Юрий выбрал службу в 769-ом истребительном авиационном полку 122-ой истребительной авиационной дивизии Военно-воздушных сил Северного флота. Полк базировался на северо-востоке Мурманской области, за Полярным кругом, где полагалась тридцатипроцентная надбавка «за климат», а год службы здесь считался за два. Льготное исчисление выслуги лет является дополнительным материальным преимуществом, поскольку с каждым повышением в звании, с каждым повышением в должности, растут оклады. Испытать себя – дело важное и нужное, но можно предположить, что в выборе Гагариным места службы определенную роль сыграли также и соображения материального характера.
Валентин Гагарин вспоминал, что Юрий поначалу отшучивался, когда родные просили его объяснить выбор места службы: «Тут много “почему”. Во-первых, белых медведей я видел только в зоопарке, а там они на воле разгуливают. Во-вторых, флотская форма по душе мне пришлась. Там ведь, кажется, из зеленого в черное должны меня переодеть. И опять же море под боком».
Сороковая годовщина Октябрьской революции стала для Юрия тройным праздником – к общегосударственному торжеству добавились присвоение офицерского звания и свадьба. «Прямо из училища вместе с друзьями я поехал на квартиру Горячевых, – вспоминал Гагарин. – Там для нас, новобрачных, приготовили отдельную комнату. Валя встретила меня в белом свадебном платье. А я, сняв шинель, явился перед ней во всей своей офицерской красе. Таким она меня еще не видела. Впервые мы расцеловались на людях, при родителях. Я стал ее мужем, она – моей женой. Мы были счастливы, и нам хотелось всем уделить хоть частицу своего счастья».
Валентина пока не могла ехать на Север вместе с мужем – ей нужно было завершить учебу в медицинском училище. Но до начала службы молодожены побывали в Гжатске, где Валентина познакомилась с родней мужа. «Встретили нас приветливо, – пишет в воспоминаниях Гагарин. – Невестка понравилась. Но отец как-то в беседе высказал недовольство тем, что свадьбу мы справили не в Гжатске, а в Оренбурге. Зная характер отца, не терпевшего возражения, я промолчал, а Валя сказала:
– Папа, не могли же все мои подруги и Юрины товарищи приехать к вам в Гжатск. Ведь у нас была комсомольская свадьба!
Этот довод убедил отца, и было решено повторить свадьбу в Гжатске. Деньги у меня были, и свадьба прошла так же весело, как и в Оренбурге».
В Москве, куда молодожены приехали из Гжатска, им пришлось расстаться – Валентина поехала домой, а Юрий отправился на север и прибыл к месту службы 28 ноября 1957 года.
Глава пятая. Полярный летчик
Летчики не зря говорят, что на Севере надо не только уметь летать, но и уметь ждать: уж очень редко там выдается хорошая погода и очень она неустойчива. Как-то один летчик отправился в разведочный полет на три часа, а вернулся через три дня: туманы не пускали. При одной температуре воздуха туман стелется над чистой водой; при другой температуре вода хорошо видна, а туман опускается над льдами; при третьей – он держится на островах и ледниках.
Михаил Водопьянов, «Полярный летчик»
Юрий Гагарин во время службы на северо-востоке Мурманской области в 769-ом истребительном авиационном полку 122-ой истребительной авиационной дивизии Военно-воздушных сил Северного флота
Дом семьи Гагариных в Мурманской области
Космический аппарат Лайки – «Спутник-2»
При упоминании о Заполярье на ум сразу же приходят полярные ночи и дни, северное сияние и белые медведи. Кстати говоря, белых медведей в первый год службы Юрий так и не увидел. «Пугали меня: попадешь, мол, в зубы белым медведям – загрызут, – смеялся он, навестив во время отпуска родных в Гжатске. – А я их и не видел там. Другие видели, а я нет, не везло. Если бы в Московском зоопарке не посмотрел, так и не знал бы, что за штука такая, белый медведь».
Кроме того, в Заполярье сильные ветры, часто переходящие в опасные для самолетов бураны, а там, где служил Юрий Гагарин, местность была неровной – сопки достигали до пятисот метров в высоту, что осложняло полеты в пасмурную погоду, когда видимость была никудышной. Дело было в далеких пятидесятых, когда о спутниковых системах навигации и понятия не имели, так что ориентироваться по местности во время полярных ночей было очень сложно – темно и все покрыто снегом. Разумеется, новичков к ночным полетам не допускали, ознакомительно-тренировочные полеты начинались при свете дня.
Юрий отлично сдал теоретические зачеты, продемонстрировав блестящее знание материальной части самолета МиГ-15бис. «Я помню его первый самостоятельный вылет, который произошел в апреле 1958 года, – пишет в воспоминаниях Анатолий Росляков, секретарь партийной организации полка. – Он первым должен был после провозного полета сделать самостоятельный полет, который представлял собой полет в районе аэродрома по большому кругу на высоте, установленной руководителем полета, для ознакомления с прилегающим районом и для того, чтобы восстановить свое притупившееся чувство летчика во время перерыва в полетах… Дальнейшие его полеты предусматривали совершенствование боевой подготовки, а задачи были очень большие. Мы должны были и бомбить, и стрелять, и вести воздушные бои, перехватывать воздушные цели противника. Все программы подготовки боевого летчика Гагарин выполнял успешно. Вся его годичная подготовка прошла отлично».
Один казус с лейтенантом Гагариным все же произошел. Приземлившись, как положено, на взлетно-посадочной полосе аэродрома, он не принял во внимание гололед и резко нажал на тормоза. С самолетом произошло то же самое, что происходит с автомобилем при резком торможении на льду – его занесло, причем так, что с колес сорвало покрышки. Гагарин тяжело переживал случившееся, но на подобных мелочах «обжигались» все новички.
Особую опасность для летчиков представляли «снежные заряды» – они приносились циклонами, которые неожиданно врывались на побережье Кольского полуострова, где находились основной и запасные аэродромы. Снегопад «закрывал» одновременно все аэродромы и летчикам приходилось летать в режиме экономии горючего, выжидая паузы между снежными зарядами. Посадка самолета во время циклона требовала не только большого мастерства, но и мужества, поскольку в воздухе порой приходилось «висеть» буквально до последних капель горючего, ориентироваться было крайне сложно, а ветры швыряли самолет то в одну сторону, то в другую.
Впоследствии Юрий Алексеевич рассказывал, как во время морских учений летчикам приходилось прикрывать с воздуха наши корабли, оберегая их от назойливых самолетов потенциального противника. Видимость – ноль, сплошная мгла. Гагарину пришлось идти «крыло в крыло» с командиром звена, чтобы не потерять его из виду. «Вот где пригодилось все то, чему командир учил меня, – вспоминал он. – Я тогда был очень молодым летчиком, и этот полет запомнился мне на всю жизнь. Мы далеко ушли в море. Когда вышли в район учений, небо над нами было сплошной сеткой – все в инверсионных следах. Задание мы выполнили… Мы не знали, дотянем ли назад до своей базы. Дотянули, выдержали. Когда я сел, в моем баке горючего было на семь минут. Но главное не это. Важно, как человек относится к своему делу, к тому, что ему поручено, понимает ли ответственность, что на него ложится».
«Народец у нас подобрался чудной, – писал Юрий брату Валентину, – живут своими грезами, устремлениями в двадцать второй век, бредят о полетах в другие Галактики, собираются побывать на Марсе, а мой друг Дергунов даже наметил срок посещения Кассиопеи. Вот так-то! Если бы ты знал, Валентин, как я люблю свой полк, как мне приятно и интересно служить, как мне хочется для всех моих друзей сделать что-то радостное и приятное. И сделаю, но только что я могу, простой летчик, лейтенант авиации?»
