Ознакомительная версия.
13 июля 1929 года с жестким заявлением, касающимся Мексики, выступил Исполком Коминтерна (ИККИ) – высший руководящий орган всемирного объединения компартий. Было осуждено убийство Гуадалупе Родригеса «фашистским» режимом Портеса Хиля. Воззвание Коминтерна призывало мексиканских рабочих сплачиваться вокруг компартии, а крестьян – не отдавать оружие эксплуататорам, которые используют его, чтобы «сокрушить» их[124]. Конечно, характеристика режима Портеса Хиля как фашистского является явным преувеличением, однако сама реакция Коминтерна на убийство без суда своих соратников представляется более чем естественной.
Заявление Коминтерна почему-то привело к протесту мексиканского правительства, поданному НКИД СССР. В ноте посольства Мексики в Москве от 20 июля 1929 года говорилось о нападках, которым подвергалась Мексика в советской печати на протяжении «примерно трех месяцев» «как в редакционных статьях, так и в информациях, публиковавшихся в органах официальной и полуофициальной прессы Советского Союза. Манифест Коммунистического Интернационала против моего правительства, опубликованный в «Правде» 13-го числа текущего месяца, помимо многочисленных неточностей и клеветы, содержит концепции, которые роняют честь и достоинство Мексики»[125]. В ноте содержалось предложение, чтобы комиссия из СССР посетила Мексику для ознакомления на месте с ситуацией в стране.
В Москве явно не хотели обострения советско-мексиканских отношений. Мексиканского посла Сильву Эрцога принял заместитель наркома иностранных дел Карахан и дал логичные с точки зрения международного права разъяснения: правительство СССР не отвечает за заявления общественной международной организации, пусть и со штаб-квартирой в Москве. СССР не хочет, чтобы полемика в печати отразилась на межгосударственных отношениях.
Сильва Эрцог, однако, настаивал на письменном ответе, который получил 26 октября 1929 года в виде ноты. В ней, в частности, говорилось: «Могу лишь подтвердить, что Союзное Правительство, как и всякое другое правительство, не может считать себя ответственным за содержание статей, заметок и сообщений в органах печати. Союзное Правительство со своей стороны не склонно считать антисоветские статьи и заметки в мексиканских органах печати выражением взглядов и чувств мексиканского правительства»[126]. «Упоминание в Вашей ноте Манифеста Коммунистического Интернационала не может не вызвать серьезного изумления. Вам, господин Посланник, небезызвестно, что Коммунистический Интернационал является совершенно самостоятельной, независимой от каких бы то ни было правительств и государств, международной организацией, руководимой представителями коммунистических партий почти всех стран мира. Действия этой организации не имеют отношения к Союзному Правительству и ни в коем случае не могут служить предметом для переписки с Н.К.И.Д.»[127].
В своих мемуарах Портес Хиль совершенно безосновательно обвинял советского полпреда в Мексике Макара во вмешательстве во внутренние дела страны. К тому же, в отличие от своей предшественницы Коллонтай, Макар был, мол, человеком «малокультурным» и не стремился понять традиции и обычаи Мексики. Эти голословные утверждения Портеса Хиля не выдерживают никакой проверки фактами.
Александр Михайлович Макар был журналистом и, как показывают его докладные записки в центр, блестяще владел слогом. Имея опыт дипломатической работы в Италии, он уже перед приездом в Мехико знал немецкий, французский, английский языки, латынь и греческий. В Мексике он сразу же взялся за испанский и уже 3 сентября 1928 года перед показом в полпредстве фильма «Октябрь» произнес на нем вступительное слово, что с удовлетворением отметила отнюдь не левая мексиканская газета «Эль Универсаль»[128]. Никто из европейских дипломатов да и тот же Морроу знанием языка страны пребывания не блистал.
Кстати, 18 февраля 1929 года советское полпредство посетил Портес Хиль, что было единственным случаем такого рода – обычно в иностранные посольства президент страны не ходил. Что касается стремления познать традиции Мексики, то за себя говорит факт присвоения Макару 13 августа 1929 года звания почетного члена мексиканского географического и статистического общества. В в декабре того же года Макар прочел в обществе лекцию на испанском языке об экономике СССР. «Уважаемый дипломат сделал интереснейшее сообщение, – писала газета «Эксельсиор»[129].
Наиболее красноречиво об авторитете Макара в Мехико свидетельствует тот факт, что 7 ноября 1929 года на прием по случаю очередной годовщины Октябрьской революции в советское полпредство пришли 7 министров правительства, а также кандидат на пост президента от НРП Ортис Рубио. Таким вниманием не могло похвастаться ни одно посольство в Мехико.
Казалось, летнее обострение в отношениях между СССР и Мексикой прошло, хотя аресты мексиканских коммунистов в стране не прекращались, а напротив, даже усиливались. В этих условиях кандидат в президенты от Рабоче-крестьянского блока фактически был вынужден выйти из борьбы.
Естественно, меры мексиканских властей против компартии не могли не сказаться на отношениях между Мексикой и СССР, причем инициативу обострения взяло на себя именно мексиканское правительство.
Во время своих встреч с Макаром Портес Хиль приводил в пример Италию: там существует антикоммунистический режим, однако СССР поддерживает с этой страной хорошие отношения. И только с самыми дружественными СССР странами – Китаем и Мексикой – Москва ведет ожесточенную полемику. Пример Китая характерен, хотя говорит скорее против аргументации Портеса Хиля – и там, и в Мексике коммунистов не только арестовывали, но и убивали, и никаких хороших отношений с Чан Кайши Советский Союз, конечно, в то время не поддерживал. Наоборот, дело дошло до вооруженного советско-китайского конфликта на КВЖД, который спровоцировала именно китайская сторона.
Пишет Портес Хиль и о шпионаже против мексиканской дипмиссии в Москве, хотя ни один мексиканский посол протестов на этот счет не заявлял[130].
В декабре 1929 года мексиканское правительство решило разорвать дипломатические отношения с СССР. В конце года Москву покинул мексиканский посланник Сильва Эрцог, объяснивший Литвинову свой отъезд поручением правительства Мексики изучить ряд вопросов в Центральной Европе. В Берлине Сильва Эрцог встретился с поверенным в делах СССР в Германии Бродовским и говорил, что с оптимизмом смотрит на будущее советско-мексиканских отношений и скоро вернется в Москву[131]. Это было неправдой.
6 января 1930 года Макар присутствовал на традиционном новогоднем приеме для дипкорпуса во дворце Чапультепек, который устраивал Портес Хиль. А уже 23 января мексиканское правительство отозвало из Москвы весь состав своей дипмиссии, аргументировав это выступлениями против мексиканских посольств в ряде городов Европы и Латинской Америки. Всю ответственность за демонстрации протеста, не приводя каких-либо конкретных фактов, администрация Портеса Хиля свалила на СССР.
Но Москва все еще пыталась спасти положение. В беседе с корреспондентом ТАСС 2 февраля 1930 года Литвинов отметил, что «отношения между обеими странами и правительствами все время не оставляли желать ничего лучшего… Само собой разумеется, никаких конфликтов, ни политических, ни экономических, между Советским Союзом и дальней Мексикой не возникало и возникать не могло».[132] Приведенный мексиканским правительством аргумент о коммунистических интригах против Мексики, якобы поощряемых и направляемых СССР, Литвинов счел смехотворным: «Повод слишком смешной, чтобы на нем долго останавливаться, но так как никаких других причин для разрыва отношений не существует и мексиканским правительством не приведено, то остается предположить, что мексиканское правительство в данном случае действовало под давлением внешних сил»[133]. Намек на США был более чем прозрачным.
Однако правительство Мексики все же пошло на разрыв и предписало советскому полпредству покинуть страну. 8 февраля 1930 года Макар выехал из Мехико в Веракрус. Его провожали друживший и с первым полпредом Пестковским, и с самим Макаром министр промышленности и торговли де Негри и много других видных представителей общественной жизни Мексики.
9 февраля 1930 года мексиканская полиция совершила налет на советское полпредство, а в конце апреля был арестован и выслан торговый представитель СССР[134]. Установленные в 1924 году советско-мексиканские дипломатические отношения оказались разорванными по инициативе мексиканской стороны.
Взвалив на СССР ответственность за рост авторитета и активную деятельность мексиканской компартии, правительство Мексики весь 1929 год проводило аресты коммунистов, стараясь полностью ликвидировать партию.
Ознакомительная версия.
