С безопасностью дело обстоит довольно скверно, но днем можно свободно всюду ходить без провожатых. Однако выходить вечером неразумно, да и днем тоже то и дело слышны оружейные выстрелы и постоянно происходят какие-то более или менее серьезные столкновения.
Бывший класс имущих впал в состояние глубочайшего беспокойства: довольно одного приказа правительства, чтобы лишить их всего имущества. Почти на всех дворцах и больших особняках висят зловещие приказы о реквизиции, по которым хозяин, часто в считанные часы, оказывается на улице.
Отчаяние представителей старого правящего класса беспредельно, но они не в состоянии собрать достаточно сил, чтобы положить конец тому организованному грабежу, которому подвергаются. Желание внести какой-то порядок распространяется вплоть до низших слоев, а ощущение собственного бессилия заставляет их надеяться, что спасение придет от Германии. Те же самые круги, которые раньше громче всех возводили на нас напраслину, теперь видят в нас если не ангелов, то по меньшей мере полицейскую силу. (...]
Власть большевиков в Москве обеспечивается в основном латышскими батальонами, а также большим числом автомобилей, реквизированных правительством, которые постоянно кружат по городу и могут в случае необходимости доставить войска туда, где возникают беспорядки. Предсказать, куда все это приведет, невозможно. В настоящий момент можно лишь предположить, что ситуация в основном не изменится». Ирошников. Председатель СНК, с. 216-217.
Замечание кайзера на полях: «Он не сможет провести это в жизнь, так же как условия Брестского мира. У него нет ни правительственного, ни исполнительного аппарата. С ним все кончено».
Поскольку все ранее выделенные германскому посольству в Москве фонды были уже израсходованы, 11 июня статс-секретарь министерства финансов Редерн известил Кюльмана о выделении в распоряжение германского посольства в Москве фонда в 40 миллионов марок, исходя из того, что посольству потребуется минимум три миллиона марок в месяц. Эти деньги, однако, так и не дошли до Москвы. 29 июня Бусше телеграфировал в Москву, чтобы выяснить, как доставить деньги. Первый ответ пришел от Рицлера 10 июля, уже после убийства германского посла Мирбаха. Рицлер просил, чтобы июльскую порцию в 3 млн. марок перевели на счет центральной комиссии Немецкого банка. Второй ответ отправлен Гельферихом 30 июля. Он просит, чтобы эквивалентная сумма в рублях была предоставлена в его распоряжение генеральными консулами в Петрограде и Москве. Но Гельферих пробыл в Москве всего 10 дней и вряд ли успел распорядиться деньгами.
Удивительно, что в это критическое время немецкая восточная политика исходила не из потребностей момента, а велась с дальним прицелом: гарантировать в послевоенной Европе ведущее для Германии положение на русском экономическом рынке. Этой теме во многом были посвящены донесения германских дипломатов Мирбаха и Рицлера, поддержанные в данном случае Людендорфом. Последний в отчете от 9 июня аргументировал необходимость экономического проникновения тем, что это укрепит позиции Германии на мирных переговорах в Европе, так как снимет всякую угрозу экономического бойкота Германии Антантой, не имеющего смысла при торговле с Россией.
Гофман. Война упущенных возможностей, с. 194-196.
«Общерусская ориентация» гетмана была хорошо известна. (АИГН, 157/1,5, с. 1.)
Гофман. Война упущенных возможностей, с. 199-200.
Земан. Германия и революция в России, док. от 4 июня. Донесение Рицлера.
Документы германского посла в Москве Мирбаха, с. 125.
В числе враждебных актов советского правительства Людендорф 9 июня перечислил в письме Кюльману следующие: «Я хотел бы также напомнить Вам о проблемах военнопленных, о поддержке советским правительством красной гвардии в Финляндии, о предпочтении, оказываемом Антанте на Мурманской железной дороге, о судах в Новороссийске... Особую тревогу вызывает отношение советского правительства к чехословацким, сербским и румынским войскам, хотя господин Иоффе возражает против этого.
Вместо того чтобы разоружить их, как было условлено, советское правительство вооружило чехословацкие и другие войска и позволило им продвигаться вперед, как и раньше, и даже воевать с нами на Украине, чтобы заполучить Мурманскую железную дорогу и эвакуироваться с Дальнего Востока. Отсюда, как считает советское правительство, их можно перебросить во Францию и там они будут воевать против нас. Это, кажется, отвечало желаниям Антанты».
Там же, с. 125-126.
Там же, с. 120-129. Видимо, именно для финансирования «правых» группировок Мирбах и запрашивал в июне 1918 года дополнительные ссуды. Немцы, кроме того, издавали в Москве собственную газету на русском языке — «Мир», причем сотрудникам платили хорошие оклады и гонорары: 1000 рублей в месяц и 75 коп. за строку. (АИГН, 784/7. Информационный листок. 2. Пятница, 16 августа 1918, с. 2. Газета «Мир»; АИГН, 519/30, гл. 7, с. 1).
АИГН, 149/3, 21. Заключение. Защитная пропаганда, л. 3.
Там же, с. 4.
Там же, Добавление. Брошюра оборонной пропаганды «Россия под владычеством большевиков», л. 2-4. Когда брошюру зачитывали в школе запасных офицеров в Крневе, один из слушателей спросил: «Зачем же мы вели переговоры с большевиками, когда они такие?» «На этот вопрос нет в инструкции ответа», — возразил офицер-лектор (там же, л. 10).
АИГН, 18/1.
Вот что доносил в телеграмме 20 мая 1918 года американский посол в России Д. Френсис статс-секретарю Р. Лансингу: «Мир бах... с немецкой беспринципностью и нарушая соглашения, постоянно меняет тактику... Он на прошлой неделе нанес свой первый визит Ленину и находился у него в течение часа. Мирбах заявил, что вторжение немцев в Финляндию и на Украину прекращено, и дал еще другие обещания Советскому правительству.
В то же время, как мне стало известно из достоверных источников, Мирбах поддерживает связь с кадетами и антикоммунистами и планирует переворот, подобный тому, который произведен на Украине, где с помощью германских войск было поставлено контрреволюционное правительство» (Papers Relating to the FRUS, v. 1, p. 536 — цит. по публ. Документы германского посла в Москве Мирбаха, с. 121).
Указание на то, что Ленин знал об изменении отношения к большевикам немцев и самого Мирбаха имеется в книге Троцкого. 6 июля, сразу же после убийства германского посла, Ленин это «припомнил» покойному (Троцкий. ОЛенине, с. 118).
Земан. Германия и революция в России. Донесение Рицлера от 4 июня.
Несколько иначе описывал покушение к апреле 1918 в показаниях следственной комиссии Блюмкин: «Я достал из портфеля револьвер и, вскочив, выстрелил в упор — последовательно в Мирбаха, Рицлера и переводчика. Они упали. Я прошел в зал. В это время Мирбах встал и, согнувшись, направился в зал, за мной. Подойдя к нему вплотную, Андреев, на пороге, соединяющем комнаты, бросил себе и ему под ноги бомбу. Она не взорвалась. Тогда Андреев толкнул Мирбаха в угол (тот упал) и стал извлекать револьвер» (Красная книга ВЧК, т. 1, с. 300).
Один из очевидцев показывал: «Вдруг в два часа 40 минут раздался сильный взрыв, выбились окна в первом этаже особняка Мирбаха. Минуты через три выскочил из окна первого этажа человек, затем через железный забор на панель и в автомобиль. Вслед за ним другой, в черном пиджаке или сюртуке, с длинными распущенными волосами, также из окна через железный забор на панель и прямо-таки кубарем свалился в автомобиль № 27-60, который сейчас же поехал к Пречистенке» (цит. по кн. Спирин. Крах одной авантюры, с. 13).
См. показания Блюмкина (апрель 1919), Мюллера и Рицлера (июль 1918) в «Красной книге ВЧК»; Спирин. Крах одной авантюры, с. 12; Hilger and Meyer. The Incompatible Allies, pp. 4-5.
Пятна крови на паркетном полу так никогда и не были смыты. И через 20 лет после убийства по ним безошибочно можно было указать на то место, где лежал смертельно раненный граф Мирбах (там же, с. 5).
Красная книга ВЧК, с. 300-301.
