Ознакомительная версия.
В июне 1929 года Морроу поинтересовался у Портеса Хиля, верны ли слухи о том, что Мексика предоставила Сандино политическое убежище. Портес Хиль, стараясь представить свою капитуляцию как моральную победу, «предупредил» Морроу, что Сандино находится под защитой правительства Мексики, и оно не допустит возможных покушений на его жизнь.
Самой главной внутриполитической проблемой правительства Портеса Хиля был продолжавшийся конфликт между церковью и государством, на фоне которого не утихало восстание «кристерос».
Как уже упоминалось, еще будучи министром внутренних дел в кабинете Кальеса, Портес Хиль отдал указание прекратить пытки и незаконные аресты верующих. Однако на местах и армейские, и гражданские власти продолжали преследования, пополняя тем самым ряды восставших.
В ноябре 1928 года начался процесс над убийцей Обрегона Торалем, который проходил в условиях открытого давления сторонников покойного президента на суд. Адвокату подсудимого не давали говорить, прерывая его выступления криками «Смерть убийце!» и «Смерть проститутке Конче!»[144]. Судьям приходилось вести заседания, вооружившись, чтобы воспрепятствовать суду Линча над Торалем прямо в зале. Вдова Обрегона попросила помиловать молодого убийцу, но ее никто не слушал. Толпа угрожала судьям расправой, если те помилуют обвиняемого. В этих условиях смертный приговор был предрешен.
7 февраля 1929 года Портес Хиль получил прошение адвокатов Тораля с просьбой о помиловании. Одновременно в полицию пришло письмо, в котором Портесу Хилю, его жене, матери и двухлетней дочке угрожали смертью, если он отклонит прошение. В это время Портес Хиль совершал поездку по стране в президентском поезде. Письмо с угрозами подписала Лига защиты религиозной свободы – политическое крыло «кристерос». Последние были известны как раз тем, что активно подрывали поезда, не обращая внимания на количество жертв.
Портес Хиль, однако, не испугался и в тот же день отклонил прошение о помиловании Тораля. 9 февраля 1929 года убийца Обрегона был казнен.
Утром 10 февраля примерно в половине седьмого утра, когда президент одевался, раздался сильный взрыв. Поезд находился тогда в штате Гуанахуато, где позиции «кристерос» были довольно сильны. Портесу Хилю повезло. «Кристерос» взорвали локомотив, когда он проезжал через мост, отчего сам паровоз упал с моста, но вагон президента не пострадал.
Через светских дам из Лиги защиты религиозной свободы полиция довольно легко вышла на исполнителей подрыва президентского поезда. Подрывником оказался молодой парень 17 лет Фернандо Ислас, которого религиозные фанатики толкнули на самоубийственное преступление, предоставив 300 песо на закупку взрывчатки. Портес Хиль опасался, что парня убьют без суда, и распорядился отправить его на отдаленный остров Трех Марий. Там находилась в заключении «матушка Кончита», а вскоре туда же начали ссылать коммунистов.
Портес Хиль понимал, что продолжавшийся внутриполитический конфликт серьезно ослабляет международные позиции Мексики, особенно по отношению к США, подрывает финансовую стабильность,[145] и каждый день приводит к человеческим жертвам. Если от добычи нефти государство получило в 1924 году 57 миллионов песо, то в 1928 году – лишь 19,9 миллиона. По официальным данным военного министерства Мексики, в стычках с «кристерос» каждый месяц с обеих сторон погибали 800–1000 человек.
В мае 1929 года Морроу сообщал в Вашингтон, что настроение общества в Мексике подавленное и никто не верит в способность правительства подавить движение «кристерос»[146]. Правительству Мексики нужен был мир.
Еще Кальес весной 1928 года через посредничество Морроу пытался найти общий язык с находившимся в США в эмиграции мексиканским епископатом, однако смерть Обрегона и последовавший за ней острый внутриполитический кризис прервали переговоры.
Весной 1929 года после подавления мятежа Эскобара у «кристерос» исчезла последняя надежда на победу или хотя бы почетный мир. Освободившаяся после разгрома мятежа армия нанесла измотанным отрядам «кристерос» ряд чувствительных поражений. Это дало возможность Портесу Хилю предложить католикам мир с позиции силы.
1 мая 1929 года в интервью иностранному корреспонденту ряда европейских и американских газет Дюбосе Портес Хиль заявил, что не считает церковь как таковую ответственной за кровавые акты фанатиков-«кристерос»: «…правительство не обвиняет в этом католические элементы страны…оно ни в коем случае не преследует религию»[147]. А если во главе банд «кристерос» и стоят отдельные священники – то это отбросы духовенства. Правительство Мексики, подчеркнул Портес Хиль, не будет препятствовать возобновлению богослужений в храмах, если священники будут уважать закон и воздерживаться от политической пропаганды.
Уже 2 мая архиепископ Мексики Леопольдо Руис-и-Флорес ответил на интервью Портеса Хиля заявлением в примирительном духе: «Религиозный конфликт в Мексике не мотивирован причинами, которые не могли бы разрешить люди доброй воли. В качестве доказательства этой доброй воли слова Президента Портеса Хиля имеют большое значение»[148].
Мосты, таким образом, были наведены. 8 мая 1929 года на встрече с прессой в Мехико Портес Хиль одобрительно отозвался о заявлении архиепископа и выразил готовность встретиться с ним для урегулирования конфликта между государством и церковью. Текст заявления Портеса Хиля был передан через американское посольство в Мехико в госдепартамент и Ватикан.
11 мая 1929 года Морроу рекомендовал архиепископу Руису-и-Флоресу обратиться с письмом на имя Портеса Хиля. Проект письма американский дипломат заготовил заранее[149]. В нем фактически уже содержался искомый компромисс: церковь соглашалась на обязательную регистрацию властями священников, но при условии, что те предварительно будут утверждены епископатом. Признавая светский характер образования, церковь обязалась также заниматься преподаванием религиозной доктрины вне школ «в подходящем для этого месте». Со своей стороны, мексиканское правительство подтверждало, что Конституция 1917 года не направлена на разрушение церкви.
Почти месяц архиепископ Руис-и-Флорес советовался с госдепартаментом и Ватиканом и, получив «добро», 8 июня 1929 года в сопровождении епископа Паскуаля Диаса прибыл в Мексику. Для обеспечения безопасности католической делегации к поезду, в котором ехал Руис-и-Флорес, был прицеплен вагон посла США. Опасаясь эксцессов, оба священнослужителя сошли еще до того, как поезд достиг Мехико, и проделали остаток пути на автомобиле. В столице гости остановились в доме военно-морского атташе посольства США.
12 и 13 июня 1929 года епископы встретились с президентом Мексики и в ходе бесед с Портесом Хилем выработали компромисс. За основу было взято письмо Морроу, которое 18 июня Портес Хиль фактически представил как свое предложение по урегулированию конфликта. Епископы для соблюдения приличий подождали три дня и согласились.
Согласно совместной декларации[150] от 21 июня 1929 года положение закона 1926 года, по которому государственные власти регистрировали священников (что означало разрешение на богослужение), оставалось в силе. Однако государство в качестве уступки обязалось не регистрировать тех, кто предварительно не был бы одобрен епископатом. Религиозное образование в государственных школах по-прежнему запрещалось, однако церкви разрешалось проповедовать свою доктрину детям в храмах. Наконец, за служителями культа как обычными гражданами сохранялось полное право обратиться в Конгресс с требованием об отмене закона 1926 года или его отдельных положений.
Таким образом, обе стороны сохранили лицо, хотя главное требование церкви, которое и привело к восстанию «кристерос», – отмена закона 1926 года, выполнено не было. Генерал Роберто Крус так оценил достигнутый компромисс: «Они (церковь – прим. автора) нарушают Конституцию, но немножко. Мы притворяемся дураками, но тоже немножко»[151].
После достижения соглашения с церковью была объявлена амнистия всем бойцам отрядов «кристерос», которой воспользовались примерно 14 тысяч человек. Характерно, что Портес Хиль не стал подписывать с «кристерос» никаких документов, не желая признавать их воюющей стороной. Он лишь устно согласился на предложения об условиях прекращения борьбы, которые от имени «кристерос» были переданы ему одним из руководителей Лиги защиты религиозной свободы Луисом Бельтраном.
Рядовым участникам банд «кристерос» оплачивался проезд в любой конец Мексики, где они хотели поселиться. «Офицерам» «кристерос» было даже позволено сохранить личное оружие. За каждую сданную винтовку правительство выплачивало 25 песо.
По всей Мексике 26–27 июня 1929 года после трехлетнего перерыва возобновились богослужения.
Ознакомительная версия.
