Рабы-африканцы строили в XVI в. дворец Карла V в Альгамбре. В Севилье, Кадисе часто можно было встретить чернокожих невольников. Уже в 1554 г. в Лиссабоне из общего числа населения 100 тыс. человек было не менее 9500 рабов [245, с. 39], в 1620 г. — 10 470 невольников. Почти все они были африканцы. Большое число африканцев жило в других городах Португалии, где они занимались различными ремеслами, и в сельской местности. Много африканцев жило в Лондоне. В 1772 г. был принят закон, по которому рабство африканцев в Лондоне признавалось незаконным. «Столица крупнейшей рабовладельческой страны стала убежищем для всех, кто мог попасть туда и потребовать для себя свободы. А к таким относились многие из тех, кто служил на стороне англичан в американской войне и наполеоновских войнах, а также лица, уволенные из военно-морского флота. Согласно некоторым источникам, их число достигало неправдоподобно высокой цифры — 10 тыс. человек» [209, с. 43]. Другой исследователь утверждает, что в 1764 г. в Лондоне было 20 тыс. африканцев-рабов [34, с. 477].
Черный слуга считался обязательной принадлежностью каждого богатого дома. На картинах художников XVIII в. мы очень часто видим слуг-африканцев, затянутых в красочные ливреи. У Александра Дюма в романе «Три мушкетера» коварную красавицу миледи Винтер, женщину богатую и модную, в Париже в церковь сопровождал слуга-негритенок. Среди европейской знати было принято дарить слуг-африканцев, часто детей. В 1787 г. губернатор Сенегала прислал королеве Марии-Антуанетте невольника — пятилетнего мальчика-африканца. В комедии А.С. Грибоедова «Горе от ума» старуха Хлестова с упоением говорит: «Ну, Софьюшка, мой друг, какая у меня арапка для услуг!»
У М.Ю. Лермонтова любимый его слуга Сашка был чернокожим.
Отдавая дань моде, русский посол в Турции, граф Петр Андреевич Толстой привез в 1706 г. в подарок Петру I десятилетнего чернокожего мальчика, купленного им в Константинополе. Это был Ганнибал, прадед А.С. Пушкина…
Во второй половине XVIII в. работорговля росла как снежная лавина. Казалось, ничто не сможет остановить ее.
В те годы работорговли не стыдились. Наоборот, купцы разных стран хвастались своими успехами в торговле «живым товаром». Поэтому и заполнены страницы старых книг цифрами — числом невольников, вывезенных из Африки и достигших живыми рынков Нового Света. И пусть эти данные более чем приблизительны — все равно они свидетельствуют о значении работорговли, о том, каких размеров достигала она в XVIII в.
Наиболее крупными государствами-работорговцами в течение всего столетия были Англия, Португалия, Франция. К концу XVIII в. в их число вошли также Северо-Американские Соединенные Штаты.
Голландия, еще недавно такая сильная европейская страна, стала второстепенной державой. Сократилась и ее работорговля. Отмена в 1734 г. монополии Вест-Индской компании в торговле невольниками не привела к расширению ввоза африканцев, в Новый Свет. Контрабандной работорговлей и так занимались повсеместно и в Вест-Индии, и в Африке; кроме того, Вест-Индская компания сохранила монопольное право на ввоз африканцев в самую большую голландскую колонию — в Америке — Суринам.
Современники отмечали значение Суринама в развитии экономики метрополии. Продукты Голландской Гвианы — сахар, кофе, какао, хлопок, ром и другие — ввозились в Нидерланды через Амстердам и Роттердам, которые во многом были обязаны своим процветанием в XVII–XVIII вв. в работорговле и «треугольной» торговле [339, с. IX, 369–373].
Источников по истории работорговли Голландии в XVIII в. нет. Сведения о количестве вывезенных из Африки невольников противоречивы и отрывочны. Например, один автор утверждал, что в 1778–1779 гг. голландцы вывезли из Африки 3500 рабов, а второй — что 11 300 [21, т. 2, с. XXI, XXII; 701. Можно лишь говорить о постепенном уменьшении голландской работорговли в течение XVIII в.
Признанным лидером в работорговле была Великобритания. В Африке на западном побережье у нее по сравнению с другими европейскими державами были самые сильные позиции. ЕР принадлежало наибольшее количество фортов и факторий. Основным районом британской работорговли были Золотой Береги Невольничий Берег, но покупали англичане рабов по всему западному побережью.
XVIII век — время расцвета английских «сахарных» колоний Вест-Индии и быстрого развития ее континентальных американских колоний. Богатства вест-индских плантаторов вошли в то время в поговорку. Вест-Индия, а не Ост-Индия считалась тогда самым большим бриллиантом британской короны. Богатого человека не называли еще индийским набобом. Про него говорили: «Богат, как вест-индский плантатор».
В конце XVIII в., когда обсуждался вопрос о запрещении работорговли, защитники ее сообщали, что, например, в 1795 г. импорт с островов британской Вест-Индии оценивался в 8800 тыс. ф. ст. Налоги и таможенные сборы с этих товаров составили еще 1624 тыс. ф. ст. Для перевозки колониальных товаров потребовалось 664 корабля, которые обслуживали 8 тыс. моряков. В предыдущем, 1794 г. из метрополии на вест-индские острова было отправлено товаров на сумму 3700 тыс. ф. ст. Эти товары перевезли 700 судов, которые потребовали 12 тыс. моряков. В 1787 г. для перевозки товаров из Вест-Индии в Англию потребовалось 573 корабля общим водоизмещением 131 934 т. Это составило приблизительно Ye всего английского торгового флота, тоннаж которого в 1789 г. был равен 1054 тыс. т [34, т. 32, с. 880; т. 29, с. 311].
В 1798 г. сумма доходов от вест-индских плантаций составляла 4 млн. ф. ст. против 1 млн., который Англия получала от торговли со всем остальным миром [194, с. 70].
Мы часто забываем, что некоторые пищевые продукты, ставшие в наши дни обыденными, были редкостью и роскошью в конце XVII и начале XVIII в. Жареную картошку в то время подавали как диковинку в королевских дворцах. Сахар, до того как он начал в больших количествах ввозиться из Вест-Индии, импортировался из стран Востока. Его было мало, он был очень дорог и считался предметом роскоши даже в самых богатых домах. Врачи уверяли, что сахар — лекарство почти от всех болезней, прописывали его своим больным, и продавался он по баснословно высоким ценам в аптеках. Во второй половине XVIII в., когда сахар поставляла Вест-Индия, в крупных городах Англии, например, он был уже гораздо дешевле — только в 12 раз дороже хлеба.
Мы не знаем, сколько невольников было перевезено английскими работорговцами. В начале XVIII в. считали, что в британские колонии Нового Света надо ввозить не менее 25 тыс. рабов в год. Принимая во внимание смертность во время «среднего: перехода, это означало 30 тыс., а то и больше африканцев, купленных на африканском побережье.
И происходило это в начале XVIII в., когда время наивысшего подъема работорговли было еще далеко впереди.
К. Маркс в «Капитале» цитирует одного из исследователей колониальной истории, который говорил: «…земледелие Вест-Индии, уже в течение нескольких столетий колыбель баснословных богатств, поглотило миллионы людей африканской расы» [221, с. 276].
На Ямайку с 1700 по 1801 г. было ввезено, по данным вест-индского плантатора и члена парламента Б. Эдвардса, 610 тыс. человек [136, т. 2, с. 64], на Барбадос с 1708 по 1801 г. — 243 489 африканцев [315, с. 278]. В Виргинии в 1700 г. было 12 тыс. рабов, в 1760 г. — 150 тыс. [395, с. 89] и т. д. Громадное количество африканцев ввозилось также в другие английские владения и в колонии «чужих» европейских стран.
И все же весь XVIII век считалось, что только на Барбадос привозили достаточное для колонистов число рабов. Все остальные колонии отчаянно требовали новых невольников. Купить нового раба было легче, чем содержать старого. Плантаторы хорошо знали это, и состав невольников обновлялся каждые несколько лет.
История английской работорговли в XVIII в. — это во многом история Бристоля и Ливерпуля. Два крупнейших британских порта буквально выросли на почве работорговли. Старый и опытным работорговцем был также и Лондон, но вершина его работорговой деятельности относится еще к XVII столетию [396, с. 69]. Это было время монопольных компаний, поэтому все «невольничьи» операции отдельных лондонских дельцов считались контрабандными. Сведений о них сохранилось мало, и до сих пор нет специального исследования по истории работорговли Лондона.
Британская столица открыла XVIII столетие отправкой в Африку в 1701 г. 104 невольничьих судов [476, с. 467]. Говорят, это была самая высокая цифра выхода невольничьих кораблей из Лондона за год. Постепенно количество судов, отправляемых за рабами, уменьшалось, но работорговля и связанные с ней ремесла продолжали играть в хозяйстве столицы большую роль. Так, в XVIII в. в Лондоне работали 80 рафинадных заводов [194, с. 92]. В 1772 г. не менее 1425 лондонских предпринимателей занимались торговлей в Африке. Из них по крайней мере 100 человек «были заинтересованы в каждом корабле, направляющемся в Африку, и в любом африканском товаре» [34, т. 19, с. 30].
Промышленники и купцы Лондона решительно выступали против запрещения работорговли, атаковали парламент петициями за продолжение вывоза невольников из Африки.
