В Голландии покупали так называемые старые простыни (видимо, небольшие куски материи определенного качества — мягкие, плотные), пользовавшиеся в Африке большим спросом на всем западном побережье. За 24 года компания вывезла в Африку более полумиллиона этих простыней. Каури часто покупали в Голландии, так они обходились дешевле, чем доставаемые английской Ост-Индской компанией. Из Нидерландов же получали огнестрельное оружие, которое в большом количестве продавали африканцам. Когда английские оружейники стали подавать петиции в парламент против покупки этого товара в Голландии, компания, используя принадлежащие ей корабли, начала отправлять в Африку суда с оружием и порохом непосредственно из Нидерландов.
На западноафриканском побережье были широко распространены как средство обмена различные бусы. Бусы обязательно входили в товары, на которые выменивали рабов. Ценились мелкие бусы из Видаха и района Дельты Нигера, на которые европейцы выменивали невольников в других районах побережья. Большим спросом пользовались стеклянные венецианские бусы, импорт которых в Африку в некоторые годы достигал по стоимости 3 тыс. ф. ст. Сначала страны-работорговцы покупали эти бусы в Голландии, которая была посредником, но вскоре торговцы Англии, Франции, Испании и других стран стали закупать бусы непосредственно в Венеции. Но уже в середине XVII в. голландцы начали изготовлять — и весьма успешно — бусы «под» венецианские.
Раковины каури в течение столетий заменяли во многих районах Африки деньги, и нередко африканские торговцы требовали, чтобы от трети до половины цены за невольника выплачивалось в каури. Лучшие, наиболее высоко ценимые раковины каури собирали на Мальдивских островах. Оттуда, через Цейлон, вывозили в Голландию, где их и покупали торговцы разных европейских стран.
До тех пор пока в Африку не стали в большом количестве привозить вест-индский ром, работорговцы ежегодно закупали во Франции тысячи галлонов вина и т. д.
С развитием промышленности в Англии и Франции началось изготовление товаров, ранее доставлявшихся из других стран. Едва ли не в первую очередь предприниматели старались наладить у себя производство товаров, используемых в работорговле.
Вскоре текстильная промышленность Англии, а потом Франции начала выпускать для африканской торговли ткани более дешевые, чем голландские, и превосходящие по качеству не только европейские, но и индийские.
Ввоз в Африку холодного и огнестрельного оружия рос с расширением работорговли — это началось в середине XVII в. Увеличивалось число войн, где добывались пленники на продажу, все больше оружия требовали африканцы. Ружья, ножи, мачете, причем многие из ружей заведомо неисправные, широким потоком поступали к работорговцам [389, с. 19].
В конце XVII — начале XVIII в. в Бирмингеме началось успешное производство огнестрельного и холодного оружия специально для африканской торговли. С 1690 по 1701 г. только один (!) промышленник Бирмингема поставил Королевской Африканской компании 400 тыс. ножей и 7 тыс. мечей. За четыре года, с 1701 по 1704 г., компания отправила на африканское побережье 32 954 мушкета, карабина и т. п. И после этого работорговцы еще пытались отрицать влияние европейцев на расширение междоусобных войн в Африке!
* * *
Во Франции работорговля была запрещена законом до 1670 г. Лишь с образованием французской колониальной империи начинается развитие официальной работорговли. В 1664 г. во Франции была создана Вест-Индская компания (Compagnie des Indes Occidentals), которая объединила все существовавшие в то время в стране вест-индские, американские и африканские компании [297]. Ей было дано право монопольной торговли, постройки фортов и сеттльментов, объявления войны и мира в Америке от Канады до р. Амазонки, включая Антильские острова и Ньюфаундленд, и в Западной Африке от Зеленого мыса до мыса Доброй Надежды. Государственный совет, по предложению Кольбера, официально разрешил работорговлю с 26 августа 1670 г. Однако в наиболее выгодных местах западноафриканского побережья Франции места уже не нашлось: на Золотом Берегу ей противостояли Голландия и Англия, в Конго и Анголе — португальцы.
Основным районом деятельности французских работорговцев стала поэтому Северо-западная Африка. Французы прочно закрепились в Сенегале, вытеснили голландцев с острова Горе, захватили форт Арген, обосновались в Портудале. Несколько невольничьих факторий было построено также в Видахе.
В 1697 г. Франция захватила у Испании часть острова Эспаньола. Эта колония, получившая название Сан-Доминго, стала самым крупным и прибыльным владением Франции в Вест-Индии.
Колония Сан-Доминго, площадью 25 тыс. кв. км, производила больше сахара, кофе, шоколада, индиго, красильного дерева и пряностей, чем вся остальная Вест-Индия [324, с. 156]. Плантации сахарного тростника на этом острове, на Мартинике и Гваделупе с каждым годом требовали все большего количества рабочих рук. Для поощрения работорговли во французских колониях была установлена система выплаты работорговцам определенной суммы за каждого ввезенного африканца.
Так же как и в других странах, во Франции система монопольных работорговых компаний оказалась несостоятельной. Однако если английские предприниматели уже с середины XVII в. старались включиться в работорговлю, то во Франции, где развитие капитализма шло медленнее, крупные частные капиталы пришли в работорговлю позже. Только в XVIII в. в связи с общим развитием экономики, с увеличением требований метрополии на продукцию колоний началось быстрое расширение французской работорговли и развитие связанных с ней отраслей хозяйства.
Уже во второй половине XVII в. работорговля была одним из самых доходных видов торговли. Поэтому любая европейская держава, если она могла это сделать, старалась принять в ней посильное участие. Дания, Швеция и даже Бранденбург и Курляндия построили на западном побережье Африки по нескольку фортов [186]. Предприниматели этих стран стремились к недостижимому для них идеалу: стать торговыми посредниками такого же масштаба, как Нидерланды. Не имея колоний в Новом Свете, они посылали в Америку ежегодно один-два невольничьих корабля, продавали рабов там, где платили подороже. Дании удалось захватить в Вест-Индии небольшой остров Сан-Томе, где она до конца XVIII в. продавала невольников плантаторам всех стран [428].
В конце XVII — начале XVIII в. брандербуржцы, шведы и курляндцы ушли из Африки. Их форты перешли к голландцам и англичанам.
2. Век XVIII — столетие «свободной» работорговли
Кончалось XVII столетие. Начинался XVIII век, время наивысшего расцвета американских колоний Европы. Маркс писал о колониальной системе того времени, что «это был тот “неведомый бог”, который взошел на алтарь наряду со старыми божествами Европы и в один прекрасный день одним махом всех их выбросил вон. Колониальная система провозгласила наживу последней и единственной целью человечества» [221, с. 764].
Работорговля приносила эту наживу.
Если в XVII в. вывозом невольников официально занимались лишь торговые компании, то в XVIII в. в работорговлю включилось бесчисленное множество частных торговцев — от почтенных потомственных купцов до вездесущих авантюристов и искателей легкого богатства. Одни из них делали один-два невольничьих рейса и бросали работорговлю, потерпев неудачу, не выдержав ее трудностей и жестокости. Другие становились профессиональными торговцами живыми людьми. В Англии, Португалии, Франции появились династии работорговцев. Приобретенная профессия переходила от отца к сыну, дочери приносили в приданое невольничьи суда, а за вечерними карточными играми благообразные джентльмены, и сеньоры обсуждали планы новых экспедиций за рабами и подсчитывали будущие барыши.
Сейчас трудно представить, до какой степени Европа XVII и особенно XVIII в. была связана с работорговлей, как были пропитаны духом «невольничества» африканцев многие стороны жизни общества того времени.
Разбогатевшие на работорговле и «треугольной» торговле покупали себе титулы, входили в ряды высшей знати. «Общество преклонялось перед плантаторами, и правительство своим законодательством постоянно заботилось о них и оберегало их благосостояние» [457, с. 30].
О публичных аукционах, где продавали рабов, о газетах, заполненных объявлениями о продаже невольников, о розыске убежавших рабов и т. д. обычно говорится только в рассказах об Америке XIX в. Но в Европе, особенно в больших портовых городах, таких, как Лиссабон, Кадис, Севилья, Лондон, Ливерпуль, Бристоль, Нант и другие, тоже проходили аукционы, куда приводили для продажи привезенных невольников. Сообщениями о продаже африканцев, о бежавших рабах, о товарах для работорговли были полны европейские газеты того времени.
Рабы-африканцы строили в XVI в. дворец Карла V в Альгамбре. В Севилье, Кадисе часто можно было встретить чернокожих невольников. Уже в 1554 г. в Лиссабоне из общего числа населения 100 тыс. человек было не менее 9500 рабов [245, с. 39], в 1620 г. — 10 470 невольников. Почти все они были африканцы. Большое число африканцев жило в других городах Португалии, где они занимались различными ремеслами, и в сельской местности. Много африканцев жило в Лондоне. В 1772 г. был принят закон, по которому рабство африканцев в Лондоне признавалось незаконным. «Столица крупнейшей рабовладельческой страны стала убежищем для всех, кто мог попасть туда и потребовать для себя свободы. А к таким относились многие из тех, кто служил на стороне англичан в американской войне и наполеоновских войнах, а также лица, уволенные из военно-морского флота. Согласно некоторым источникам, их число достигало неправдоподобно высокой цифры — 10 тыс. человек» [209, с. 43]. Другой исследователь утверждает, что в 1764 г. в Лондоне было 20 тыс. африканцев-рабов [34, с. 477].
