Поражение короля Арагона
Санчо Рамирес направил к Кампеадору гонцов, требуя незамедлительно покинуть земли аль-Хаджиба. Родриго наотрез отказался и с насмешливой учтивостью добавил: «Если мой государь король Арагона желает с миром пройти по той земле, на которой стою я, то я всей душой готов послужить ему, и, более того, если он пожелает, я дам ему сотню рыцарей, которые проводят его, когда он отправится своей дорогой».
Возмущенный таким ответом, Санчо Рамирес вместе с аль-Хаджибом крайне спешно снялся с места и придвинулся почти к самому лагерю Родриго. Тот поклялся, что появление противников не заставит его сворачивать палатки, то есть решил принять сражение; и долго ждать ему не пришлось — на следующий день, 14 августа 1084 г., оба монарха выстроили свои войска к бою и напали на него. Битва продлилась немало часов, но в конечном счете Санчо и аль-Хаджиб бросились в бегство, и Сид несколько миль преследовал их, взяв более двух тысяч пленных, среди которых оказались и знатнейшие сеньоры двора.
Кампеадор завладел шатрами и всеми богатствами врагов; тем не менее он освободил всех пленников, кроме шестнадцати самых знатных, с которыми он победоносно направился в Сарагосу, более не видя необходимости оставаться в Морелье.
Среди этих шестнадцати видных пленных, которых Сид вез с собой, были епископ Роды Раймундо Далмасио, приближенный Санчо Рамиреса, известный ловкими придворными интригами, в том числе против самого епископа Хаки — брата короля; Иньиго Санчес, сеньор Монклюса, один из самых знатных арагонцев; Бласко Гарсес, майордом монарха, и четыре рыцаря, так же изгнанные из королевства Альфонса VI, как и Сид: граф Нуньо Португальский, Анайя Суарес из Галисии, Нуньо Суарес из Леона и Гарсия Диас из Кастилии.
Услышав, что приближается Сид с таким количеством пленников и богатств, Мутамин, его дети и видные придворные в сопровождении множества жителей Сарагосы, мужчин и женщин, вышли встречать победителя к городу Фуэнтес, находящемуся в четырех лигах от столицы, и приветствовали героя с великим ликованием. Столь необыкновенная торжественность имела политический смысл, который уже объяснил нам Туртуши: тем самым Мутамин отдавал должное воину, чьих усилий было вполне достаточно, чтобы, одержав победу, спасти все государство; это же оправдывало и колоссальные расходы, которые эмир делал, чтобы удержать христианского героя при себе. Подвиг Сида получил известность не только при дворе Бени-Худов: Ибн Бассам упоминает победу Кампеадора над арагонским королем как одну из крупнейших побед, в которых изгнанник с небольшим числом рыцарей разбивал большие вражеские армии.
Каким образом получили свободу шестнадцать арагонских пленников, нам неизвестно. Первая часть «Истории Родриго» на этом резко обрывается, и в ней ничего не сообщается о последующих четырех годах (1084–1089), кроме того, что Сид жил в Сарагосе до самой смерти Мутамина в 1085 г.; некоторое время он еще пробыл там при сыне и наследнике последнего, Мустаине II, принимая оказываемые ему «необыкновенный почет и преклонение». Другие источники тоже ничего не говорят о жизни изгнанника в 1085–1086 гг. Причиной такого бездействия Сида определенно была необычайно активная политика императора Альфонса.
5. Император затмевает Сида
Унижение Севильи
Со временем Альфонс стал все более и более энергично вмешиваться во внутренние дела разных мусульманских государств. В 1082 г. посольство, которое император ежегодно направлял в Севилью для сбора дани с Мутами-да Севильского, закончилось самым резким разрывом отношений. Еврей Ибн Шалиб,30 которому было поручено забрать деньги, обнаружил золото, не имеющее пробы, и дерзко пригрозил эмиру, что в качестве гарантии правильности выплаты потребует городов; Мутамид, разъярившись, арестовал рыцарей Альфонса и велел посадить дерзкого еврея на кол — он чувствовал себя слишком могущественным, чтобы быть данником.
Императору пришлось выкупить своих посланников, отдав Мутамиду важный замок Альмодовар. Но он сразу же в отместку собрал большое войско из галисийцев, кастильцев и басков, отправил один отряд опустошать земли Бежи и Ньеблы, пока сам разорял Севильскую возвышенность. Потом они соединились и три дня штурмовали столицу. Рассказывают, что Альфонс встал лагерем в Триа-не, на берегу Гвадалквивира, возвышающимся над дворцом Мутамида, и направил оттуда султану оскорбительное письмо, требуя уступить дворец, а то в лагере ему слишком досаждают жара и мухи; на обратной стороне письма Мутамид ответил, что не преминет поискать вполне тенистое место, защищенное кожами бегемотов, под которым кастильский король сможет отдохнуть в полдень. Намекая тем самым на кожу, которой были обиты щиты альмора-видов, Мутамид показал, что уже задумал призвать на помощь африканцев.
Продолжая опустошать земли к югу от города, император разграбил все пределы Сидонии и дошел до мыса Тарифа, где въехал на коне в морские волны: «Здесь, — сказал он, — крайний предел Андалусии, и он уже у меня под ногами». Имперские амбиции Альфонса уже почти увенчались успехом; ему и в голову не пришло, что на той стороне пролива, в Танжере, его уже подстерегает другой могущественный император.
Нападение на Сарагосу
Альфонс не довольствовался победой над Севильей: он каждый год атаковал Толедо и добился там успехов, о которых мы скажем позже. Не забывал он и о Сарагосе. Он полагал, что, завоевав ее, он как император всей Испании пресечет экспансию Наварро-Арагонского королевства, и Сид, разумеется, никогда бы не вступил в борьбу с прежним сувереном.
В начале 1085 г. император привел свое войско к Сарагосе и разбил под ней лагерь, поклявшись, что не снимет шатров, не взяв города; мол, помешать этому предприятию может только смерть. Арагонский король Санчо Рамирес согласовывал свои действия с императорской армией.
Бездействие Сида
Нападение Альфонса на Сарагосу поставили биварского изгнанника в очень сложное положение. Если бы теперь Сид предложил императору свои услуги, как он это сделал в Руэде, он бы наткнулся на отказ — из изгнания его пока не возвратили. А поскольку он не хотел воевать со своим королем («король — мой сеньор; с ним грех враждовать», по словам поэта), он, по-видимому, бездействовал — возможно, находясь в Туделе, где мы обнаруживаем его во время второго вторжения Альфонса в Руэду. Дружина, сопровождавшая его в изгнание, скорее всего, сильно сократилась из-за бездействия: возможно, многие рыцари отправились вместе с Альфонсом — так, из тех, кого героическая поэзия упоминает как вассалов Сида, его племянники Альвар Аньес и Перо Бермудес в начале 1085 г. находились при дворе кастильского короля.
Мы предполагаем вслед за старинным поэтом, чей рассказ так точно вписывается в данные Истории, что после нескольких побед на леридской земле (в том множестве войн, за умолчание о которых просит прощения латинский историк) Кампеадор из положенной ему пятой части добычи по обычаю изгнанников, описанном в «Старом фуэро Кастилии», выделил сто лошадей, «крупных и быстрых», и послал их королю Альфонсу — всех с хорошими седлами и уздечками, всех с мечом, подвешенным к луке. Функции гонца, по словам поэта, были доверены Альвару Аньесу, которого сопровождал отряд рыцарей. Кроме того, Сид послал золото и серебро для Бургосского собора и для доньи Химены. Прибыв в Кастилию, Альвар Аньес сообщил королю об успехах биварского изгнанника и попросил для него милости; просил он напрасно — дон Альфонс сказал, что время для примирения еще не настало, даже если он забудет свой гнев. «Но раз это взято у мавров, я беру этот дар моего Сида, и мне также нравится, что он получает такие доходы. Кроме того, вас, Альвар Аньес, отныне я прощаю и возвращаю вам пожалования и земли, которые вы держали от меня; вы вольны возвращаться в Кастилию или ехать к Сиду»:
Даю беспрепятственный въезд и выезд,
Лишь речь со мной не ведите о Сиде.
(Стихи 888–889)
Видимо, Альвар Аньес, привезя Сиду весть об этой встрече, вернулся в Кастилию, хотя поэт считает, что он всегда следовал за Кампеадором и был его правой рукой. Исторический Альвар Аньес в 1085 г. немало послужил королю Альфонсу, сначала поехав послом в Севилью, а потом выполнив в Валенсии другую, более важную миссию, которую мы скоро рассмотрим.
С уединенностью и праздностью Сида в тот период контрастировала активность Альфонса, достигшая своего апогея. Осаждая Сарагосу и тем самым вторгшись в единственную сферу деятельности Сида и парализовав всякую инициативу последнего, король в то же время добился в Толедо одного из самых решительных успехов Реконкисты.
