В начальный период книгопечатания, кроме наживы, могли существенную роль играть и другие факторы? Например, молодой, начинающий автор, не имея еще громкого имени, испытывает значительные трудности в публикации своих произведений. Часто единственный для него выход — поставить на рукописи какое–либо древнее имя, уже достаточно известное и гарантирующее книге распространение в читательской среде. Сам автор выступает при этом как переводчик, как первооткрыватель «древнего текста», приобретая тем самым первоначальную известность.
Впрочем, нечто аналогичное происходило и в допечатный период. Скажем, хорошо известно приписывание Златоусту произведений, ему не принадлежащих. М.И.Сухомлинов объясняет, что «авторское самолюбие, перебирая различные пути к известности, останавливается на имени Златоуста, как на самом надежном ручательстве в успехе произведения. Поэтому в разное время многие из пишущих греков выставляли имя своего достопамятного соотечественника на собственных сочинениях, далеко не совершенных» (см. [71], стр. 43).
И в допечатную, и в послепечатную эпоху автор «опасной» в идеологическом отношении книги (скажем, антицерковной) мог прикрыться, как щитом, древним именем, лишая себя славы, но удовлетворяясь возможностью распространения своих взглядов. Такого рода мимикрия могла быть многослойной.
Например, известен резко антихристианский писатель II века Цельс. Его сочинения до нас не дошли, а его взгляды известны только по сочинению опровергавшего его Оригена. Обращает на себя внимание, что Ориген, подробно цитируя Цельса и аккуратно излагая его взгляды, никак, по существу, их не опровергает, ограничиваясь грубой бранью и заявлениями типа «это невозможно, ибо противоречит Священному писанию». Не является ли здесь Ориген лишь маской антиклерикального автора, решившего в такой форме изложить свои взгляды? Цитирование Оригеном Цельса настолько подробно, что современные исследователи смогли «восстановить» по этим цитатам, по существу, все сочинение Цепьса (см. например [111], стр. 104).
Не является ли также тонким издевательством антиклерикального автора–апокрифиста и знаменитое изречение Тертуллиана: «Верю, потому что абсурдно»?
§ 4. Обзор происхождения основных сочинений античности
В свете всего сказанного выше возникает необходимость более внимательно рассмотреть историю находок и опубликования античных сочинений.
Всем известно имя ПЛАТОНА, но мало кто, кроме специалистов, знает, что даже «в начале XV века гуманисты еще совсем не знали Платона, но, следуя словам Цицерона, обыкновенно с пылкостью восставали против всякого сомнения в возвышенности его философии» ([88], стр. 147). Гуманисты не знали Платона ни в подлинниках, ни в переводах. Первый перевод нескольких диалогов Платона дал Бруни в 1421 году, но оригиналы, которыми он пользовался, до нас не дошли (так что позволительно спросить: существовали ли на самом деле эти «оригиналы»?).
Платон стал широко известен только после того, как в 1482 году флорентийский философ Марчелло Фичино принес издателю Венету латинскую рукопись «Диалогов», объявив ее своим переводом с греческой рукописи. После опубликования рукописи Фичино читатели сразу же отметили в ней большое число анахронизмов. Второе издание «перевода» Фичино вышло во Флоренции в 1491 г., а третье, по возможности исправленное от анахронизмов, — в 1517 г. в Венеции.
Греческих рукописей Фичино никому и никогда не предъявлял до самой смерти; не нашли их и его наследники — рукописи исчезли бесследно (подобно рукописям Бруни).
Лишь через 30 лет после первого издания Платона венецианский критянин Марк Мазур представил в 1512 г. греческий текст сочинений Платона. Этот текст был тотчас напечатан в 1513 г., а затем с постоянными исправлениями он многократно перепечатывался в продолжение всего XVI века.
Греческий текст Мазура характеризуется столь ярко выраженной разностильностью, что к настоящему времени нет ни одного диалога, который считался бы подлинным всеми специалистами по Платону. Из 38 диалогов девять признаются всеми исследователями подложными. Один из первых и наиболее авторитетных исследователей Платона Аст признавал только 14 диалогов. Другие исследователи (Зохер, Шааршмидт, Ибервег), признавая диалоги, отвергнутые Астом, отрицают другие. Рекорд держит, по–видимому, Шааршмидт, который счел заслуживающим доверия только 9 диалогов и среди них те, которые отвергались Астом и Зохером (см. подробности в [З], стр. 127—128).
Однако никому, по–видимому, не приходило в голову самое естественное объяснение, что для скорости дела Мазур поручил перевести на греческий язык латинский текст Фичино не одному, а нескольким лицам.
Знаменательно, что большинство упоминаний имени Платона у «древних» греческих авторов стало известно уже после появления переводов Фичино.
Обращает на себя внимание также тот факт, что одним из главнейших продолжателей и последователей Платона был александрийский философ ПЛОТИН, а — уже в эпоху Возрождения — распространителем их идей в Европе — грековизантиец ПЛЕТОН. Может ли фонетическое сходство имен Платон — Плотин — Плетон быть случайным?
Мы вернемся к Плетону в гл. 18.
Аналогичное положение и с латинскими классиками.
Рассмотрим, например, трактаты ЦИЦЕРОНА, дошедшие до нас в двух рукописных изводах «неполном» и «полном» (см. [46], стр. 387—388). Нам сообщают, что с падением античной культуры трактаты Цицерона теряют популярность, из–за чего, например, трактаты «Об ораторе» и «Оратор» выжили лишь в единственной рукописи со многими утраченными листами. Вот как описывается в примечаниях в [46] история изводов Цицерона:
«Когда минует полоса «темных веков» раннего средневековья и уцелевшие памятники античной литературы вновь начинают переписываться по европейским монастырям, эта дефектная рукопись трактатов «Об ораторе» и «Оратор» становится источником целого семейства списков; все они имеют общую черту — пропуски (порою очень большие, по половине книги и более) на тех местах, где в архетипе были потеряны листы. Это и есть «неполный извод»; архетип его давно погиб, но текст его отчасти поддается реконструкции по старейшим и лучшим спискам — «Авраншанскому», «Гарлеянскому», «Эрлангенскому» (эти списки относятся якобы к IX— X вв. н.э.. — Авт.).
В XIV в. — начале XV в. эпоха Возрождения резко оживила интерес к риторическим трактатам Цицерона. Сохранившиеся рукописи «Об ораторе» и «Оратор» переписываются все чаще, и досада на их неполноту прорывается все сильнее. Дело доходит до того, что около 1420 г. миланский профессор Гаспарино Барцицца, лучший тогдашний специалист по цицероновской риторике, взялся за рискованный труд: собрался заполнять пробелы «неполного извода» собственными дополнениями для связности. Но не успел он закончить свою работу, как совершилось чудо: в глухом итальянском городке Лоди была найдена заброшенная рукопись с полным текстом всех риторических сочинений Цицерона — «Старой риторики» («Риторики к Гереннию»), «Новой риторики» («О нахождении»), «Об ораторе», «Брута» (до того вовсе неизвестного) и «Оратор». Барцицца и его ученики набрасываются на новую находку, расшифровывают с трудом ее старинный (вероятно, XIII в.) шрифт и изготовляют, наконец, удобочитаемую копию. С этой копии снимаются списки, и в своей совокупности они составляют «полный извод» цицероновского текста; во главе его стоят рукописи «Флорентийская Мальябекки», ватиканская «Оттобонианская» (единственная, включающая все три трактата подряд) и «Палатинская» — все три относятся к 1422—1425 гг. А между тем происходит непоправимое: архетип этого извода лодийская рукопись оказывается заброшенной, никому не хочется биться над ее трудным текстом, ее отсылают за ненадобностью обратно в Лоди, и там она пропадает без вести: начиная с 1428 г. о ее судьбе ничего не известно. Европейские филологи до сих пор оплакивают эту потерю до наших дней» ([46], стр. 387—388).
Вот так «находились» рукописи Марка Туллия Цицерона —знаменитого древнеримского оратора и политика! Можно только ; поздравить профессора Барциццу и его учеников с этой удачной операцией. «Рукописи множились, наряду со списками «неполного» и «полного» изводов появлялись списки смешанные, вносившие в один извод поправки по другому. С изобретением книгопечатания рукописи сменяются печатными изданиями: около 1465 г. в Субиаке выходит первое печатное издание трактата «Об ораторе», в 1469 г. в Риме выходит первое печатное издание всех трех трактатов вместе. В течение нескольких столетий основой для этих изданий брались рукописи «полного извода», как наиболее связные и удобные…» ([46], стр. 388).
Поучительна также история «открытия» рукописи Цицерона «О государстве». Этот трактат, оказывается, до начала XIX в. был известен только по упоминаниям о нем у других авторов и по отдельным цитатам, которые встречались у других писателей.
