из-за границы. И хотя канадцы все упорнее стремились определиться со своим вкладом в мировую культуру, нелегко было найти что-нибудь сугубо канадское, например, в такой рок-группе, как «Guess Who» [494], или такой певице, как Моник Лерак [495]. Даже риторика антиамериканизма, которая в конце десятилетия помогла «подогревать» национализм канадцев, была по большей части заимствована из протестов против Вьетнамской войны в самих Соединенных Штатах. Эта война и ее влияние на американскую экономику и политику помогли канадцам ощутить самодовольную отстраненность от своего соседа. Не многих волновало то, что знаменитые зеленые береты для одноименных подразделений спецназа США производились в Квебеке. Процветание, частично зависящее от американских военных закупок, принесло Канаде дополнительное ощущение благополучия. Несмотря на его оскорбительные, неверные оценки бюджета 1963 г. и выборов 1965 г., Уолтер Гордон получил разрешение премьер-министра начать новое исследование американского преобладания в экономике Канады. Итоговый доклад Мелвилла Г. Уоткинса [496] с его статистическими данными, подтверждающими поголовную американизацию в 1970-х гг., вдохновлял руководителей и Либеральной партии, и НДП.
Как всегда в Канаде, движению за либерализацию приходилось подпитывать не один национализм, а два. Стоило канадцам заявить о своем праве на запоздалую независимость, как им тут же вторили квебекцы. В эру либерализации оказались упразднены прежние стражи национализма — Церковь, уровень рождаемости, ярый консерватизм. Но возникли новые. Почему молодые квебекцы, тысячами хлынувшие во вновь открытые и расширявшиеся колледжи и университеты, обязаны владеть английским языком просто ради того, чтобы получить работу в Оттаве или даже в офисе какой-нибудь корпорации в собственной провинции? Десять лет «Тихой революции» наводили на мысль, что квебекцы способны достичь всего, если не подходить к ним со стандартами Конфедерации. Если канадцев воодушевляло бесконечное процветание и возбуждала их культурная креативность, это же относилось и к квебекцам, и даже в большей степени, поскольку в более компактной франкоязычной культуре процветающее в Квебеке сообщество писателей, певцов и художников имело куда большее значение.
Национализм, как канадский, так и квебекский, являлся вызовом для политических деятелей Оттавы и города Квебека. В Оттаве политические деятели хотя бы менялись. В 1965 г. в ходе выборов либералам удалось укрепить свои позиции на квебекском направлении тремя сильными фигурами. Если была потребность в таких людях, как профсоюзный лидер Жан Маршан и редактор газеты «Ля Пресс» («La Presse») Жерар Пеллетье, то третий — Пьер Эллиот Трюдо, еще недавно поддерживавший НДП, — был принят только по настоянию Маршана. Через несколько месяцев жесткий ум и пропагандистский талант Трюдо сделали его звездой этого трио. К концу 1967 г. в качестве министра юстиции он вынудил парламент провести реформы, касающиеся разводов, абортов, прав гомосексуалистов, т. е. решить все те вопросы, которые министры-католики из Квебека раньше даже не рассматривали. «Государству, — заявил Трюдо, — не место в спальне своих граждан». Трудно найти высказывание, более точно отражавшее ценности поколения освобождения.
В сентябре 1967 г. консерваторы смогли сместить Джона Джорджа Дифенбейкера с поста лидера. Вместо него был избран деятельный премьер-министр Новой Шотландии Роберт Стэнфилд, что сразу привело к резкому всплеску положительных отзывов о партии в опросах общественного мнения. Усилия полудюжины либералов, интриговавших в пользу Пирсона, не были поддержаны народом. В феврале 1968 г., ободренный своими успехами в год проведения Экспо-67, квебекский премьер Даниэль Джонсон-старший с прекрасным настроением и новыми требованиями присоединился к федерально-провинциальной телеконференции, хорошо показанной по телевидению. Трюдо, как министр юстиции, был на стороне Пирсона. И вот тут впервые на памяти канадцев федеральный министр экспрессивно и грубовато возразил Квебеку на французском языке. Возможно, по утверждению наблюдателей, результатом стала ничья. Но большинство-то канадцев увидели совсем не это.
Началась кампания за избрание Пьера Эллиота Трюдо новым лидером. Уставшие от правления двух одноязычных премьеров подряд, квебекцы одобрили единственного франкоговорящего кандидата. Пирсон и сам согласился с принципом чередования франко- и англоязычных руководителей своей партии. Канадцы, независимо от членства в Либеральной партии, восприняли Трюдо как человека, который разрушил стереотипы политического лидерства. Его победа на съезде Либеральной партии отнюдь не была предрешенной, а вот триумф на следующих выборах был таковым. За несколько теплых весенних месяцев 1968 г. Трюдо обобщил мечты, достижения и иллюзии эры освобождения. Запомнились лишь несколько обещаний Трюдо — «больше никакой бесплатной дряни» да лозунг о «Справедливом обществе». К его словам мало кто прислушивался. Впрочем, канадцы тепло относились к его дерзкому, вызывающему поведению на партийных съездах, к элегантности его манер и невозмутимости под градом насмешек и камней во время акции сепаратистов на уставленной телекамерами площади в Монреале. Двадцать пятого июня на волне всеобщей «трюдомании» его партия получила в палате общин абсолютное большинство (в котором канадцы отказывали Пирсону): 155 мест достались либералам, 77 — консерваторам Стэнфилда. Возмущенные консерваторы Дифенбейкера на Западе помогли Томми Дугласу из НДП завоевать 22 места. Эра освобождения пришла в Оттаву? Или она закончилась?
Легко было забыть, что большинство канадцев в 1960-1970-х гг. по-прежнему пребывали в браке, хотели иметь детей, порицали «наркокультуру» и, по правде говоря, никогда не голосовали за Пьера Эллиота Трюдо. Число уклонистов от военной службы из США было намного меньше количества молодых канадцев, присоединившихся к американским войскам, воюющим во Вьетнаме. Свободный образ жизни был куда заметнее в центре Ванкувера или Монреаля, нежели в Кемлупсе, Киркленд-Лейк или Медсин-Хэт и даже в Барнаби, Миссиссоге или Лавале. Моду, характеризующую эпоху, как обычно, задавал городской средний класс. Люди, которые носили джинсы, потому что они были дешевы, а не ради шика, воспринимали требования моды заметно медленнее, а иногда и вовсе не воспринимали.
Телевидение и новая техника звукозаписи помогали людям идти в ногу со временем, но не всегда перевешивали практический опыт. За пределами больших городов с их обособленной культурой многие канадцы не верили, что процветание будет постоянным и даже в то, что оно коснется и их. В Атлантических провинциях и заштатных городках квебекской глубинки не было никакого экономического взлета. Экономический бум 1960-х гг. закончился для фермеров прерий падением цен, очередным перепроизводством пшеницы и неизгладимыми воспоминаниями о Великой депрессии. В шахтерских поселках от Пайн-Пойнта (Северо-Западные территории) до Бакенса (провинция Ньюфаундленд) знали, что мировые цены или новые технологии могут попросту стереть их с карты.
Трюдо пришел к власти в 1968 г., чтобы энергично взяться за налаживание великого франко-английского диалога; со временем он обнаружил, что в Канаде много других разделительных линий. В возрасте сорока девяти лет Пьер Эллиот Трюдо уже не был самым молодым премьер-министром Канады, но как политик оставался одним из наименее опытных. Он обращался со своими министрами как со студентами во время семинара, использовал
