О причинах этой странной комедии с переодеванием в недоумении гадали современники, спорят и историки…
Автор Пискаревского летописца передает противоречивые слухи, ходившие в то время среди русских людей. Одни утверждали, что царь испугался предсказания волхвов, напророчивших на этот год „московскому царю смерть“. Другие же полагали, будто царь „искушал люди: что молва будет в людех про то“. Разумеется, это не более чем слухи. Второй из них показывает, как представляли себе современники личность и нрав царя Ивана. Он, по их мнению, был готов даже на такую крупномасштабную провокацию, как отказ от трона, чтобы услышать „молву“ о себе, выявить своих противников.
Больше доверия, чисто психологически, заслуживает первая версия. Ведь в колдунов и предсказателей тогда верили безоговорочно. Дела о „ведунах“, которых держали у себя для гаданий, весьма распространены. Так, при Федоре Ивановиче родственников последней жены царя Ивана – Нагих – обвиняли в том, что они специально „добывали“ ведунов, чтобы узнать, „сколь долговечен“ царь Федор. Если царь действительно испугался предсказания, то я даже готов признать за ним некоторую толику своеобразного гуманизма: отказавшись сам от титула московского царя, он не подставил под удар судьбы-злодейки и Симеона – тот был всего лишь великим князем, а не царем, да к тому же не московским, а „только“ всея Руси. Так что в этом году просто не было „московского царя“.
Короче, не думаю, чтобы сегодня наша наука располагала достаточным материалом, чтобы ответить на вопрос, почему и зачем царь Иван на год отказывался от престола. Во всяком случае, осенью 1576 года все вернулось на прежние места, а Симеон Бекбулатович остался великим князем, только уже не всея Руси, а тверским. С находившихся в его уделе Твери и Торжка он фактически лишь получал доходы да держал у себя положенных по титулу придворных.
Самостоятельного значения ни сам Симеон, ни его княжество не имели. В России же еще почти восемь лет продолжалось царствование Ивана Грозного».
Ливонская война и ее окончание
В апреле 1576 года в Кракове польская корона была надета на голову трансильванского князя Стефана, происходившего из знатного рода Баториев. На Руси Трансильванию издавна называли «Семиградьем», где жили племена и народы, впоследствии образовавшие Венгрию, Румынию и Молдавию. Новому королю было 43 года. С шестнадцати лет он воевал и учился. Когда судьба занесла его в Италию, Баторий слушал лекции в Падуанском университете, а когда оказался в плену у немцев, то три года читал книги, особенно усердно штудируя римскую историю.
В 38 лет он был избран князем Трансильвании и, опираясь на среднюю и мелкопоместную шляхту, начал решительную войну с панами-магнатами.
Шляхта возвела Батория на польский трон и поддержала его, когда в 1576 году он взял Гданьск, наложив на город контрибуцию в двести тысяч злотых; затем казнил и изгнал из страны заговорщиков-магнатов.
В 1577 году он начал войну в Ливонии, взял Полоцк и Великие Луки, а затем в 1581 году осадил Псков, оказавший его войскам длительное и упорное сопротивление.
Успехи Батория воодушевили союзных ему шведов – и те заняли Нарву и Корелу.
Все это в конце концов привело к тому, что 15 января 1582 года в местечке Запольский Ям между Русским государством и Речью Посполитой был подписан мир на десять лет. По этому договору русские исходили из Ливонии и за восемь недель обязывались отдать все захваченные ими крепости (кроме Велижа) и произвести размен пленных. Полоцк и Ливония отходили к Речи Посполитой.
А на следующий год на реке Плюсса было подписано соглашение о перемирии между Россией и Швецией на три года. Швеции отходили Ивангород, Ям, Корела и Копорье с их уездами. Россия сохранила только узкий выход к Балтийскому морю в устье Невы.
Таким образом, Россия потерпела в Ливонской войне сильное поражение, однако от Балтики совершенно отрезана не была.
Доброе приключение сэра Ричарда Ченслера
Возвратимся назад на целых три десятилетия.
25 мая 1553 года из Англии вышла эскадра из трех кораблей и взяла курс на северо-восток. В задачу мореплавателей входило открытие неизвестных земель к норд-осту от Британии.
Когда корабли вышли к берегам Норвегии, жестокая буря разметала их, и они потеряли друг друга из виду. Один из кораблей – «Доброе приключение» – под командой кормчего эскадры сэра Ричарда Ченслера продолжал свой путь в одиночку. Обогнув Скандинавию, он вошел в какую-то бухту. Оказалось, что англичане вошли в устье Северной Двины, а земли по обоим ее берегам и побережье моря, которое местные жители называли Белым, принадлежали Московскому государству, о котором в Англии почти ничего не знали. Однако русские вскоре же узнали о произошедшем, и холмогорский воевода тут же известил царя о случившемся. Иван пригласил мореплавателей в Москву. Ченслер довольно быстро добрался до столицы, удостоился аудиенции царя и, пробыв две недели, выехал обратно. Он увез с собою дружественное послание русского царя английскому королю Эдуарду VI. Возвратившись в Англию, Ченслер создал «Московскую компанию», взявшую в свои руки торговлю с Россией, и поехал обратно в Москву, захватив с собою сына и двоих своих компаньонов.
21 июня 1556 года в Англию под командой Ченслера вышли четыре судна, нагруженные товарами. На флагманском корабле вместе с Ченслером плыл и первый русский посол, вологодский наместник Осип Григорьевич Непея, вложивший все свое состояние в товары и в это предприятие.
Однако новая буря раскидала караван. Три корабля из четырех утонули. Остался на плаву лишь «Доброе приключение», получивший сильнейшие повреждения.
Через три месяца корабль Ченслера достиг берегов Шотландии, но еще одна буря вынесла его на скалы. Спасая Осипа Непею и сопровождавших его русских купцов, сам Ченслер с собственным сыном погибли. Непея остался жив, добрался до Лондона и был необычайно торжественно и пышно встречен лордом-мэром Лондона и сотнями богатейших английских негоциантов.
Получив от короля исключительные привилегии на торговлю с Англией, Непея в мае 1557 года отправился в Россию на корабле известного мореплавателя Антони Дженкинсона, служившего в «Московской компании». Благополучно добравшихся до Москвы Непею и Дженкинсона принял сам царь, весьма довольный тем, что связи его страны с Англией начинают развиваться и крепнуть.
Последнее сватовство Ивана IV
Иван IV и Елизавета Тюдор, королева Англии с 1558 года, вскоре после учреждения опричнины вступили в многолетнюю переписку, где поочередно предлагали друг другу убежище в Москве и Лондоне в случае, если политическая борьба с противниками заставит их прибегнуть к этому. В письмах не раз говорилось о заключении англорусского союза. Но ни тот, ни другой вопросы решены не были.
Старая идея возродилась в ином виде в 1581 году, когда лейб-медик королевы Джек Роберте, присланный Елизаветой для Ивана, как-то намекнул, что он мог бы жениться на племяннице Елизаветы – графине Гастингс. Посла смущало, конечно, что Иван совсем недавно вступил в брак с Марией Нагой, но это ничуть не обескуражило жениха, ответившего, что Нагая – боярыня, а не особа царской крови и что за жену ее можно не считать.
Сам же велел своему новому тестю – Федору Нагому, отцу Марии, – расспросить Робертса об английской невесте.
Казалось, ничто не останавливало Ивана в осуществлении его нового намерения. Однако случилось непредвиденное: произошло нечто такое, что отодвинуло вожделенное намерение сластолюбивого царя на некоторое время.
Миссия в Лондоне Федора Писемского
В июле 1582 года московский посланник Федор Иванович Писемский отправился к Елизавете с наказом: во-первых, повидать «Хантинскую княжну», как переводили титул графини Гастингс царские толмачи, и хорошенько разглядеть, хороша ли она, какого роста, бела ли, дородна ли. Во-вторых, выведать, какого Мария рода и подлинно ли близка по крови королеве. В-третьих, он должен был привезти ее портрет и точную мерку на бумаге.
Переводчиком при Писемском ехал Джек Роберте, получивший особое поручение – сообщить Елизавете о намерении Ивана тайно посетить Англию.
Почти год Писемский тщетно добивался свидания с королевой и разрешения повидаться с Марией Гастингс, и, в конце концов, добился только того, что получил портрет невесты, с которым в июне 1583 года отплыл в Россию. Вместе с ним вышел в море посол королевы сэр Джером Боус. Одновременно с проблемами военными, торговыми и дипломатическими он должен был обсудить и вопрос о сватовстве. Писемский и Боус благополучно добрались до Москвы, где тотчас же были приняты царем.
Во время аудиенции, данной ему Иваном, Боус сказал, что Мария Гастингс больна, некрасива, не хочет менять религию, а, кроме того, из всех племянниц королевы она по родству отстоит от королевы дальше всех.
