После небольшого вступления Алексей Николаевич заговорил о том, что непотопляемость есть основное качество корабля. И пока его не научатся обеспечивать, до тех пор корабли будут строиться плохие: им грозит опасность перевернуться и потонуть от иной, казалось незначительной, пробоины. Алексей Николаевич привел примеры аварий и гибели многих судов.
— Как же обстоит с вопросом непотопляемости у нас? Нужно прямо сказать, что плохо. О непотопляемости не думают и никак ее не обеспечивают, Расчеты во внимание не принимаются. Там, где нужно из соображений непотопляемости соединять отделения корабля, ставят глухую переборку, а где нужны переборки, — их нет.
Дальше Алексей Николаевич сказал о таблицах непотопляемости. Они могут принести большую пользу флоту. Имея такую таблицу, командир корабля быстро и безошибочно сможет определить, какое отделение ему нужно затопить, чтобы спрямить корабль при пробоине. Такие таблицы составлены для броненосца «Петропавловск», и действие их проверено на модели. Но таблицы непотопляемости, по непонятным причинам, не вводят во флот. И опять Алексей Николаевич приводил примеры из морской жизни, доказывающие необходимость борьбы за непотопляемость.
Вся речь его, образная и яркая, была проникнута глубоким знанием морского дела: всякая высказанная мысль подкреплялась математическими соображениями и многочисленными фактами из судостроительной практики. Он открыто говорил о недостатках. И хотя не называл имен, но всем присутствующим было ясно, кто является виновником этих недостатков. Сидевшие в первом ряду главный инспектор кораблестроения генерал-лейтенант Кутейников, управляющий Морским министерством адмирал Авелан и другие высокопоставленные чины Адмиралтейства изображали на своих лицах холодное равнодушие. Но было очевидно, что им далеко не по душе выступление этого беспокойного подполковника Крылова. Хватало и одного Макарова!
Совсем с другим чувством слушала доклад Крылова молодежь. Блестящие работы Крылова по вопросам качки, замечательно написанный курс по теории корабля, глубокие по содержанию и яркие по выразительности лекции в Морской академии, наконец последние выступления по борьбе за непотопляемость давно создали ему авторитет и популярность в среде молодежи. Молодые моряки видели в Крылове передового ученого-кораблестроителя и жадно ловили каждое его слово.
Свой доклад Алексей Николаевич закончил словами о выдающейся роли адмирала Макарова в учении о непотопляемости. Раздались аплодисменты.
В конце этого же месяца было заседание кораблестроительного отдела Морского технического комитета. На нем Крылов снова выступил по вопросу непотопляемости. Он опять доказывал необходимость введения во флот таблиц непотопляемости. Говорил о неправильном устройстве некоторых переборок на «Петропавловске» и других кораблях. Эти переборки, — «вернейший залог их гибели», потому что корабль при пробоине почти моментально перевернется, что проверено не только расчетами, но и опытами с моделями. Крылов требовал, чтобы немедленно дали приказ о принятии мер к обеспечению непотопляемости.
Но и это выступление Крылова осталось без внимания.
Вскоре Алексей Николаевич на судне «Океан» ушел в плавание на Дальний Восток, к Порт-Артуру.
Работая в Опытовом бассейне, Алексей Николаевич занимался не только проблемой непотопляемости и испытанием моделей вновь строящихся судов, а разрабатывал еще целый ряд других вопросов.
В 1902 году он изобрел и построил прибор для измерения напряжений в различных частях корпуса корабля при плавании. Этот прибор он и испытывал на судне «Океан».
Прибыв в Порт-Артур, Алексей Николаевич передал свои таблицы непотопляемости вместе с объяснительной запиской в штаб командующего морскими силами Тихого океана. Однако и здесь им не придали никакого значения.
Между тем на Дальнем Востоке собиралась гроза. На арене борьбы за колонии русский царизм столкнулся с другим хищником — Японией. Япония так же, как и Россия, стремилась завладеть Маньчжурией и Кореей. Она мечтала забрать себе Сахалин и Дальний Восток. Назревала русско-японская война.
Адмирал Макаров, живя в Кронштадте, все время интересовался дальневосточными событиями. Еще в бытность свою командующим Тихоокеанской эскадрой, в 1895 году, Макаров хорошо изучил обстановку на Дальнем Востоке. Он настойчиво доказывал, что наша оборона там слаба, а флот недостаточен. Однако на его рапорты не обращали внимания. В кругу друзей Макаров не раз говорил о том, что ему надлежало бы сейчас находиться на Дальнем Востоке.
— Но, — добавлял он, — меня пошлют туда, когда дела наши станут совсем плохи.
* * *
24 января 1904 года Япония прервала дипломатические сношения с Россией. Узнав об этом, Макаров, который был осведомлен о расположении русского флота у Порт-Артура, пишет в Морское министерство:
«Если мы не поставим теперь же во внутренний бассейн флот, то мы принуждены будем сделать это после первой же ночной атаки, дорого заплатив за ошибку».
В эту же ночь русские корабли, стоявшие на внешнем рейде Порт-Артура, были подорваны японцами.
Так началась русско-японская война.
Япония захватила Корею. Вражеский флот блокировал Порт-Артур с моря. Дела на Дальнем Востоке ухудшились.
Тогда царские заправилы решили послать на Дальний Восток Макарова. Макарова назначают командующим Тихоокеанским флотом. Все получалось так, как он предвидел. Через несколько дней Макаров уехал на Дальний Восток.
А в это время профессор Морской академии подполковник Крылов продолжал атаковать кораблестроительный отдел Морского технического комитета.
Ведь началась война. Может быть, теперь они примут срочные меры к исправлению столь очевидных недостатков в судах? Или опять его голос останется вопиющим в пустыне?
Крылов подает рапорт за рапортом. Он пишет и устно напоминает о необходимости «на судах, отправляемых на войну, принять все меры к возможности пользоваться на деле выравниванием корабля».
Однако все его усилия разбиваются о стену непонимания и равнодушия со стороны главного инспектора кораблестроения и его помощников.
Приехав на место, адмирал Макаров со свойственной ему энергией взялся за дело обороны Дальнего Востока.
Япония обладала довольно сильным флотом. Русский же флот был с самого начала ослаблен внезапным нападением Японии. Да и вообще, руководимый бездарными адмиралами и генералами он, по выражению Крылова, «являлся только собранием отдельных судов, а не флотом». Во главе флота стоял самодовольный и тупой дядя царя — Алексей Александрович, про которого во флоте говорили:
«Что такое Алексей? — Семь пудов августейшего мяса».
«В смысле создания флота деятельность генерал-адмирала Алексея была характерным образцом бесплановой растраты государственных средств, подчеркивая полную непригодность самой организации и системы управления флота», — вспоминал впоследствии Крылов.
Наместником царя на Дальнем Востоке был его родственник, адмирал Алексеев. Равнодушный к судьбам Родины, бездарный руководитель, увлекавшийся бесконечными празднествами, он не хотел утруждать себя думами о возможности войны и не принимал никаких мер к укреплению обороноспособности Дальнего Востока.
С приездом Макарова — любимца матросов и офицеров — дела во флоте оживились. От пассивной обороны флот перешел к активным действиям. И хотя борьбу приходилось вести с значительно превосходящим силой противником, русские матросы и офицеры и в это тяжелое время вписали немало славных страниц в историю нашего флота.
25 февраля наши миноносцы в бою с превосходящим по численности отрядом противника нанесли ему большой урон и заставили обратиться в бегство.
Через несколько дней миноносцы «Решительный» и «Стерегущий» возвращались из разведки и были настигнуты отрядом японских миноносцев. «Решительному» удалось прорваться сквозь кольцо. У «Стерегущего» снаряд попал в машину. Миноносец вынужден был остановиться. Японские корабли совсем близко подошли к русскому миноносцу и стали в упор расстреливать его сосредоточенным огнем.
Мужественно сражались русские матросы и офицеры. Но силы были слишком неравными. От вражеских снарядов погиб командир корабля, его помощники, почти вся команда. Орудия «Стерегущего» замолчали.
Тогда японцы стали подходить к миноносцу. Но в этот момент от русского корабля отделилась торпеда и понеслась на японцев. Это один из тяжело раненных матросов дополз до минного аппарата и выпустил по врагу последнюю торпеду.
Снова японские корабли открыли ожесточенный огонь по «Стерегущему». Никто им не отвечал. Японцы решились приблизиться к русскому кораблю и приготовить его к буксировке. Но в тот момент, когда они вступили на палубу русского миноносца, он стал быстро погружаться в воду. Японцы бросились к трюму, чтобы заделать пробоину. Но трюм был заперт изнутри. Оттуда слышалась русская речь. Это два оставшихся в живых русских матроса открыли кингстоны, чтобы потопить свой корабль, погибнув вместе с ним, но не отдать его врагу.
