женских Орант вовсе не требует видеть в них непременно образы умерших. Гораздо естественнее толковать их изображения как образы молитвы вообще и христианской в частности. При этом, конечно, остаются во всей силе возражения Вильперта против мысли видеть здесь
христианскую церковь (
Mater ecclesia). Таким образом, Вильперт видит в Орантах символ церкви только в одном примере: в крипте Луцины, в двух образах женских Орант, чередующихся с Добрым Пастырем; прочие примеры относятся к III и еще более к IV веку. Равно точно и указание Вильперта, что образ церкви, впоследствии даваемый в аллегорической женской фигуре, не имеет основного положения рук «Оранты» [35].
Вильперт насчитывает в живописи катакомб 153 изображения Орант, и одно это обилие их, по его мнению, доказывает, что мы имеем в этих Орантах представление души умерших, так как тому отвечает и само место росписей. Между тем, это обилие изображений гораздо более говорит в пользу общего декоративного значения этих образов, сопровождающих роспись катакомбы на правах обычных христианских эмблем. Тому же обстоятельству отвечает и отсутствие всяких атрибутов обстановки: по указанию Вильперта, лишь со второй половины третьего столетия Оранты окружаются деревьями или цветами, – эмблемами рая, иногда даже огражденного, как представлялась идея рая впоследствии [36].
49. «Оранта» в таблинуме дома Паммахиев на Целии в Риме (под церковью SS. Giovannie Paolo)
Любопытным, но не вполне ясным примером является (рис. 49) изображение Оранты в таблинуме «Целиева дома» или дома Паммахия, ныне церкви Иоанна и Павла, недавно открытого под этой церковью на холме Целии в Риме [37]. По обычаю, представлена женская фигура, с распростертыми руками, одетая в золотистую далматику, с широкими рукавами и пурпурными клавами. Покрывало падает с ее головы, открывая пышные темно-каштановые волосы, свитые над челом. Однако, какое значение может иметь образ христианской души, умоляющей небо за себя и церковь, в таблинуме дома Паммахиев, который, правда, наполнен религиозными эмблемами среди обычных декоративных тем? По-видимому, обсуждаемый нами сюжет имеет значение только общего христианского символа, изящного и ясного знака христианской веры.
Как известно, важнейшее место надгробной надписи еп. Аверкия, начала третьего века или даже конца второго, относится именно к Чистой Деве, извлекающей большую чистую рыбу, которую вера подает страннику в пищу, вместе с хлебом и вином. Как бы ни был окончательно истолкован этот знаменитый ныне, хотя темный, текст [38], удостоверенный в одной части надписью, в другой рукописями, – в пользу ли обще-языческих, не вполне известных мистерий и обрядов синкретизма, или же в определенном смысле христианских обрядов и правил, – во всяком случае идеал «Чистой Девы», руководительницы верующих, оказывается главенствующим в первые века христианской веры.
Однако, извлекать из этого общего почитания веры в образе Чистой Девы и священного девства совершенно специальный вывод, что древнехристианское искусство создало идеальный образ церкви, в виде Оранты, и только на основании места в апокалипсисе – Откр.12:1–5 [39], доказывая точность этого толкования надписью папы Сикста III (442–450), значило бы погрешить против основных требований исторической науки. Молитва, представляемая образом Оранты, относится исключительно к типу интимному, внутреннему, и для того, чтобы образ этот представлял молитву «церкви», прежде всего приносимую за всю церковь (Oremus in primis pro ecclesia sancta Dei) [40], необходима была бы иконная композиция, а мы не встречаем таковой, как увидим ниже, paнее византийского периода.
Наконец, все попытки найти в живописи катакомб сколько-нибудь ясное изображение «церкви» не привели ни к чему, несмотря на остроумие знаменитого де-Росси и обильное богословствование некоторых его сотрудников. Самая идея образа христианской церкви явилась впервые с торжеством церкви.
Сперва тип Оранты в изображении Божией Матери установился в композиции «Вознесения Господня» и затем уже, как увидим, по связи этого сюжета с идеями «Славы Господней» и торжества Земной Церкви, Им созданной, послужил основой образа «Божией Матери Церкви» в византийской храмовой росписи.
50. «Вознесение Господне» на резной двери в базилике св. Сабины в Риме
Древнейшим примером такой композиции является пока рельеф (рис. 50) на известной резной двери римской базилики св. Сабины, построенной папою св. Целестином (422–432). К тому же приблизительно времени должно пока (впредь до выяснения более определенной эпохи) относить и знаменитую дверь. На одном из ее рельефов так представлена «Слава» воскресшего Спасителя: юный Спаситель стоит внутри большого орнаментального, лавром украшенного круга, возносимого четырьмя крылатыми апокалипсическими эмблемами, и держит в левой руке раскрытый свиток, в то время как правой, поднятой рукой Он объявляет всему миру благую весть. Внизу, под небесным сводом, обозначенным солнцем, луной и звездами, апостолы Петр и Павел увенчивают венцом со вписанным в нем крестом склоняющуюся женскую фигуру. Как бы мы ни определяли содержание этого торжественного акта: «Слава Христа» или же «Слава Церкви», но женская фигура под покрывалом, поднимающая молитвенно руки и глядящая на небо, должна иметь значение в среде христианской церкви. Вся же композиция, с импозантными типами апостолов, напоминающими античные типы философов, есть редкостный остаток древнехристианской скульптуры.
51. Мозаическая фигура церкви «по обрезанию» в церкви св. Сабины в Риме
52. « Церковь язычников». Мозаика церкви св. Сабины в Риме
Несравненно яснее по смыслу изображение на саркофаге Латеранского музея [41], где рядом с Добрым Пастырем, но в середине, представлена жена, с раскрытым свитком в руках, среди апостолов Петра и Павла, к ней лицом обратившихся. Полагают, что и здесь имеем олицетворение умершей, так как у одной подобной жены на свитке написано имя умершей: Cristina. Но не проще ли думать и толковать, что мы имеем образ Церкви (см. рис. 51 и 52), с поминальной записью в руках? Конечно, нельзя видеть здесь также и образа Божией Матери, как рассуждает издатель.
Чин «дев» и чин «диаконисс»
Вопрос о типе Божией Матери Оранты требует, прежде всего, выделить в древнехристианской эпохе два различных периода: эпоху гонений, или период I–III столетий, и IV век, или период торжества христианской веры и новых задач политических, церковных, социальных и бытовых, которые были этим веком торжества выставлены и посильно разрешены. Христианская община выделила в это время клир, поспешивший устроиться, дабы начать управление христианским миром. Правда, христианский Рим, как самая обширная, самая просвещенная и благоустроенная в мире христианская община, уже вполне организовал свой клир в древнейшую эпоху,
