потому что на западе встретил себе противника, который хотел поделить с ним владычество. Генрих мог только отправить к киевскому князю посольство с требованием возвратить престол Изяславу и с угрозою, что в случае отказа похититель испытает силу немецких полков. Послы возвратились к своему государю с богатейшими дарами, каких никогда не видывал двор немецкий
{160}; после того можно ли было ссориться с таким богатым и щедрым князем! Наш летописец говорит, что Святослав, желая произвести сильное впечатление на императорских послов, велел показать им свою казну, какой не могли они видеть на западе. При этом летописец вложил в уста послов слова, приписанные прежде св. Владимиру: «Храбрая дружина лучше мертвого богатства, с нею можно приобресть и больше этого»
{161}. Летописец прибавляет
{162}, что богатство Святослава подобно богатству Езекии рассыпалось ровно но смерти владельца.
Из этих слов летописи можно усмотреть, с каким негодованием смотрели современники и ближайшие потомки на поведение старших Ярославовых сыновей, которые не следовали примеру деда и копили сокровища, полагая на них всю надежду {163}, тогда как настоящий, добрый князь, по господствовавшему тогда мнению, не должен был ничего скрывать для себя, но все раздавать дружине, при помощи которой он никогда не мог иметь недостатка в сокровищах {164}.
Изяслав, не получив успеха при дворе императорском, принужден был обратиться к другому владыке Запада, папе Григорию VII. Изяслав послал в Рим одного из сыновей своих, который просил папу утвердить его самого на престоле властию св. Петра, уверяя, что имеет на то родительское согласие {165}. Это известие, что сын Изяслава просил княжения для себя, а не для отца, можно объяснить только таким образом, что Изяслав, отчаявшись сам возвратить себе престол, просил папу употребить старание, чтоб по крайней мере потомство его не было исключено из родового наследства и не осталось век в изгнании на чужой стороне. В письме папа говорит также, что дальнейшие переговоры Изяслав может вести устно с подателями письма. Какие были следствия этих переговоров — неизвестно. Григорий писал также и к Болеславу Польскому с увещанием отдать сокровища, взятые у Изяслава {166}. Вероятно, и это письмо не произвело никакого действия: Болеслав был в союзе с Святославом, и в 1076 году молодые князья Олег Святославич и Владимир Всеволодович ходили на помощь полякам и воевали чехов {167}. Но в том же году умер Святослав в Киеве, а между тем Изяслав явился в пределах Руси с польскими войсками.
Каким образом поляки опять стали союзниками Изяслава? Одно только известие, находящееся у Татищева {168}, проливает несколько света на это событие: здесь сказано, что Олег и Владимир во время похода своего на помощь Болеславу, узнав, что последний примирился с чехами и идет на пруссов и поморян, не захотели за ним туда следовать, но пошли одни на Братислава Чешского и заключили с ним выгодный мир, что оскорбило поляков. Вероятно, этот поступок молодых князей раздражил Болеслава, который потому и решился помочь Изяславу против братьев. Всеволод не захотел сражаться с Изяславом и уступил ему старший стол, оставив за собою Чернигов, как было при Святославе {169}.
Мы видели, что преждевременная смерть троих Ярославичей — Владимира, Вячеслава и Игоря оставила сыновей их без волостей на волю старших, которые не хотели признать их сонаследниками с собою. Один из таких князей, Борис Вячеславич, узнав, что в. к. Святослав умер, а Всеволод выступил против Изяслава, вздумал воспользоваться раздором дядей и занял Чернигов; но сидел там только 8 дней, был выгнан Мономахом {170} и бежал в Тмуторакань, где по смерти Ростислава Владимировича княжил Роман Святославич. Последний принял Бориса, но за ним должен был принять и родных братьев, потому что мстительный Изяслав не хотел дать уделов Святославичам. Глеб был изгнан дядею из Новгорода {171}, Олег из Владимира {172}; хотелось изгнать и Всеслава Полоцкого, но не удалось {173}. Вытеснив племянников, Изяслав и Всеволод роздали своим сыновьям области: Святополку Изяславичу отдали Новгород, брату его Ярополку Вышгород, а Всеволодову сыну Владимиру Смоленск {174}.
Изгнанный из Новгорода Глеб Святославич погиб далеко на Севере; брат его Олег не захотел жить в отцовском стольном городе изгоем и есть хлеб дяди Всеволода, которого считал похитителем своей отчины {175}: он ушел в Тмуторакань к родному брату Роману и двоюродному Борису Вячеславичу. Тмуторакань наполнялась изгнанниками, Русь не могла быть спокойна.
В 1078 году Олег и Борис явились в Руси с половцами и выгнали Всеволода из Чернигова. Обоим Ярославичам грозило изгнание: они совокупили свои силы и выступили против обделенных князей. На Нежатиной Ниве, близ Чернигова, встретились дяди с племянниками; в страшной битве Изяслав Киевский, со стороны дядей, и Борис Вячеславич, со стороны племянников, пали, но победа осталась за старшими: Олег должен был опять бежать в Тмуторакань, Всеволод остался в. князем на Руси {176}.
Так первый из Ярославичей погиб уже вследствие усобицы, вследствие стремления старших членов рода исключить младших из владения родовою собственностию, вследствие вышеприведенного обычая, что племянники не могут быть сонаследниками с дядьми своими. Но последний обычай имел ли силу относительно Святославичей, которых отец умор, будучи старшим в роде?
На это можно отвечать, что Святослав захватил старшинство не по праву, при жизни старшего брата, и в таком случае Святославичи подходили под обычай, осуждавший племянников на исключение. Но Изяслав был изгнан Святославом и Всеволодом вместе, след., с согласия всех старших членов рода, за то, что не умел блюсти его выгоды, сносясь со Всеславом Полоцким, и если Изяслав гнал Святославичей по личной вражде, то Всеволод уже не имел никакого права исключать их, ибо, обвиняя Святослава в похищении старшинства, тем самым обвинял самого себя как участника в этом беззаконии. И точно, впоследствии мы видим, что Всеволодовичи, домогаясь отнять у Святославичей право на владение Киевом, ни слова не говорят о беззаконном старшинстве Святослава, но представляют только завещание Ярослава I, по которому князья восточных областей не должны были вступаться в западные. Вот почему Святославичи считали себя жестоко обиженными, питали ненависть к потомству несправедливых дядей и старались всеми силами возвратить себе отцовскую область, а при случае и старшинство. «Вы первые начали нас губить», — говорили они Мономаховичам {177}.
Летописец, описывая погребение Изяслава, высчитывает добродетели этого князя, и между прочим незлобие {178}. Благочестивый монах по своим
