пальцем на Пятса: глядите-ка, отец мясников!
Рей был создателем военно-полевых судов, теперь же сотсы громче всех лицемеров орали: маалийт терзает народ!
Яан Тыниссон говорил и писал «о духе маалийта», который, якобы, отравляет атмосферу, и называл своих собратьев по классу разжиревшими баранами. Он обещал конфисковать безвозмездно имения и наделить каждого безземельного землей.
Партия трудовиков не занималась ни насаждениями всевластия комендантов, ни назначением в уезды генерал-губернаторов. Правда, ее представители все эти месяцы входили в правительство, составляли, вначале вместе с народной партией и сотсами, а позднее без сотсов, в правительстве мясников большинство, но теперь все действия этого правительства приписывались одному только маалийту.
Мы уже сказали: чугунок бранил котел! Сотсы обвиняли маалийта в том, что он пригласил немцев, предал страну и народ немцам. «Сотсы Николай Кэстнер и Альма Остра служили в германском управлении снабжения» – рубил в ответ маалийт. «Но они служили с согласия эстонского правительства, т. е. с согласия вашего Пятса!» – защищали своих сотсы и оба одинаково грязные зашли в тупик. «А газету „Маалийт“ распространяли германские комендатуры!» – снова обрушивался чугунок на котел. – «Газету „Постимеэс“ распространяли те же комендатуры!» – бросал в ответ «Маалийт». Маалийт обвиняли в приглашении немцев, а маалийт бахвалился, что он очистил свою партию от предателей, в то время как в других партиях продолжают спокойно сидеть такие же предатели. Ближайший сообщник Я.Тыниссона – Партс – ездил разъяснять таллинцам, что пора бросить надежды на англичан и договориться с немцами. Но тыниссонцы, со своей стороны, подсадили разоблачителей, заявив, что Партса с удовольствием слушали не кто-нибудь, а сами Пятс и Раамот!
Одинаково грязны были все! У всех руки были одинаково запачканы предательством страны и народа и кровью трудящихся. Но все сваливали на маалийт. А в действительности все это был один блок, простиравшийся от К.Аста до Я.Тыниссона.
Достаточно лишь вспомнить итоги выборов на Сааремаа, чтобы понять, насколько наглым был предвыборный обман. Если на Сааремаа было подано около 27.000 голосов, то бойкотом это назвать нельзя. Но за кого должны были голосовать островитяне!? Партия трудовиков жестоко пустила им кровь в феврале, ибо министры этой партии заседали в пятсовском правительстве. Сотсы на последней сессии маапяэва мясников, призывая буржуазию к ограничению белого террора, прямо требовали: в случае вооруженного мятежа должны вступить в действие военно-полевые суды. Дней десять спустя этот их рецепт был применен на островах! – Но островитяне отдали около 11.000 голосов сотсам, свыше 13.000 – трудовикам, ибо эти партии палачей, указывая на маалийт, кричали: вот он, кровавый пес!
Итоги выборов в учредительное собрание были итогами лжи, обмана и необузданной демагогии! Выборы на Сааремаа ярко свидетельствуют об этом. Выборы в учредительное собрание служат подтверждением тому, что демократические свободы: свобода печати, слова и собраний – означают в буржуазном государстве ни что иное, как свободу для буржуазии сеять самый гнусный обман и самую бессовестную ложь. […]
8. Краеугольные камни и перспективы экономики независимой эстонии
Прежде всего предоставим слово трем министрам.
Министр иностранных дел И.Поска заявил 25 апреля 1919 года в учредительном собрании:
«Продукты питания и другие предметы потребления – это сейчас такой товар, за который каждый готов платить наличными деньгами, мы же были вынуждены (речь идет о ввозе этих товаров из-за границы – В.К.) требовать и просить, не имея, однако, что предложить взамен. Мы должны быть благодарны русским большевикам… они не забыли нас, ибо послали нам три парохода с товарами, и благодаря этому мы смогли добиться кое-чего в Англии». (Отчет Поска, см. «Таллина Театая» № 93.)
Министр финансов И. Кукк заявил 26 апреля на этом же собрании:
«Надо прямо признать, – не поддержи нас Финляндия в финансовом и военном отношении, мы с вами едва ли могли бы заседать здесь.
В начале войны нам повезло. В первый раз военная добыча сама далась нам в руки – в виде тех пароходов, которые были задержаны нами в Таллинском порту и затем отправлены в Англию. Финский заем и эти пароходы – вот собственно то, что выручало нас до сего времени. Благодаря реализации грузов этих судов мы добились того, что имеем сейчас хороший английский хлеб и другие предметы потребления, которых, по мнению министерства продовольствия, хватит для снабжения населения и армии по крайней мере в течение двух месяцев. Однако до нового урожая необходимо будет ввезти не менее 5000 тонн, а мы для этого пока не видим путей». (Отчет Кукка, см. «Ваба Маа» № 95, 1919 г.)
Министр торговли А.Янсон, в свою очередь, заявил 29 января все на этом же высоком собрании:
«Нашей первой встречной поставкой Англии явился груз с трех захваченных у большевиков пароходов. И в обмен на это Англия стала нам посылать в первую очередь военное снаряжение, а затем продовольствие.». (Отчет Янсона, см. «Таллина Театая» № 96, 1919 г.)
Три дня три министра говорили о трех большевистских пароходах, которые очутились в руках эстонских белогвардейцев потому, что, прибыв на Таллинский рейд, они не знали, что здесь куют независимость. Таким образом правительством Пятса было официально подчеркнуто, независимость встала на ноги лишь благодаря слепому случаю.
Опираясь на пиратски захваченные у Российской Советской Республики три торговых судна, белое правительство преодолело первые, решающие родовые схватки: приобрело автоматические винтовки и хорошие пушки, подкормило голодающие города, избавилось от необходимости со всей строгостью отбирать у серых баронов в принудительном порядке хлеб, – благоразумно умалчивая при этом, что английская крупчатка получена в обмен на награбленные у большевиков товары и повсюду трезвоня, что «независимость» и впрямь кое-что да значит, что «у нас» на самом деле имеются «могучие союзники», которые нам «помогают».
Крупным краеугольным камнем экономики «независимой» Эстонии, наряду с финским займом и тремя большевистскими пароходами, была германская оккупация. Не будь германской оккупации, откуда взялись бы те бесчисленные миллионы остмарок, на которых экономика буржуазной республики продержалась целый год и без которых белая Эстония очутилась бы в таком же положении, как и блокированная всем капиталистическим миром красная Россия. Откуда взялись бы столь большие возможности для спекуляции и мародерства, придающие смысл и значение всей этой независимости! Откуда, наконец, взялись бы эти апельсины и коньяки, шелка, бархат и духи, которыми господа наслаждаются за закрытыми дверями «Золотого Льва» [41] и которые являются высшей целью грандиозного казенного и частного воровства, что, в свою очередь, придает смысл и щекочущую приятность сей «независимой государственности» и побуждает современных эстонских поэтов проникать в самые печенки «великой эпохи независимости», клоаку свистопляски миллионов,
