к монгольскому. Истое монгольское племя, калмыки, имея в своих степях подобные истуканы, по свидетельству путешественников (например, Гакстгаузена), не оказывают им никакого уважения и не имеют никаких преданий, с ними связанных. Плоский и нередко весьма неуклюжий тип физиономии, может быть, частью зависел от твердости камня и неискусства степных ваятелей. Судя по недавнему известию Потанина, прототипы этих каменных истуканов встречаются в северной части монгольской степи Гоби.
Каменные бабы часто были находимы на курганах собственно скифских; но предметы, добытые раскопками скифских гробниц, ясно доказывают, что между ними и сими грубыми изваяниями не было ничего общего. Эти предметы изящной греческой работы и встречающиеся на них изображения самих скифов отвергают всякую мысль о сближении их с каменными бабами. Притом известия древних писателей о скифском погребении не заключают ни малейшего намека на обычай ставить истуканы. Присутствие последних на скифских могилах может быть объяснено тем, что татарские народы не только сами насыпали могильные холмы над знатными людьми, но и пользовались бесчисленными скифскими курганами в южнорусских степях и хоронили в них своих покойников; а иногда, может быть, просто воздвигали свои статуи на этих курганах, как на возвышенных местах. Летописцы наши, ничего не знавшие о скифском погребении, по-видимому, все курганы приписывали современному себе степному народу, то есть половцам. Так, Новгородская летопись под 1224 г. рассказывает, что передовой татарский отряд, разбитый русскими, спрятал своего воеводу Гемябека в курган половецкий; но русские нашли его там и выдали половцам. Известно, что под скифскими курганами скрываются погребальные ямы, обделанные в виде комнаты. Искатели золота и других дорогих вещей, хоронившихся со знатными покойниками, издавна научились прокапывать мины в эти погребальные камеры, чтобы их обворовывать. Вероятно, с помощью одной из таких мин или отверстий Гемябек спрятался в скифской могиле.
Обычай ставить человекообразные изваяния в память своих покойников, конечно, существовал в Восточной Европе не у одних тюркских народов. Кроме помянутых алан, встречаем его еще у языческой литвы.
Стрыйковский в своей Хронике упоминает о некоторых литовских князьях, которые ставили болваны в память о некоторых литовских князьях, которые ставили болваны в память умерших родителей; но болваны эти сгнили, потому что были деревянные. Не имеем подобных известий относительно языческих славян; но знаем, что у них были истуканы, которые не могли сохраниться по той же причине. В Краковском музее древностей находится каменный четырехгранный столб, верхняя часть которого напоминает каменных баб с тою разницей, что у него под одной шапкой четыре лица. Говорят, что его нашли в реке Збруче; польские ученые назвали его идолом Святовита. Об этом истукане см. Срезневского в Записках Археолог. об-ва, 1853.
Местоположение Олешья историографы обыкновенно отождествляли с настоящим городом Алешки, лежащим на левом берегу Днепра против губернского города Херсона. Но г. Бурачек, по моему мнению, основательно показал несостоятельность этого тождества и определил положение Олешья немного ниже порогов, между Александрополем и Никополем, приблизительно около острова Хортицы или перевоза Кичкаского (см. его письмо к проф. Бруну в Известиях Русс. географ. об-ва. Т. IX. Вып. V). Такому положению соответствует выражение Новгородской летописи по поводу похода русских князей на Калку: «И не дошедше Олешья сташа на Днепре». Волынская летопись пополняет это известие, говоря, что галичане на своих ладьях поднялись по Днепру до порогов, около них встретили русских князей и стали у реки Хортицы. О русских в Александрии упоминает еврейский путешественник XII в. Веньямин Тудельский (см. у Бержерон, с. 62). Об Орне говорится в путешествии Плано Карпини (с. 153 в издании Языкова). Начиная с Карамзина наша историография полагала место Орны на устье Дона и смешивала его с Азовом. Френ доказывал тождество Карпиниевой Орны, или Орнача, наших летописей, с хивинским Ургенджем (Ibn Fozlan's und anderer Berichte). Это мнение поддерживал Леонтьев в его «Разысканиях на устьях Дона» (Пропилеи. Кн. IV), но едва ли справедливо. В том же сочинении Леонтьев доказывал, что Тана лежала на правом рукаве Дона подле нынешней слободы Недвиговки, но мы предпочитаем мнение других ученых и, между прочим, Ф. К. Бруна («О поселениях итальянских в Газарии». Труды первого Археолог. съезда), по которому Тана была тождественна с городом Азаком, то есть Азовом, лежащим на левом рукаве Дона. Брун также оспаривает тождество Орны, или Орнача, с Ургенджем. (Изданное им «Путешествие Штильбергера». С. 31. Зап. Новорос. унив., 1867.)
О дани, которую половцы брали с Херсона, Сугдии и Готии, свидетельствует Рубруквис. А договор Мануила Комнина с генуэзцами 1170 г. см. в Acta et diplomata graeca. Ed Miklosich et Muller. T. III. С. 35. Пособия: Фальмерайер — Geschichle des Kaiserthums von Trapezunt. Munchen, 1827. Финлей — The History of Greece… and of the Empiri of Trebizond 1204–1461. London, 1851. Гейд — Die Italiener am Schwarzen Meer. Historishe Briefe an Hrn. Prof. Brun. (Melanges Russes. T. IV. С. 571). Ф. К. Брун — «О поселениях итальянских в Газарии» (Труды I Археологич. съезда. Заметку Ведрова на этот доклад см. ibid.). О принадлежности Таврического Заморья к Трапезундской империи свидетельствует сказание о чудесах святого Евгения, патрона Трапезунда. Корабль, нагруженный данями Херсона и Готии, со сборщиками этих даней шел в Трапезунд; но ветром был прибит к Синопу. Наместник города, вассал сельджукского султана Аладина, разграбил этот корабль и захватил в плен трапезундских чиновников. Отсюда возникла война трапезундского императора Андроника Гида с синопским наместником и потом с самим султаном (1223). Это сказание напечатано у Фальмерайера Original — Fragmente, Chroniken, Inschriften und anderes Materialezur Geschichte des Kaiserthums Trapezunt. Erste Abtheilung. Рассуждение о нем Куника см. Ученые Зап. АН. I и III отд. Т. II. («Основание Трапезундской империи» и «О связи трапезундско-сельджукской войны с первым нашествием татар». С. 705–746) Оно противоречит тому мнению, по которому уже со взятия Константинополя латинами, то есть с 1204 г., южная часть Тавриды отделилась от империи и получила своих особых независимых владетелей, манкупских, феодорейских (инкерманских) и пр. См. Сестренцевича Historic du royaume de la Chersonese Taurique и Тунмана Die Taurische Statthalterschaft у Бюшинга, 8-е гамбургское издание 1787 г. (на которое ссылается автор «Нескольких слов о роде греческих князей Комненов». М., 1854. У меня гальское издание).
«Рассказ католического миссионера доминиканца Юлиана о путешествии в страну приволжских венгерцев, совершенном пред 1235 годом», издан в Vetera monumenta historica. Hungariam sacram illustrate — Ab. Augustino Theiner. Tomus primus. Romae, 1859. Под № 271. Перевод этого рассказа на рус. язык помещен в Зап. Одес. об-ва ист. и древн. Т. V. С. 998. О странной смеси христианства с язычеством у алан, или ясов, свидетельствует также Рубруквис (в главе XIII). Что на Тамани
