Ознакомительная версия.
В войсковую казну, в эту, можно сказать, артельную складчину целого войска, несут оброк даже самые неудобные участки войсковой земли — болота. В некоторых из них водятся пиявки. Сбор этих полезных пресмыкающихся ограничен для жителей чертой домашней потребности, — все же, что вне ее, отдается на откуп, прибавляющий к годовому итогу войсковых доходов иногда тысячу рублей, иногда половину этого. Пиявки идут в Турцию, где кровопускание в таком обширном употреблении.
Как домостроительная хозяйка, войсковая казна берет в одном месте, чтоб отдать в другом. Для развития и улучшения садоводства в сельском хозяйстве казаков заведен при городе Екатеринодаре, на войсковом иждивении, общеполезный рассадник, в котором насчитывается 25 тысяч кустов виноградных лоз и 19 тысяч фруктовых дерев. Породы тех и других взяты из Крыма. При рассматривании почвы Черноморья мы уже имели случай говорить о садоводстве; теперь прибавим, что этой статье суждена здесь прекрасная будущность, более или менее отдаленная. Изображения на древних Фанагорийских монетах, древнее название этого края «Пандикапея», — что значит всесадие, — и некоторые признаки, не совсем сглаженные с поверхности степи кочевой ногайской кибиткой, свидетельствуют, что нынешнее степное Черноморье когда-то, быть может пред нашествием на Кавказ монголов, было одним обширным садом, как ныне степные поляны Бессарабии. Сделанные до настоящего времени опыты и начатки, изданные постановления о земле и наконец частные меры со стороны высшего кавказского начальства поощряют, более всякого другого труда и промысла, народную предприимчивость к распространению и усовершенствованию в крае садоводства. Но садоводство требует больше рук, чем худобоводство, а потому последнее и остается преобладающей статьей в казачьем хозяйстве.
В пользу лесоводства также предначертаны полезные правила, долженствующие прийти в действие, когда курени будут ограждены в своих земельных довольствиях межевыми распоряжениями. В то время, не говоря уже об улучшении климата и степных вод, пойдет успешнее и пчеловодство, которому благоприятствует богатство флоры, но вредит безлесье и скудоводье. Как к садоводству с лесоводством, так и к пчеловодству заметна в казаках врожденная охота. Любят они посадить около хаты деревцо и кустик, и потом оживить их жужжанием пасеки. Но покуда еще не со всей точностью исполняется живущее в их поговорке обещание пчелы: «прогодуй мене до купала — я зроблю из тебе пана». Одной летней засухи или запоздалой весенней стужи на беззащитной местности достаточно, чтоб трудолюбивое насекомое унесло свое обещание в гроб, которым делается для него улей. Недоброкачественность степных вод и рос также оказывает вредное влияние на пчеловодство; иногда, при самом обильном наносе в улей, пчела вымирает, как будто от отравы, источник которой, конечно, скрывается в загнившей и проникнутой солями воде. В немногих лесистых пространствах по Кубани эта ветвь сельского хозяйства держится прочно и развивается успешно.
Всех пасек (пчельников) считается более 600; в них ульев до 4 тысяч. Получается меду до 12 тысяч и воску до 4 тысяч пудов.
Там же, на Кубани, по всему ее протяжению и по всем разделениям ее вод, существует охота, достойная рыцарских полеваний Средних веков. Кабан, олень, дикая коза, порешня, волк, лиса, заяц, фазан, лебедь, тетерев — вот дичь глубоких прикубанских захолустьев. Любимая охота казаков — это отважная охота за кабаном, противником чутким, неустрашимым, коварным и свирепым. Действуют против него засадой и винтовкой. На волка ставят капкан, на фазанов силки. С борзыми охотятся по хуторам степных пространств, где также нет недостатка в дичи четвероногой и летающей, особенно последней. С ранней весны и до самой зимы по лиманам, речкам и полям стадятся: дикие гуси и утки, драхвы, стрепеты, колпы, куропатки. В молодой траве бьет на заре перепел; в синеве поднебесья раздается веселый крик журавлей, — этот светлый, далеко слышный крик, которого запорожцы желали своим предводителям, когда поздравляли их с принятием атаманской булавы [26].
Черноморский казак охотник от природы. Охота с винтовкой и капканом занимала в прежнее время, как исключительный промысел, значительную часть жителей прикубанской и протоцкой полосы. Но теперь на службе война, а дома работа мало времени оставляют черноморцу для любимого его охотничьего промысла, и произведения этого промысла, за удовлетворением домашних нужд, входят в торговлю незначащей статьей. Только заячьих кож вывозится за пределы края до 25 тысяч штук в год.
Промышленность. — Торговля. — Меновые сношения с черкесами. — Торговое общество
В краю, не так давно заселенном, в климате негостеприимном и в соседстве с народами дикими, дышащими разбоем и «охотнее проливающими кровь, чем пот», промышленность не могла еще сделать больших успехов. О младенчестве ее можно судить уже потому, что все почти предметы производительности края сбываются в самых местах их происхождения. Даже сельский производящий труд и сельские ремесла большею частью отправляются сторонними руками. Рассеянные по куреням и хуторам работники, плотники, каменщики, тележники, колесники, бондаря, шаповалы, дубильщики кож и даже, между ними, цыган, с своей бродячей наковальней, — весь этот народ, смышленый и деятельный, не возлагающий железа ни на браду, ни на плечо, весь он нахожий, велико-и-малороссийский — «москаль» и «городовик» [27].
Из ремесленных гостей края обращают на себя внимание тележники, колесники и бондаря. Основав свои мастерские в Екатеринодаре и некоторых прикубанских куренях, где во всякое время можно иметь под рукой свежий берест, дуб и другое пригодное для их дела дерево, привозимое на Кубань горцами, они снабжают Черноморье изделиями своего ремесла и отправляют с ними целые обозы на отдаленнейшие ярмарки Ставропольской губернии.
Одно гончарное дело остается исключительно за казаками и держится наследственно в известных только местах, где свойство земли ему благоприятствует. Разнообразными произведениями его горнов славится курень Пашковский, на Кубани. Не только круглолицая казачка, но и худощавая черкешенка снимает сметану с пашковского муравленного глечика (кувшина). Кроме гончарства, удерживается еще за казаками, как родовое наследие от прадедов, промысел чумацкий; но его эклиптика и поворотные круги, его «цоб» и «цобе» не простираются далее Георгиевска и Ростова.
На казацкой украйне, где, можно сказать без гиперболы, расходуется больше пороху, чем семян, не труд нуждается в капитале, а капитал в труде. Жатвы много, делателей мало. Недостаток рабочих рук, даже для черного труда, слишком ощутителен. Огромные заготовления сена для зимнего корма худоб производятся, по большей части, прихожими косарями из губерний: Екатеринославской, Харьковской, Полтавской, Воронежской, Орловской, Курской, Тамбовской, Рязанской. Одного этого вооруженного косами народа находит на Черноморье не меньше 15 тысяч человек в лето. Косарь получает до одного рубля в день, когда работает поденно, и до 20 рублей от скирды, когда подряжается на урок, на скошение известного займища, «становится на скирды». В обоих случаях имеет он косу собственную, а продовольствие от хозяина. Тяжелый труд сенокошения под неблагоприятным небом обыкновенно сопровождается желчными лихорадками, — и не всякий из ретивых работников уносит домой в добром здоровье свой летний сторублевый заработок, воспетый поэтом-прасолом. В рыболовные заводы приходит или, как казаки, на известном им основании, выражаются, «забегает» рабочих людей каждогодно до 3 тысяч человек. Здоровье рабочих этого звания сберегает свежий морской воздух. Здесь добрый забродчик может приобресть в год 150 руб. чистого заработка. Но по этой части работают все пришельцы из Малой и Новой России, «бурлаки», а у этих людей есть одна заунывная песня, в которой судьба, оскорбленная жалобой на ее якобы к ним несправедливость, обращается к начинщику жалобы с следующим довольно справедливым упреком:
Що ти загорюеш
Марно прогайнуеш;
А що й заробляеш,
Зараз пропиваеш.
Наконец, если к показанным, временно-приходящим рабочим присоединить еще множество иногородных людей, обращающихся по хуторам и куреням в годовых и других сроков услугах, равно ремесленников, почтовых ямщиков, промышленников, приказчиков, служителей войсковых откупов и прочих, то окажется, что всех вообще сторонних, зашибающих деньгу людей перебывает на Черноморье в продолжение года более 25 тысяч человек, и что выносимая ими каждогодно за пределы края сумма, при самых ограниченных заработках, должна простираться до полумиллиона рублей.
Итак, если значительнейшие выгоды промышленного и даже простого труда ускользают из рук местного населения, то, по естественному порядку вещей, и торговля края должна иметь ту же участь. Казак, — не то, что московский стрелец, — никогда не любил и не уважал торгового дела. (Так точно чуждаются его и Закубанские горцы.) Деды черноморцев говаривали: «як хочеш мене узивай, аби-б не крамарем (торгашем); за те полаю (побраню)». Если не в силу подобных, уже отживших свой век мнений, так потому, что в казачьем войске не существует среднего сословия, торговля Черноморского края находится в руках иногородных людей. Исключение ничтожно.
Ознакомительная версия.
