1944 г. над Сандомирским плацдармом за Вислой он отказался подтвердить своему напарнику заявленную тем, но не одержанную в действительности победу, а командир их 107-го гвардейского истребительного авиаполка эту «липу» все-таки засчитал)167. А Б.С. Дементеев, сражавшийся в 1943–1945 гг. в 101-м гвардейском истребительном, мог назвать уже несколько человек из одной только своей части: «Вообще если говорить о приписках, то, конечно, они были, но занимались ими всего несколько человек в полку [и это считалось достижением! – А.С. ]. Их знали, но ничего сделать не могли». (Правда, приведенный Дементеевым в качестве примера С.С. Иванов объявлял своими сбитые хоть и не им, но действительно сбитые самолеты – место падения которых он, специально держась в стороне от схватки, тщательно засекал и о которых потом докладывал – с указанием точного места падения! – как о сбитых именно им. Иными словами, на общем боевом счете советской истребительной авиации – который нас только и интересует сейчас – его ложь не отражалась. А ведомый Иванова Б.И. Степанов просьбы ведущего подтвердить не одержанную в действительности победу не выполнял…168).
О случае сознательного очковтирательства рассказал (не дожидаясь вопроса) и И.Д. Гайдаенко. По его словам, он лично наблюдал, как в декабре 1941-го летчик 609-го истребительного авиаполка ВВС 32-й армии Карелльского фронта В.П. Миронов, расстреляв боезапас в воздух, доложил после приземления о том, что сбил финский самолет169.
И.И. Кожемяко поведал и о приписках, осуществлявшихся уже не самими пилотами, а штабом полка: «Там пошлют старшину, чтобы он у наземных частей сбитого подтвердил, а он определит, что упал сбитый на стыке частей. Так он и у тех справку возьмет, что мы сбили, и у других. И выходит, что сбили мы не один самолет, а два» (правда, уточняет Иван Иванович, «мухлевали» таким образом «не часто»)170. В 16-м гвардейском истребительном именно, по-видимому, штаб приписал А.И. Покрышкину и его преемнику в должности комполка Б.Б. Глинке одержанные ими якобы соответственно 9 апреля 1943 г. и 14 июля 1944 г. победы над Bf109. Запись о первой из них внесена в полковой журнал учета сбитых самолетов противника задним числом, а один из трех указанных в записи летчиков-свидетелей эту победу наблюдать не мог, так как в одной группе с гвардии капитаном Покрышкиным в тот день не вылетал. А победа, записанная гвардии майору Б.Б. Глинке, не подтверждается журналом боевых действий полка и прямо опровергается воспоминаниями самого Бориса Борисовича, согласно которым он не успел даже приблизиться в том вылете к группе немецких самолетов, как был сбит огнем с дальней дистанции. Очевидно, в штабе полка решили «морально поддержать» своего тяжело покалечившегося в тот день при вынужденной посадке командира171…
