Пантелеймон Кулиш - История воссоединения Руси. Том 1

Пользуясь возникшими в Царьграде на счет Ивони опасениями, Петр, господарь Закарпатской Волощины (как называли тогда Валахию, в отличие от Молдавии, которая называлась просто Волощиною), начал искать господарского престола для своего брата, и предложил султану платить вдвое больше подати, против того, что платил Ивоня, именно 120.000 червонцев. Между тем Сигизмунд-Август скончался, и на польский престол был призван французский принц Генрих, царствовавший потом во Франции под именем Генриха III. В то самое время, когда в Кракове совершался обряд коронации, к Ивоне явился султанский чауш с требованием двойного харача. По примеру Богдана, просившего помощи у Сигизмунда-Августа, Ивоня обратился к новому королю с просьбою защитить его от султана, или, по крайней мере, объявить во Львове, Каменце и других городах, что никому не запрещается вступать в службу к молдавскому господарю. Но Генрих, тем же порядком, что и Сигизмунд-Август, отказался содействовать в войне господаря с турками, ссылаясь на мирные договоры польского правительства с султаном.

Прошлый поход в Молдавию коронный гетман приписывал своевольству пограничной шляхты, которая будто бы без его, и королевского ведома поддерживала господарские права Богдана; теперь надобно было прикрыться своевольными казаками. Шляхтич Горецкий, описывая новый поход в Молдавию, так же как и Ласицкий, на основании утраченного для нас повествования Папроцкого, говорит, что Ивоня, получив от Генриха отказ, обратился к небольшой горсти польской конницы, которая промышляла добычею в низовьях Днепра, и которую скорее можно было назвать наездниками, потому что она всюду гонялась за неприятелем по бездорожьям, скрытным местам и пустыням. "Казаки, как называют в Польше этих наездников (продолжает Горецкий), не обращая внимания на короля Генриха, который запрещал им идти в Волощину, тотчас явились на зов господаря", и т. д. Сочинение Горецкого, посвященное польскому магнату Андрею Гурке и напечатанное на его счет во Франкфурте, имело характер правительственной манифестации. С одной стороны, оно должно было заявить Европе, с какими малыми силами возможно противостоять страшному в те времена могуществу турок, но с другой — автор, покровительствуемый одним из правительственных лиц Речи-Посполитой, не иначе мог прославить подвиги поляков, как прикрывши их именем казаков, которых и самое существование не известно правительству. Между тем во главе предприятия поставил он знаменитое имя Сверчовского, которого предок, в 1512 году, под предводительством князя Острожкого, участвовал в прославленном на всю Польшу поражении татар у Вишневца, над Горынью. Сверчовский, по словам Горецкого, "муж опытный в военных делах и отличавшийся физическою силою" имел у себя две сотни конницы. Столько же привел с собой Барсан. К ним присоединились две сотни, составившиеся из брацлавян [28]. Как понимать это слово у Горецкого, решить покаместь трудно: были ли то дворяне из Брацлавщины, или же просто мещане города Брацлава, которые, заметим кстати, так же, как и корсунцы, долго не подчинялись юрисдикции королевского старосты, считая себя прямыми казаками. Остальное войско, очевидно, состояло из дворянских ополчений, ходивших в казаки ради славы и добычи [29]. Казаков-дворян участвовало в походе Сверчовского много, но Горецкий упоминает только о четверых, как о предводителях. То были: Козловский, с двумя сотнями спутников; Стушенский, также с двумя сотнями; Янчи, с сотнею, и Соколовский, с сотнею; всего 12 сотен. В числе захваченных потом турками в плен упомянуты еще следующие дворянские имена: Задорский, Залеский, Копытский, Ресковский, Либишовский, Чижовский, Суцинский и Богуцкий [30]. Все это, очевидно, были знатные дворяне, так как родственники выкупили их из плена "за большие деньги".

Поход Сверчовского известен в летописях под именем Войны Ивони. Война эта имела исход несчастный, но сделала сильное впечатление на тогдашнее польское общество, благодаря красноречивому описанию Горецкого. При франкфуртском издании книги припечатаны латинские стихи познанского медика и философа, Линденера, в которых автор поставлен наравне с Титом Ливием. Знаменитый ученый того времени, Писторий, перепечатал сочинение Горецкого в своем собрании историков польских. Трудом Горецкого воспользовался, при составлении своей хроники, Бильский, а через полвека — известный Фредро, в "Истории Польского Народа". Последний несколько раз позволил себе усомниться, чтобы малочисленное войско Сверчовского одержало столько блистательных побед над неприятелем, который превышал его численностью, по крайней мере, в двадцать раз, но тем не менее вдается в описание битв со всеми подробностями, очевидно, вымышленными Горецким.

Личность Сверчовского, по недостаточному развитию исторической науки в XVI и XVII веке, остается для нас темною, и в чем именно состояли подвиги казаков, помогавших Ивоне, трудно сказать наверное. Знаем только, что казаки заняли, разграбили и до половины сожгли Белгород на Днестре, ибо на это указывает Ахмат-чауш, приезжавший в посольстве от султана на сейм 1575 года, и что, кроме того, разрушили еще какие-то замки, на что жаловался польскому королю великий визирь в Царьграде [31].

Ивоня, так же как и Сверчовский, заслужил у современников славу героя. Ласицкий, описывая поход Богдана, говорит, что Мелецкий устранял его вмешательство в стратегические распоряжения. Напротив Горецкий отводит Ивоне, в своем повествовании, широкое поле военной деятельности. Чтобы спасти сподвижников (так объясняют его плен), он отдался в руки туркам, но раздражил их гордою речью и был убит Капуд-башею. Янычаре воткнули на копье голову Ивони, а тело растерзали, привязав между двух верблюдов. Так рассказывает в своей реляции Горецкий, и прибавляет, увлекаясь легендарным духом времени, будто бы турки намазывали лезвея своих сабель кровью Ивони и давали ее лизать своим коням, прося Бога, чтоб он вдохнул в турецкое войско мужество молдавского господаря. Между тем по другим польским сказаниям Сверчовский, без всяких приключений, был выкуплен из плена родными.

Необычайный татарский набег и опустошение новозаселенных земель. — Ропот на казаков между поляками. — Вопрос о войне с турками и об уничтожении казаков. — Отделение от них казаков реестровых. — Составные элементы казачества. — Новый поход в Молдавию.

В то время когда казаки геройствовали и погибали в Молдавии, новый польский король Генрих, узнав, что для него упразднился во Франции престол, ушел из Кракова в Париж. Все пришло в беспорядок, как в Польше, так и в отрозненной Руси. Шляхта занялась обычными своими сеймиками, на которых каждая партия преследовала собственные цели; а коронное войско разъезжало по королевщинам и, под видом вознаграждения себя за недоплату жалованья, занималось грабежем. Воспользовавшись общим замешательством, татары вторгнулись в отрозненную Русь, и прежде чем коронный гетман, Язловецкий, узнал об их набеге, увели 3.000 пленников. Этот набег был только пробою. На другой год весною, когда Речь-Посполитая всё еще волновалась по случаю безгосударного времени, татары предприняли набег всеми своими силами. О приготовлениях крымского хана к походу знали. На избирательный сейм, происходивший в мае 1575 года, не приехал ни один русский магнат. Ожидали татар и готовились к отпору.

Вскоре получены были вести, что татары переправляются через Днепр. Коронный гетман послал к днепровским казакам осведомиться: много ли татарской силы? Казаки отвечали, что татары идут большою ордою: с низовых степей, давали они знать, набежало в Украину зверей и налетело птиц, испуганных движением войска. Но орды появилось на русской, то-есть на правой стороне Днепра, только 15.000. Она переправилась через Днепр немного ниже Киева. Главное войско татарское раскинулось кочевьем по степи, а 15.000 пустились загонами на грабеж и дошли до Константинова, города князя Острожского. Но против них вышли 4.000 боевого народу под предводительством киевского и подольского воевод. Подоспел и сендомирский воевода. Татары бежали в рассыпную и очистили русскую сторону Днепра. Довольные своим подвигом, русские ополчения разошлись по домам. Татары между тем условились с молдавским господарем, чтобы он пропустил их через свою землю в польские владения, и в сентябре, неожиданно вторгнулись в Подолье из-за Днестра. Чтобы не встревожить край, татары, не жгли даже сел. Днем и ночью шли они без отдыха, распуская хищные загоны во все стороны. Наконец, расположась кошем у Тернополя, выжгли села и заполонили все живое до самого Львова, а оттуда, с обычной своей быстротою, бросились на Волынь, обозначая свой путь пожарами. На пространстве 40 миль в длину и 20 в ширину, остались целыми одни замки да панские дворы, в которых были пушки. Успех татарских набегов зависел от быстроты. Минуя крепкие места, орда спешила набрать пленных и захватить стада. Все, что попало в руки татар, соединили они у Тернополя, а оттуда двинулись кКаменцу и переправились обратно через Днестр, который в том году до-того высох, что даже овцы перешли в брод. Современный летописец Оржельский насчитывает до 35.000 пленников, уведенных в этот раз татарами; лошадей угнано 40.000; рогатого скота — до полумиллиона, овец — без счету. В числе пленников было много шляхты. Между прочими, татары захватили в плен жену князя Богдана Рожинского, гетмана низовых казаков, как титулуют его польские летописцы, а мать убили. До сих пор поют на Украине сложенную в то время думу: